Поцелуй Лилит

Глава II

Воскресные тучи успели отступить далеко на юго-запад, оставив чистым предрассветное майское небо. Сон Мигеля был словно разрублен резкими отрывистыми звуками. Каждый телефонный звонок всё более и более разрушал тишину последних часов спокойствия утреннего Бостона.

— Мигель? Уже не спишь? — с насмешкой произнес собеседник Массиньи. Голос Фрэнка Мюллера был достаточно узнаваем.

— Я вчера посмотрел расписание полетов — рейс Бостон-Шаннон вылетает в одиннадцать часов. Но мне необходимо будет увидеться с тобой или с Дженовезе не позже десяти… я думаю, в кафе у аэропорта.

— Интересно… — в голосе снова чувствовалась насмешка. — Ты хочешь предъявить нам свои условия? — Мюллер, несмотря на свою молчаливость, был опытным игроком и чувствовал, когда его собеседник начинает нервничать. — Мы предлагаем тебе следующие условия: у тебя есть двадцать минут на то, чтобы полностью собраться — через двадцать минут перед выходом из твоего дома будет ждать машина.

— Хорошо, — согласился Мигель, стараясь скрыть недовольство.

Часы показывали половину пятого утра. Каждая минута длилась словно вечность — Дженовезе снова переиграл своего нового знакомого, он снова навязывал свои правила и искал слабое место в его обороне.

Покидая квартиру, Мигель оставил включенной настольную лампу — небольшое напоминание о незамирающей жизни, незаметное днем, но отвлекающее внимание непрошенных гостей в ночное время.

Выйдя из дома, Массиньи увидел знакомый кадиллак «Эльдорадо», покрытый краской цвета индиго.

— Без девяти пять… Ты всё предусмотрел, но забыл оставить одну минуту на то, чтобы спуститься с четвертого этажа, — с улыбкой произнес Лоренцо ДиМуччи, открыв переднюю дверь.

— Хотелось бы мне при спуске преодолевать этажей на сорок больше, — мечтательно произнес Мигель.

— Ага, где-то в Нью-Йорке — близ Центрального парка? — Лоренцо жестом предложил своему собеседнику сесть на переднее сиденье. После того, как Мигель закрыл дверь автомобиля, ДиМуччи продолжил. — Знаешь, я хочу тебя попросить об одной вещи… пока не приедем на место, не задавай мне лишних вопросов.

— К черту. Меня в пять утра вытаскивают из квартиры, а я не могу задавать вопросы, — раздраженно произнес Мигель.

— Сейчас я делаю лишь то, за что мне заплатил Дженовезе. Ты можешь задавать мне вопросы сколько тебе угодно, но я всё равно не отвечу ни на один из них, — задумавшись, Лоренцо, продолжил. — Пойми, если бы Лукас захотел, он мог бы найти других людей и другие способы доставить тебя на место. Это, всего лишь, выбор этих людей, — после этого, прищурившись, он посмотрел в глаза своему собеседнику.

Увидев отблески молчаливого согласия в своем собеседнике, ДиМуччи завел автомобиль и отправился по непривычно пустынным улицам Бостона. Когда машина оказалась в Южном Бостоне, на просыпающихся улицах которого было уже немало рабочих, спешащих на грузовые причалы.

— Может, всё-таки, ответишь, дружище, куда мы едем? — спросил Мигель, всю дорогу внимательно следивший за поведением своего спутника.

— Сейчас я постараюсь подъехать к четвертому пирсу. Судно отходит в шесть часов утра.

— Судно? — рассмеялся Мигель. — А почему бы мне не полететь в Алжир на воздушном шаре или… к дьяволу, ведь можно просто прорыть туннель под землей или полететь на ковре-самолете.

Лоренцо, улыбнувшись, лишь покачал головой. Прищурившись, он пытался высмотреть удобный подъезд к пирсу.

— Знаешь, Лоренцо, ты самый мутный человек, которого я когда-либо знал. Ты похож на трясину — хочется заглянуть в эту мутную воду и узнать, что там находится, но в какой-то момент понимаешь, что выбраться оттуда невозможно и эта бездна затягивает.

ДиМуччи свернул в узкую аллею, не более ста пятидесяти метров длиной, которая вела прямо к причалу. Ворота были закрыты, но у пешеходной калитки, уже открытой, их ждали люди. В светловолосом великане Мигель узнал Фрэнка Мюллера. По правую руку от него, опершись о стену, стоял незнакомец.

— Чудесное утро, не правда ли? — спросил Мюллер, после того, как Массиньи вышел из машины. Глаза Фрэнка были закрыты, от столь губительного для них рассветного солнца, солнцезащитными очками, и его собеседник не мог уловить тот безумный взгляд, которым этот человек прославился еще до ранения на фронте.

— Может у меня, как и у тебя, проблемы со зрением, но я не вижу здесь взлетной полосы.

— Мигель, уж прости, она утонула, — пожав плечами, произнес Мюллер.

— В таком случае, утонула и моя договоренность с уважаемым Лукасом Дженовезе… — рассматривая кирпичную кладку одной из стен, Массиньи пытался сосредоточиться. — Ты, или твои друзья, вы можете шутить сколько угодно, но есть предел, за которым кончается мое терпение.

— Слушай, мой маленький друг, во-первых, я такой же равноправный участник сделки, как и Лукас, и, если ты не будешь меня слушать, мое терпение тоже может закончиться, — вздохнув, он продолжил. — Во-вторых, поменялись обстоятельства, поэтому мы немного изменили твой путь в Алжир, — Мюллер выжидал, наблюдая за своим собеседником. — Раз ты успокоился, я могу продолжить. Отсюда ты отправишься на теплоходе в Ирландию, в Шаннон. Из Шаннона ты вылетишь парижским рейсом. Путь из Парижа в Оран для нас пока не совсем ясен — слишком уж много у нас сомнений.

— Когда я должен прибыть в Оран? Как я выйду с вами на связь?

— Слишком много вопросов, — покачал головой Фрэнк. — Ты, верно, думаешь, что мы тебя самого отправим в столь дальний путь, — удовлетворившись недоумением на лице Мигеля, он продолжил. — С тобой полетит этот замечательный парень, — он кивнул головой на незнакомца, опершегося о стену. — Это — Патрик О’Хара…

— Или, просто — Пат, — перебив своего товарища, вмешался в разговор незнакомец и подошел к своим собеседникам.

Но даже теперь у Мигеля не было столь значительной возможности для того, чтобы рассмотреть этого человека — взгляд его серых глаз, едва заметный из-под края шляпы, слишком низко надвинутой на лоб, был достаточно отталкивающим для того, чтобы внимание Массиньи снова обратилось к Мюллеру.

— Всё это сильно изменит цену, — задумавшись, Мигель продолжил. — Пятьдесят тысяч американских долларов и пятьдесят тысяч швейцарских франков…

— Ты знал, на что идешь. Поздно что-либо менять — мы не на восточном базаре, чтобы начинать торговаться, — раздраженно произнес Фрэнк.

— Подсолнух или кукуруза?

— О чем ты? — собеседник Мюллера подошел к нему настолько близко, что светловолосый великан, достаточно быстро потерял былую уверенность в себе.

— Послушай, красная шея, мы не на кукурузном поле, что бы ты мне грубил. Или ты сейчас найдешь способ связаться с Дженовезе и обговорить новую цену, или же я возвращаюсь домой.

Решительность Мигеля вызывала в его собеседниках, одновременно, насмешку и раздражение, но в них не было и былой уверенности. Фрэнк жестом попросил его подождать, после чего шепнул что-то на ухо своему ирландскому спутнику, быстро направившемуся в сторону будки смотрителя причала.

Когда Патрик вернулся, его узкое прямоугольное лицо, покрытое тонкой сеткой морщин, расплылось в улыбке, отражающей учтивость и насмешку одновременно.

— Дон Дженовезе согласен на твою цену, но задаток будет следующим — двадцать тысяч долларов и двадцать тысяч швейцарских франков.

После этого Мигель подошел к ирландцу и протянул ему небольшой клочок бумаги.

— Что это? — недоуменно спросил О’Хара.

— Ты глупее, чем я сразу думал и таким же глупым считаешь меня, — вздохнув, Массиньи продолжил. — Это счет банка в Коста-Рике, на который должна быть переведена сумма задатка в течение ближайших одиннадцати дней.

— Ты предусмотрителен, — усмехнулся Фрэнк, вмешавшийся в разговор. — Ты даже предусмотрительнее, чем я мог бы подумать.

— Послушайте, раз вы уже всё между собой решили, я поеду… тем более, что наш друг Мигелю больше не хочет вернуться домой, — вступил в беседу утомленный ожиданием Лоренцо.

Мюллер что-то шепнул на ухо своднику, кивнув в сторону кадиллака — ДиМуччи одобрительно кивнул и, жестом позвав своего собеседника, отправился в сторону автомобиля.

— Мигель, старайся нас не огорчать, иначе мы найдем способ огорчить тебя, — сказал Фрэнк, садясь в автомобиль.

Когда О’Хара и его новый знакомый подошли к причалу, машину уже успела скрыться в глубине аллеи. Поднимаясь со своим спутником на борт «Виктории», грузового судна, едва приспособленного для перевозки нескольких пассажиров, Мигель только теперь смог оценить глубину ямы, в которую он шагнул, ведомый расчетливыми поводырями.

Солнце уже было достаточно высоко для того, чтобы осветить утренний Бостон, когда «Виктория» покидала порт, минуя причал Содружества.

Где-то позади остались серые громады бостонских доков и, похожие на узкие каньоны горных рек, улицы центрального Бостона. Где-то позади остались леса Новой Англии и дождливые зимы, но для Мигеля Массиньи это уже был чужой мир, далекий и непостижимый…