Поцелуй Лилит

— Садитесь, — глядя в глаза Массиньи, бросил незнакомец, когда его люди завершили свое дело.

Пока Мигель сел вместе с незнакомцем в кузов, Хорхе, по настоянию этого человека, сел в кабину, оставив своего спутника наедине с его новыми знакомыми.

— Меня зовут — Альфредо Альбано, — дружелюбно произнес незнакомец, протянув своему собеседнику руку.

— Мигель Массиньи, — бросив взгляд в сторону долины, которую они уже покидали, он добавил. — Странно, что Жозеф меня не представил.

— Жозеф завтра прибудет на пароме, идущем с Корсики. Кстати, ты случайно не провансалец?

— Я вырос в Марселе, в районе, населенном по преимуществу итальянцами.

— Твой французский очень похож на тот язык, на котором здесь говорит практически все население — с заметным провансальским акцентом и примесью итальянских и испанских слов.

— Но сам провансальский язык в Марселе уже давно забыт. Его помнят лишь жители горных деревень, к северо-востоку от города.

— А мои родители — апулийцы, — вздохнув, он добавил. — Но я родился здесь, поэтому и по праву рождения, и по духу, и по своей романской крови, я — «черноногий».

— Почему вас называют «черноногими»? — с интересом спросил Массиньи.

Альфредо на несколько мгновений отвлекся. Увидев, что грузовик едет уже среди городских окраин, он опустил брезент, закрыв кузов от посторонних глаз, после чего вернулся к вопросу своего собеседника.

— Практически все «черноногие» — потомки французских, итальянских и испанских переселенцев. Естественно, наши предки, как и любые другие европейцы при производстве вина не применяли пресс, а давили виноград ногам. Вот и арабы, доселе не видевшие ни вина, ни способа его применения, закрепили за нами это прозвище, которым здесь, конечно же все гордятся.

Ответив на вопрос Мигеля, Альбано жестом подозвал одного из своих людей, сидевшего среди контейнеров, после чего тот достал какую-то схему, и они, отсев от своего нового знакомого, начали обсуждать свои дела.

Через кварталы Орана автомобиль ехал не более десяти минут. Не доехав несколько кварталов до порта, грузовик въехал в обширный внутренний двор. Когда Мигель вышел из автомобиля, он увидел перед собой здание, построенное в мавританском стиле — видимо, одним из знатных «черноногих» буржуа. За исключением больших деревянных ворот, строение окружало двор с трех сторон.

Не прошло и нескольких минут, прежде чем во дворике появилось несколько человек, которые, вместе с людьми Альбано, начали разгружать грузовик. Пока работа здесь кипела, Альфредо пригласил Хорхе и Мигеля следовать за собой.

Это здание, с его обширным внутренним двором, украшенным небольшим фонтаном, с его широкими высокими коридорами и красноватым светом ламп, несмотря на довольно приятное впечатление, казалось Мигелю каким-то неуловимо чуждым. Оно не было похожим ни на уютные коттеджи Англии и Северной Франции, ни на художественно изящные дома испанцев и окситанцев, ни на просторные обители альпийских горцев.

Комната, в которую своих гостей ввел Альбано, была освещена несколькими лампами. Несмотря на немалое пространство, она, будучи расположенной у внешней стены здания, не имела окон, за исключением нескольких продольных прямоугольный отверстий под потолком. Лишь несколько мягких кресел, из числа расставленных вокруг приземистого круглого стола, были заняты.

— Присаживайтесь, господа, — любезно произнес Франц Гоулд, сидевший в одном из кресел. — Альфредо, вы выполнили мою просьбу? Подайте, пожалуйста, — продолжил немец, пока Мигель искал удобное место для того, чтобы положить свою фотокамеру и дорожную сумку.

Когда Мигель повернулся, то увидел у Гоулда в руках кинопленку, снятую с любительской камеры, которую передал ему Альбано. Франц дал человеку, сидевшему во тьме дальнего угла комнаты, после чего тот закрыл дверь и, выключив лампы, поставил пленку на проигрыватель. Не прошло и нескольких мгновений, как на полотне, закрывавшем одну из стен комнаты, появилось изображение. Удобно расположившись в кресле, немец жестом предложил своим гостям посмотреть запись.

На это записи, снятой со дна долины, Массиньи мог рассмотреть свою посадку: свою первую неудачную попытку, свои незначительные, но заметные ошибки, за которыми последовали более решительные действия, финалом которых стала благополучная посадка.

Просмотрев запись, длившуюся не более двадцати минут, Франц просидел еще несколько минут молча, обдумывая увиденное.

— Мигель, когда вы в первый раз сели за штурвал?

— Семь лет назад — мне тогда не было и восемнадцати лет.

— Если бы этот юноша выбрал карьеру пилота, то у него многое бы получилось, — произнес Франц, словно обращаясь к самому себе, — Во время первого полета у вас была возможность оценить свои силы. Мне интересно, у вас было много сложностей, связанных с полетом? Вам понравился первый полет, — Гоулд начал осыпать пилота вопросами после того, как комната вернулась в исходное состояние.

— Я впервые совершил подобный полет, но его результат меня вполне удовлетворил.

— Значит, вы согласны и далее на нас работать?

— Да, конечно. Я не отказываюсь от решения, принятого вчера.

— Вот и отлично, — удовлетворенно бросил Гоулд. — Как вам будет удобно — оставить сегодня время для отдыха или же совершить сегодня еще один полет, превратив тем самым воскресенье в настоящий выходной?

— Пожалуй, я оставлю воскресенье на знакомство с городом.

— Вот и отлично. Сейчас вас отвезут в долину, а через семь часов после вылета вас будут там ждать, — подумав, Франц добавил. — Двух полетов вам хватит с лихвой, поэтому, когда снова вернетесь сюда вечером, капрал Перейра отвезет вас в отель, — он кивнул в сторону человека, сидевшего в дальнем углу комнаты. — А пока вас не будет, Хорхе даст мне координаты для связи с вашей подругой — у нее будет возможность пообщаться с совершенно отменным и совершенном бесплатным специалистом по интересующим вас делам.

Кивнув, Мигель, за которым сразу же последовал Альбано, отправился в сторону выхода из комнаты. Лишь дойдя до дверей Массиньи, что-то вспомнив, повернулся к Гоулду.

— Напоследок, скажите, пожалуйста, часто ли здесь бывают столь жаркие дни?

— Двадцать восемь градусов по Цельсию, — размышляя вслух, произнес Франц, после чего с улыбкой обратился к своему собеседнику. — Знаете, сегодня самый прохладный майский день в этом году. Сожалею, но все-таки Алжир — не Корсика или Прованс.

Попрощавшись с людьми, сидевшими в комнате. Следуя за Альфредо, он снова направился на аэродром. Теперь, без чьей-либо помощи, у Массиньи была реальная возможность оценить свои силы.