Наваждения

Глава 19

Учителя Хогвартса в принципе не слишком-то любили праздники и связанную с ними суету, а день Святого Валентина прямо-таки терпеть не могли. И хотя дебильные инициативы Златопуста Локонса давно остались в прошлом, одуревшие от разбушевавшихся гормонов и разбросанных повсюду розовых конфетти ученики играючи делали этот день совершенно невыносимым.

Директор Снейп всерьез порывался ввести строгий запрет и на розовые конфетти, и на распевающие на все лады открытки, и даже на шоколадные сердечки, но против традиций хрен попрешь, да и учителя его не поддержали, хотя заранее дружно стонали от надвигающейся любовно-праздничной катастрофы.

Снейп лично накрыл двух, а Минерва даже трех, малолетних дельцов, торгующих запрещенными приворотными зельями, и у завхоза Филча по вечерам стало просто не протолкнуться, а все хогвартские кубки теперь разве что не ослепляли неподготовленные глаза своим сиянием.

Конфискованные зелья были чУдными. По крайней мере, ни Снейп, ни Слизнорт, зельевар с гораздо большим стажем, с такими никогда не сталкивались.

— Какая любопытная разновидность Амортенции! — качал головой декан Слизерина, в то время как Снейп, разложив изъятое зелье на ингредиенты, задумчиво чесал подбородок.

Зелье было сварено откровенно грубо: без обязательного настаивания при лунном свете в течение трех месяцев, но зато с заменой жабьей желчи на чешую русалки и слюну смеркута, что позволило сократить время приготовления, но могло привести к очень плачевным последствиям, вздумай кто-нибудь его попробовать.

— Интересно, какой недоумок таким промышляет? — размышлял вслух Снейп, а Слизнорт беззаботно пожал плечами. Он-то детей этому не учит, а значит, спрос точно не с него.

Пристрастный допрос приворотных дилеров увенчался успехом и привел директора и его заместителя к — тут никто даже не удивился — грозе всея Хогвартса Генри Пембретону, который на уроках зельеварения никогда не блистал, но зато сейчас остро нуждался в деньгах, потому что любящие родители после истории с дромарогом временно лишили его финансирования.

В принципе, ничего удивительного тут не было: каждый год попадался такой вот умелец, желающий срубить деньжат на праздничном ажиотаже, а сколько их не попадалось — страшно даже представить. Но одна деталь не давала директору покоя — эти пресловутые чешуя русалки и слюна смеркута, которые в любовных зельях уже лет сто как не использовались.

Признаваться, где он умудрился вычитать столь опасный рецепт, Пембертон наотрез отказался.

— Я сам все придумал! — упрямо стиснул зубы он, отвернулся от преподавателей и даже глаза закрыл. На всякий случай. Всем в школе было известно, что этот упырь Снейп силой взгляда умеет проникать в мысли, ну так пусть выкусит!

После не принесшего никаких результатов разговора ученику впаяли очередное наказание и отпустили с миром. В конце концов, отравить он никого не успел, слава Мерлину. А предложение воспользоваться легиллименцией, ну или хотя бы на худой конец сывороткой правды МакГонагалл категорически не поддержала.

— Да ты что, Северус! — ужаснулась она, всплеснув руками. — Если об этом узнают в Министерстве, по головке нас точно не погладят.

— Я уже думал, что переплюнуть ваши дикие школьные выходки никому не удастся, — делился Снейп с Гермионой вечером. — Но всегда приятно узнать, что нет предела совершенству. По части прибавления у учителей седых волос этот Пембертон давно вас уел.

Снейп брился перед зеркалом самой обыкновенной старой магловской бритвой, а Гермиона, примостившись на бортике ванны, завороженно за ним наблюдала.

Теперь она все больше и больше времени проводила в комнатах Снейпа, и на полочке в ванной, на которой ничего, кроме мыла и зубной пасты, раньше не наблюдалось, стали появляться разные женские штучки, вроде бальзама для волос и крема для рук.

К себе Гермиона стала заходить только для того, чтобы переодеться, ну и поболтать заодно с Жюстиной, которая, конечно, давно была в курсе ее отношений с директором и постоянно пыталась давать непрошенные советы.

— Я — ходячая любовная энциклопедия, — хвастливо заявляла она, сдувая со лба черный нарисованный локон. — Спрашивай у меня что хочешь. Знаешь, сколько мужчин у меня было? О, да если выстроить их в шеренгу, то получится…

Но Гермиона, смеясь, прерывала откровения соседки, не уверенная, что хочет все это слушать.

— Повезло тебе, конечно, — завистливо вздыхала Жюстина и сердито косилась на Гермиону. — Снейп — обалденный мужчина, и я не очень понимаю, что именно он в тебе нашел.

Давно уже смирившаяся с вредным характером соседки Гермиона даже не обижалась. Она и сама, признаться, вспоминая, какой красивой была Лили Поттер на старых колдографиях, иногда задумывалась об этом. Впрочем, Снейп ни разу не вспомнил и не упомянул о своей великой трагической любви к матери ее лучшего друга и вообще вел себя так, будто важнее Гермионы для него никого на свете нет и не было, и мысли эти стали приходить все реже.

— Теперь бы тебе его удержать, — безжалостно продолжала Жюстина, с радостью отметив промелькнувшую тень грусти на лице Гермионы. — А то знаешь, только лишь на молодое и… — она окинула фигуру девушки цепким придирчивым взглядом, недовольно поджала губы, — ох, ну ладно, и красивое тело полагаться нельзя. Хочешь рецепт интересного зельица тебе подскажу? Станешь раскованнее в постели, директору точно понравится. Ты же наверняка лежишь под ним, словно рыба дохлая. Нет? Ну как знаешь. Или давай приворожим его к тебе на всю жизнь? Я знаю один способ, он даже смотреть в сторону других женщин не сможет.

— Да ты что! — возмутилась Гермиона, вдруг впервые всерьез испугавшись коварной Жюстины, красивые глаза которой сейчас горели каким-то особенно дьявольским блеском. — Я не буду таким заниматься!

— Ну как знаешь, как знаешь, — цокнула языком Жюстина, даже не скрывая своего разочарования. — Зря, конечно. Я в свое время не терялась, не то что ты.

Гермиона пролепетала на это что-то неразборчивое и стала прощаться.

— Ну вот, — надулась Жюстина. — Снова ты уходишь к своему Снейпу! Мне, между прочим, скучно тут одной. Я теперь только и делаю, что жду тебя!

— Да ты же по всему замку целыми днями бегаешь, — попыталась оправдаться Гермиона. — Когда тебе скучать-то? Я же постоянно вижу тебя то с учениками, то с профессором Элмерзом.

— Хм-м-м, — закашлялась Жюстина, глаза ее виновато забегали. — Но тебя-то я люблю больше всех! — нашлась она, и Гермиона против воли ощутила жалящий укол совести.

С головой погрузившись в отношения со Снейпом, она действительно позабыла о друзьях и даже о родителях, в гости к которым не ездила уже пару месяцев. Не далее как вчера вот на очередное приглашение мамы на ужин ответила отказом, сославшись на вечернее дежурство по школе. Миссис Грейнджер быстро смекнула, что тут к чему, и с этой же совой прислала записку, в которой писала, что будет рада видеть свою дочь и ее молодого человека в любое время. Да-да, так и написала — «и твоего молодого человека». Прочитав это, Гермиона внутренне содрогнулась, представив, как знакомит родителей с мрачным Снейпом, а те, пораженные выбором дочери, переглядываются друг с другом. Ой, да ну на хрен!

С Джинни они болтали через камин недели две назад, если не больше, и та выглядела немного расстроенной, потому что за все рождественские каникулы Гермиона так и не выкроила время для того, чтобы навестить Поттеров.

Теперь вот в списке обиженных на нее и Жюстина неожиданно оказалась.

Гермионе было стыдно и перед мамой, и перед Джинни, и даже немного перед эгоистичной своей соседкой, но оторваться от Северуса Снейпа она пока не могла. Будь ее воля, вообще бы не выходила из его комнаты, ну, или не выпускала его из своей, без разницы, но работа преподавателя отнимала неприлично много времени, да и обязанности директора со счетов не сбросишь. И потому каждая минута, проведенная рядом с любимым мужчиной, была на вес золота, и тратить драгоценное время на родителей и друзей, безусловно, самых дорогих и любимых, казалось почти преступлением.

Возможно, она и вернется к привычной жизни с тихими субботними вечерами в родительском доме и шумными встречами с Гарри, Роном и Джинни в Хогсмиде, но потом. Все потом. А пока ей бы насытиться наконец этими отношениями до состояния ликующего опьянения, впитать его любовь (или что он там к ней испытывает) до последней капельки…

— Почему ты так на меня смотришь? — закончивший бриться Снейп подошел к ней вплотную, заправил за ухо выбившийся из небрежного узла на затылке кудрявый локон.

Гермиона вздрогнула, вдруг сообразив, что все это время, пока Северус жаловался на некоторых учеников с явными бандитскими наклонностями, смотрела на него с открытым ртом и витала в облаках.

— Да так, — она обняла его за талию, уткнувшись лицом в чуть влажную грудь с редкими черными волосами и с наслаждением вдыхая чистый свежий запах мыла. — Просто думаю, как завтрашний день пройдет. Учитывая, что часть зелий Пембертон успел распродать, — уточнила Гермиона, заметив приподнятую бровь Снейпа.

— Надеюсь, нормально, — нахмурился он. — Старост мы предупредили, с учениками тоже провели беседу, только идиот теперь решится подсунуть кому-то это пойло. — Снейп отстранился от девушки, взял ее за руку и потянул к выходу. — Пойдем в постель, а? Я устал как собака. Этот проклятый гриффиндорец всю душу из меня вынул. День, когда он покинет наконец Хогвартс, станет счастливейшим в моей жизни… И все-таки, где он рецепт-то такой странный взял? Решение, как сократить время приготовления, очень неожиданное, а Слизнорт говорит, что на его уроках Пембертон особо не блистает. Неужели сам додумался?

Гермиона прикусила губу, смущенная вдруг внезапно нахлынувшей на нее неясной тревогой, но тут Снейп снова заговорил, и мысль не успела оформиться.

— Я хотел применить к Пембертону легиллименцию, но Минерва крик подняла, — сокрушенно вздохнул он, устраиваясь поудобнее в постели и притягивая девушку ближе к себе. — У вас, гриффиндорцев, очень странные понятия о том, что хорошо, а что нет.

Гермиона, на сто процентов согласная с МакГонагалл в вопросе применения столь радикального способа дознания, открыла было рот, чтобы высказать свое мнение, но Снейп уткнулся носом в ее шею, провел языком по чувствительной нежной коже, и девушка тут же обо все забыла.

Вопреки всеобщим опасениям день Святого Валентина мало чем отличался от обычных учебных дней. Всего лишь пару раз взорвались хлопушки за столами Гриффиндора и Пуффендуя, обсыпав учеников и уже поданный домовиками завтрак розовым конфетти. Да еще выпущенный каким-то шутником пухленький золотоволосый купидон, популярная новинка из магазинчика Уизли, в преддверии праздника пользующаяся огромным спросом у покупателей, зарядил стрелой-присоской прямо в глаз одному нерасторопному когтевранцу.

Все это было сущей ерундой по сравнению с тем, что мог устроить Пембертон со своими экспериментами, и уже вечером в учительской преподаватели во главе с директором дружно выдохнули.