Поцелуй Лилит

— В таком, пожалуйста, не тяните… — разочарованно произнес Мигель.

— Уже четыре года в Легион не вступали выходцы с Сицилии, а те, кто вступал до этого, служат в других частях Африки. Тем более, мало кто приходит в Легион с друзьями или товарищами — уже восемь не было такого, чтобы добровольцами, одновременно, приходило несколько земляков или друзей, — предложив гостям сесть за стол, владелец ресторана продолжил. — Но я не могу вас полностью разочаровать. Есть момент, который, безусловно, вас заинтересует… — увидев интерес в глазах гостя, он добавил. — В начале мая в Оране появились двое странных парней. Один, судя по фамилии, действительно был сицилийцем, а другой — неаполитанцем. Но, во-первых, они практически не знали итальянский, а во-вторых, вели себя несколько странно. Скорее всего, это были итало-американцы.

— А как я могу узнать о них несколько более подробную информацию?

— На листе бумаги, который я вам дал, указаны координаты людей, с которыми они вступали в контакт. Да и, кстати, они многим успели растрепаться о каком-то парне, то ли солдате, то ли, как в случае с вами, легионере, которого они ищут. Покидая Алжир, они обмолвились о том, что нашли этого парня, и теперь их там уже ничего не держит.

— Спасибо, отлично. Это, как раз, то, что меня интересует, — улыбнулся Массиньи.

Покинув ресторан, Ортега предложил своему спутнику пройтись за ним в сторону Бастилии. По словам испанца, там, в нескольких кварталах от площади Бастилии, находился один из его проектов. Через двадцать минут Хорхе смог ознакомить собеседника с плодами последних нескольких месяцев своей работы.

Это был трехэтажный дом, втиснутый между несколькими массивными зданиями. Он был построен на фундаменте строения, сгоревшего еще до Второй мировой войны. Начав строить на этом месте новый дом, Ортега, безусловно, было вдохновлен мастерами, творившими в русле классицизма. Здесь, в узком пространстве, архитектору приходилось с наибольшей эффективностью использовать пространство: узкие потолки с высокими потолками, такие же узкие, но высокие окна. В хаотическом порыве Хорхе смешал, в облике этого здания, черты, с одной стороны, итальянских, а с другой — фламандских городов.

— Много ли осталось сделать до завершения работы?

— Осталось только отштукатурить, доделать вход, застеклить окна и, конечно же, элементы лепнины, а также — камин, — произнеся это, архитектор сразу же добавил. — Лепнину я не доверяю никому и делаю её, как правило, сам. Ею-то я и хочу сейчас заняться.

Открыв небольшой кожаный портфель, он достал из него альбом и несколько фотографий. Там были снимки того, что было на этом месте до начала работ. Там же было множество зарисовок: фасад, внутреннее убранство и, отдельно, элементы лепнины и зарисовки камина.

— А с камином, — показывая зарисовки, произнес Хорхе. — Мне помогут Теодор и мой товарищ Эжен. Здесь его мастерство сольется с фантазией Теодора и моей изобретательностью.

— Кто же заказчик этого проекта? — с интересом спросил Мигель.

— Заказчик… я сам, — рассмеялся Хорхе. — Это здание я строю для себя. Может быть, мы переедем сюда с Вероник, а может быть это будет еще один доходный дом. Впрочем, нет, — покачал головой Ортега. — Здесь с Вероник мы будем жить. * * *

Мигель вовремя появился в саду Тюильри. Дневные завсегдатаи уже успели покинуть парк, но он еще не успел наполниться вечерней публикой. Не прошло и мгновения, как Фабьенн, увидев Массиньи, оказалась прямо перед ним. Она была одета так же, как и тот день, когда они в первый раз, после Шаннона, встретились в Тюильри, а на её лице была все та же очаровательная улыбка.

Несколько секунд она просто рассматривала Мигеля, пытаясь изучить произошедшие в нем за последнее время изменения: темно-рыжую бороду, коричневый загар и нечто, пока еще непонятное для нее, в его взгляде.

— Мне и не верится, что мы так долго не виделись.

После этих слов Фабьенн и её возлюбленный слились в поцелуе. До боли сжимая талию, он проводил губами по её прекрасным рукам и шее, а Галан, до едва слышимого хруста сжимая его плечи, покрывала поцелуями его лицо.

— Куда пойдем? Может, на Морматр? — спросил Массиньи, всматриваясь в, казавшиеся теперь ярко-голубыми, глаза своей собеседницы.

— Нет, в тамошних кафе слишком много курящих посетителей — там повсюду стоит запах табака, — скривившись, ответила Фабьенн. — А может пойдем на площадь Бастилии? — продолжила она, нежно теребя бороду Мигеля.

— Нет, там слишком много анархистов и прочих бандитов, — отрезал её собеседник.

— Значит, на Сите, — её глаза горели огнем какого-то неистового вдохновения.

— А потом — на запад, в сторону Эйфелевой башни.

— Да, ты не видел сумрачный Париж с колеса обозрения.

— А потом — в Булонский лес.

— И затем, снова, как в прошлый раз, две недели назад, через весь Париж, — рассмеявшись, Фабьенн нежно поцеловала своего возлюбленного.

Они двигаясь по своему хаотичному маршруту, спонтанному, как и их эмоции и желания, но, в то же время, невероятно гармоничному. Возлюбленные останавливались лишь в кафе, встречающихся на их пути, для того, чтобы перекусить или выпить вино. Здесь, среди прекрасного убранства улиц, в лучах предзакатного солнца, Фабьенн, расгоряченная поцелуями и ласками, казалась еще более притягательным объектом для фотосъемок.

Париж уже начал погружаться в сумерки, когда они сели в колесо обозрения. Здесь они могли насладиться городом в его столь быстро ускользающем образе. Обняв Фабьенн, Мигель нежно гладил и покрывал поцелуями её великолепно очерченные предплечья и шею.

— У нас впереди еще целый вечер, а затем — и целое воскресенье, — мечтательно произнесла Галан. — Как ты думаешь, что нас может разлучить?

— Лишь демоны, имя которым Искушение, Глупость и Сомнение, — произнес Мигель, проведя губами по её подбородку. * * *

Когда Массиньи проснулся, небо уже было красным. Фабьенн еще спала, уставшая после вчерашней долгой прогулки и не менее долгой ночи, проведенной с Мигелем. Она была полностью обнажена, и Мигель мог разглядеть каждую линию её тела. Проведя пальцами по её соскам, он почувствовал дрожь, прошедшую по всему её телу, каждое прикосновение к которому сводило с ума Мигеля.

Тихо встав с кровати, он вытащил из своей сумки карандаш и альбом, и вынес один из стульев на балкон. Здесь, выбрав удобное положение, но, в прохладе утренней улицы, начал рисовать свою возлюбленную. Делая множество набросков, он старался запечатлить каждое её движения во время сна. На какое-то мгновение ему показалось, что в нескольких метров от него лежит не Фабьенн, а Лилит, словно он вернулся в бредовый мир своих кошмаров, где царицей была демоническая сущность — искусительница, испепеляющая всё вокруг себя.

Он тихо продолжил рисовать, добавляя все новые и новые штрихи, вселяя в безжизненный рисунок красоту своей возлюбленной. Улицы все более и более заполнялись шумом машин и прохожих. Когда несколько зарисовок уже были готовы, Мигелю показалось, что в его рисунке черты Фабьенн слились с чертами Лилит, но, присмотревшись, он понял, что было лишь наваждение.

Проснувшись, Галан какое-то время рассматривала своего возлюбленного, с увлечением начавшего новый рисунок. Обернувшись полотенцем, висевшим на стуле, она подскочила к Мигелю. Нежно обняв и поцеловав его в губы, она с интересом посмотрела на свои изображения, а затем бросила взгляд на вид бульвара, открывавшийся с балкона.

— А в нашей парижской квартире у нас будет огромный балкон с видом на Сену, — произнесла она. — Как ты думаешь, на кого больше будут похожи наши дети? — продолжила она, теребя бороду своего собеседника.

— Девочки должны быть похожи на тебя, а мальчики — на своего отца, — он нежно провел пальцами по её шее, рассматривая её очаровательную улыбку.

— У нас впереди еще целый день? — спросила Галан.

— Но я надеюсь, впереди у нас будет еще целая вечность.

— А что необходимо для того, чтобы наши надежды оправдались? — с любопытством бросила она, проведя пальцами по губам Мигеля.

— Для этого мне необходимо победить одного демона, строящего козни и заманивающего меня на неверный путь.

Рассмеявшись, они снова слились в поцелую. Теперь Массиньи казалось, что демон снова отступил. Вне пространства и времени, вне реальности мира, демон снова отступил вглубь его сознания. Растворив свою призрачную сущность, этот демон снова превратился в поток бессвязных мыслей и сомнений.