Друг № 3

— Надо же. Я и забыл, как люблю огневиски, — благодушно заметил Поттер.

— Я тоже, — подхватил Драко. — Давно не пил. Пробавлялся маггловскими напитками.

— И как тебе маггловские напитки? — спросил Поттер.

Драко тут же ответил. И вправду, зачем цепляться за невинный вопрос?

— Попадаются отличные. Их книги мне тоже нравятся — Гермиона мне одолжила парочку. И одежда, и мороженое. Знаешь, магглы в сущности неплохие, — признал он, пожав плечами.

Поттер просиял. Драко захотелось осчастливить еще кого-нибудь. Это же так легко — просто говори правду!

— У них много всяких интересных приспособлений, — заметил Джордж. — Мой отец от них без ума, так что я рос в окружении всех этих штучек.

Джордж нахмурился, и Драко почувствовал, как от него волнами исходит тревога.

— В чем дело? — спросил он, надеясь, это не из-за того, что он сказал не то.

— Ничего. Не важно.

— Нет, тебя что-то тревожит. Я же чувствую, — вмешался Поттер. — Тут все друзья. Можешь нам всё рассказать.

Когда Поттер заявил, что тут все друзья, какая-то частичка мозга Драко (глубоко внутри) начала подавать тревожные сигналы, но он не стал обращать внимания. Он чувствовал, что Поттер счастлив, и был счастлив сам, а тревога Джорджа заставляла его волноваться. Он был так прочно с ними связан, и они знали друг друга так долго. Конечно, все они друзья!

— Сам не знаю, — ответил Джордж. — Просто заговорил при Малфое об отце, и вспомнил, какой у того дрянной отец, и вообще какое у них семейство. Всем вокруг так хорошо, что не хочется ничего портить.

Какой Джордж заботливый! Драко восхитился его самоотверженностью, и внезапно ему стало стыдно, что он до сих пор цепляется за старую распрю.

— Сколько поколений мы уже враждуем? Ты знаешь, вообще из-за чего?

— Понятия не имею. Распря просто продолжается, и с каждым годом становится хуже. Сначала мы делаем гадости, потом вы отвечаете, и порой мне кажется, что все мы одним миром мазаны.

— Малфои наверняка причинили больше зла, — возразил Драко. Он чувствовал, как Джордж переживает, и ему захотелось сказать что-то, чтобы тому полегчало.

— Я тут недавно думал об Уизли, и знаешь что? Когда вы порвали со всей этой чистокровной чушью, вы были правы. Думаю, нам следовало бы сделать то же, что и вы, лет сто назад. Если бы все так поступили, нам бы не пришлось сражаться друг с другом.

Та частичка мозга, которая подавала сигналы на заднем плане, испытала глубокий стыд от того, что он вслух заявил такое. Она начала завывать сиреной, но Драко твердо решил не обращать внимания. Ему было хорошо, потому что он знал — Поттеру и Джорджу тоже хорошо, и зачем было бороться с этим чувством?

— Спасибо, Малфой! Твои слова много для меня значат, — сказал Джордж. — Знаешь что? Ты теперь — глава рода, и думаю, отец не станет возражать, если я на пару минут займу его место. Что скажешь, если мы заключим постоянное перемирие между Уизли и Малфоями?

Джордж протянул руку, и в груди Драко снова разлилась теплота. Какая славная мысль!

— И ты сможешь простить все, что мы с отцом натворили за эти годы? — уточнил он, просто, чтобы убедиться.

— Если твой отец захочет прощения, пусть просит сам, — ответил Джордж. — Я говорю с тобой, и с тобой мы начнем все заново.

Драко улыбнулся и протянул руку. Над их сжатыми ладонями поднялся клуб черного дыма. Он почувствовал, словно с плеч упал тяжелый груз. Некоторые семейства, вроде Буллстроудов и Эбботсов, тоже устраивали склоки, но Малфои не терпели любительства.

Настоящую колдовскую распрю могли затеять только главы родов. Все начиналось со взаимных проклятий. Оба вызывали друг друга на дуэль, но ограничивались простыми жалящими заклятьями. Когда два пущенных одновременно заклятья сталкивались, начиналось состязание в силе, и, в конце концов, магия того из колдунов, кто был сильнее, порождала набор мелких неудач для обоих родов. Могучий колдун мог навести на род своего противника больше бед, и отец всегда повторял, что именно по этой причине Уизли нищенствуют. На удивление простое волшебство, опирающееся исключительно на чувства, и усиливающееся по мере того, как растет ненависть.

Драко всегда казалось, что нелепо соглашаться на то, чтобы тебя закляли в обмен на возможность заклясть чьих-то внуков, но до сих пор не подозревал, что с этим что-то можно сделать. Но теперь все члены обоих семейств должны были почувствовать, что порча снята. Интересно, что подумал отец в Азкабане? Матушка в Маноре тоже, должно быть, удивилась, но он был уверен, что со временем она поймет.

— Предлагаю тост! — радостно объявил Поттер. — За долгожданную и заслуженную кончину распри Уизли и Малфоев!

Он поднял стакан, и Джордж и Драко с ним чокнулись. Внезапно все трое осознали, что все это время Гермиона была с ними. Они опустили стаканы и разом поглядели на нее. Та сидела, словно оцепенев. Рот у нее был открыт, и на лице двигались только глаза, которые метались во все стороны.

Драко попытался понять, что она чувствует, но оказалось, что с Гермионой, в отличие от Поттера и Джорджа, он напрямую не связан.

— Что случилось? — спросил он.

— Э-э-э…. Дай-ка на минутку стакан.

— Если хочешь огневиски, я с тобой поделюсь, — щедро предложил Поттер.

— Нет, я хочу посмотреть стакан. Пожалуйста, — добавила она напряженным голосом. Рассердилась на что-то? Почему она не хочет поговорить с ними о своих чувствах? Она что, не видит, что все они очень сильно ее любят? Особенно Драко. Он протянул стакан, слегка задев ее пальцы своими, и почувствовал, как по руке пробежала теплая волна. Она медленно подняла стакан, покрутила и поднесла к носу, осторожно втянув воздух. Потом посмотрела на него. На секунду стена рухнула, и он ощутил все. Он почувствовал ее любовь и ее желание. Больше всего ему хотелось подползти к ней по ковру и крепко поцеловать, но это означало проявить неуважение к Поттеру и Джорджу. А еще он ощутил давнюю и привычную тревогу и осознал, что все это время Гермиона переживала за него.

Что сделать, чтобы убедить ее: теперь у него все прекрасно? Он был уверен, что по уши в нее влюблен. Может, они вообще родственные души? («Никаких родственных душ не существует!» — завопила Вечно Недовольная частичка мозга, но Драко не стал ее слушать). Она отвела взгляд, стена вернулась на место, а Гермиона в ужасе уставилась в стакан.

— Господи! Ладно, вы, трое, оставайтесь здесь. Мне надо поговорить с Уиллом. Я тут кое-что внезапно вспомнила… М-м-м. Только не двигайтесь с места.

— Но, Гермиона, — сказал Джордж, — Уилл и Бьянка спят. Конечно, они не обидятся, если их разбудят из-за чего-то важного, но Бьянка беременна, и ей нужен отдых.

— Можешь поверить, это действительно важно, — ответила Гермиона, вскакивая на ноги.

— Ты точно в порядке, Гермиона? — спросил Поттер. — Почему бы тебе не сесть и не рассказать нам, что с тобой?

— Мне срочно надо поговорить с Уиллом, но все равно спасибо, Гарри.

Гермиона повернулась и выбежала из комнаты, бросая на всех троих нервные взгляды, словно опасаясь, что, стоит ей отвести глаза, они взорвутся.

Драко проводил ее глазами, надеясь, что все в порядке. Ему хотелось знать, из-за какой такой срочности она решила разбудить Уилла, но отказалась разговаривать с двумя лучшими друзьями и будущим женихом. Стоило бы пойти подслушать, но это было бы безнравственно («что?»). Он поглядел на Джорджа и Поттера и увидел, что те тоже встревожены.

— Я переживаю за Гермиону, — признался он. — Как вы думаете, это не из-за меня?

— Нет. Это наверняка из-за меня, — печально ответил Поттер. — Когда осенью они с Роном разошлись, получилось очень некрасиво. Они оба ждали, на чью сторону я встану, а мне казалось, что лучше дать им время разобраться самим. Я был неправ. Мне надо было поддержать обоих. Джинни справилась с этим намного лучше меня. Она — потрясающая!

— Насчет сестренки ты попал в самую точку, но в остальном ошибаешься, — сказал Джордж. — Наш Ронничка за это время поумнел. Ему ужасно стыдно, что он вел себя с Гермионой как последний придурок, но смелости не хватает извиниться. Тебе стоит с ним поговорить. Порой этого достаточно, — глубокомысленно закончил он, и Драко согласно кивнул.

— Ты прав, Джордж, — сказал Поттер. — Никогда не поздно вмешаться. Уверен, Гермиона будет счастлива с ним помириться — я же вижу, как они друг по другу скучают.

Драко нахмурился. Рона он в чем-то мог понять: конечно, больно, когда Гермиона тебя бросает, и, случись такое, он бы наверняка вел себя не лучше рыжего придурка. С другой стороны, когда Поттер заговорил о том, чтобы их помирить, он ощутил острый приступ ревности. Оба чувства были так сильны, что Драко не знал, что делать, и только в смятении разглядывал собственные ладони.

— Что не так, Малфой? — спросил Поттер.

— Сложно сказать, — ответил он. Его беспокоило кое-что еще. — Почему ты не хочешь, чтобы я встречался с Гермионой?

Поттер замолчал, и Драко чувствовал, как тот мучительно обдумывает вопрос.

— Не поверишь, сам не знаю. Я хочу, чтобы у нее все было хорошо, и, когда она тут разговаривала с тобой о книгах, вид у нее был счастливый. Ты хоть понимаешь, о чем она, когда пускается в такие рассуждения?

Странный вопрос. Гермиона всегда рассуждала четко и по существу, но Драко кивнул.

— Вот. А я не понимаю. И никто из нас на самом деле не понимает. Она говорила, что посоветовала тебе почитать учебник химии.

— Это очень интересно, — ответил Драко. — Например, ты знаешь, что поваренная соль состоит из натрия и хлора? Оба элемента сами по себе ядовиты, но вместе превращаются в совершенно безопасное и при этом невероятно полезное вещество!

— Рад, что тебе интересно, Малфой, но больше это неинтересно никому, — вмешался Джордж. — Кроме Гермионы, разумеется. Так вы встречаетесь, что ли?

Джордж с Поттером во все глаза уставились на него, и он понимал, что не сможет скрыть от них правду. Он чувствовал, как тревожит обоих, и особенно — Джорджа, эта мысль, но с тех пор, как они покончили с распрей, тот излучал только симпатию. Так что можно было не бояться — Джордж не разозлится по-настоящему.

— Я же говорил — спросите ее. Думаю, она захочет сказать вам сама.

— Все равно странно, — признал Джордж. — Я бы за миллион лет не догадался. Но, знаешь, еще страннее, что, если подумать, смысл в этом есть. Никогда не думал, что скажу такое, но видно, что ты к ней неравнодушен.

— Так ты не сердишься?

— Не знаю. Не мое дело — вмешиваться, раз Гермиона что-то решила.

— Это верно, — сказал Поттер. — Это ее решение, и она обидится, если мы попытаемся ее защитить. Я знаю, что она способна сама о себе позаботиться. Хотя Рону это все равно не понравится.

Драко почувствовал, как Поттер напрягся, и сочувственно посмотрел на него. Он знал, каково это — чувствовать, что другу больно, а ты ничего не можешь сделать. Может, стоит вернуться и еще немного подбодрить Панси: та умела скрывать свои чувства, но все равно было видно, как ей плохо и одиноко.

— Рона это не касается, — заметил Джордж, — хотя причины расстраиваться у него есть. Он на самом деле очень переживает. Интересно, что он думает о завершении распри? Все ведь должны были почувствовать перемену, так?