Драматургия ГДР

КАРТИНА ПЯТАЯ

Окраина небольшого немецкого городка. Появляется Н о т ъ ю н г, портной, тридцати лет. В руках тяжелая дорожная сумка. Слышно, как поют дети. Нотъюнг останавливается, слушает. За ним наблюдает Д е в о ч к а.

Д е в о ч к а. Ты издалека?

Н о т ъ ю н г. Да.

Д е в о ч к а. Ты здешний?

Н о т ъ ю н г. Нет.

Д е в о ч к а. Тебе еще далеко идти?

Н о т ъ ю н г. До ближайшего постоялого двора.

Д е в о ч к а. Показать тебе дорогу?

Н о т ъ ю н г. На, возьми марципан. А дорогу я сам найду, спасибо. Беги, играй с детишками. Германия! Как ты близка мне на чужбине и как чужда вблизи! Германия! Страна вчерашнего дня, страна князей и холопов. А твой сын, портной Петер Нотъюнг, эмигрировавший в Англию, теперь тайком пересекает твои границы, чтобы разыскать товарищей и друзей. И кого находит? Одни запутаны и опустошены, погрязли в делах и тешат себя трусливой надеждой забыться в пустом, беззаботном существовании. Забыт сорок седьмой год с его голодом и похоронами, забыты пушки на рыночных площадях, генералы, бросавшие наших сыновей в огонь, как мякину; забыты и те, кого убивали в их собственных домах, и те, кого расстреливали по ночам на улицах. Другие уповают на тайные союзы, бунты и адские машины. С каким восторгом вы повторяли за Виллихом его тирады: «Поднимитесь, изнуренные тяжелым трудом и обремененные невзгодами. Да осветит ваш путь вечное пламя человеческого равенства, пусть оно согреет ваши сердца, укрепит ваши руки. Страшный суд близок, пора настала, под знаменами, обагренными кровью мучеников, — вперед, к всемирной социальной республике!» И как пугают вас слова Маркса, которые я несу вам из Лондона: «Вам придется пережить десять, двадцать, пятьдесят лет гражданских войн и международных столкновений не только для того, чтобы изменить существующие условия, но и для того, чтобы измениться самим и сделать себя способными к политическому господству». О, как вы любите тирады и как боитесь правды. Но разве можно вашу любовь, величие борьбы во имя грандиознейшего дела опошлить бредовыми заговорами, нелепыми фантазиями и криками о революциях и переворотах? Что нам оставалось еще делать, как не порвать с Виллихом и Шаппером, хотя когда-то они были верными товарищами. Нам трудно. Враги объединяются, а мы разобщены. Ваши вопросы как нож в сердце. Но иного пути нет.

Д е в о ч к а. Послушай, можно понести твою сумку?

Н о т ъ ю н г. Возьми еще марципан. А сумку я сам донесу. Иди к детишкам. (Уходит.)

Д е в о ч к а. Постоялый двор направо. А он пошел прямо.