Наваждения

Глава 20

Директор Снейп тут же поскучнел. Он мог сколько угодно зубоскалить на тему бесполезности как прорицаний в общем, так и Сивиллы в частности, но потерять учителя в самый разгар учебного года, да еще и когда некоторые ученики на полном серьезе выбрали этот предмет для сдачи ЖАБА, безусловно, не хотел. Он же не дурак.

Искать нового преподавателя долго и муторно, а способного заменить Трелони на ее посту Флоренца кентавры давно изгнали из своего стада, и поговаривают даже, что тот отправился искать лучшей жизни на родину своих предков — в Грецию, так что ситуация была патовой. Хоть самому натягивай на себя шали с бусами, сажай на плечо этого разожравшегося белого индюка и, глядя в магический шар, вещай замогильным голосом. Да твою ж мать!

Черт, неужели проблема с вечно сбегающими из школы учителями все-таки передалась ему по наследству от Дамблдора и МакГонагалл? Вот без этого он, положа руку на сердце, легко бы обошелся. Ему и так, скорее всего, летом придется искать нового учителя защиты, потому что Грейнджер все чаще и все с возрастающим интересом рассказывает ему о работе в Отделе магического правопорядка, куда ее настойчиво зовет Поттер.

Снейпу немного грустно слушать ее восторженное щебетание, но отговаривать девушку от этой затеи он не собирается. Как преподаватель Грейнджер, действительно, звезд с неба не хватала, и будь он в июне прошлого года уже директором, то ни за что бы не подписал с ней договор (как же хорошо, что директором тогда была еще Минерва!).

Внимательнее прислушавшись к всхлипываниям Трелони, Снейп и остальные учителя с удивлением вдруг поняли, что ревет прорицательница все-таки от счастья.

— Я уже и не думала от таком… — бормотала она сквозь слезы, дрожащими руками перебирая многочисленные бусы. — В моем-то возрасте… Но он написал, что любит и не отступится, и я согласилась… Сама не знаю, почему.

— Сивилла, дорогая, — профессор Стебль вновь отмерла первой, — мы очень за тебя рады, но, Мерлина ради, зачем тебе покидать школу? Или… — Помона широко открыла глаза, осененная внезапной мыслью, — или ты готовишься стать матерью?

Учителя переглянулись в замешательстве, а Снейп неожиданно вспомнил, что Трелони вообще-то его ровесница, ей всего лишь сорок лет, и да, как бы невероятно это ни звучало, при желании она еще вполне способна родить ребенка.

— Что-о-о? — искренне возмутилась Сивилла, на мгновение даже перестав плакать. — Ну знаешь ли! Я, конечно, слышала, что сейчас молодые люди, — и она выразительно покосилась в сторону Гермионы, которую недолюбливала еще с ее третьего курса, — позволяют себе вступать в отношения до брака, но я не так воспитана! Для меня это недопустимо, знаете ли!

МакГонагалл, недовольная столь явным выпадом против своей любимицы, демонстративно закатила глаза к потолку, Гермиона вспыхнула и вся подобралась, а Снейп криво усмехнулся. Вот что происходит, когда заводишь роман со своей коллегой в закрытой школе — о том, с кем ты спишь, знает даже поехавшая кукушкой обитательница самой высокой башни замка, почти оттуда не спускающаяся.

— Ну тогда я совсем ничего не понимаю, — пожала плечами Помона. — Почему ты не можешь выйти замуж и продолжить преподавать в школе?

Профессор Стебль прекрасно знала, о чем говорила: сама она уже много лет была счастливо замужем за широко известным в узких кругах магоботаником и успешно сочетала личную жизнь с общественной.

Трелони вдруг вся ощутимо напряглась, глаза ее быстро забегали от одного коллеги к другому, и всем стало ясно, что на этот вопрос прорицательница предпочла бы не отвечать. Но выражения лиц старых друзей так и остались выжидающе-заинтригованными, так что Сивилла, тяжело вздохнув, начала рассказывать:

— Вы слушали о ППРПЗ? Ну, про нее еще писали в «Пророке».

— О чем? — пропищал крошка Флитвик, недоуменно нахмурившись.

— ППР… что? — переспросила Стебль.

Загадочная аббревиатура им явно ни о чем не говорила.

А вот Минерва МакГонагалл всегда внимательно следила за новостями и сейчас не верила своим ушам.

— Программа постепенной реабилитации политических заключенных? — медленно повторила она, и Снейп тут же сообразил, что все не так просто, как кажется. — Да, я слышала о ней, но, Сивилла, ты-то тут при чем?

Сам Снейп, в последнее время слишком занятый своей наконец разыгравшейся на старости лет бурной личной жизнью, об этой программе слышал мельком, но то, что он слышал, ему категорически не нравилось.

После падения Темного Лорда в Азкабане остался лишь один сорт политзаключенных — собственно, как раз его бывшие приспешники, а, проще говоря, недобитые Пожиратели смерти. Когда закончилась война, глава Аврората Гавейн Робардс с удовольствием пересажал туда всех пойманных Пожирателей, а также сочувствующих идеалам Воландеморта и даже просто замеченных в случайных связях с оными. Зачистку тогда произвел знатную. До самого Снейпа тоже пытался добраться, но Орден Мерлина первой степени и открытая поддержка всенародного героя Гарри Поттера сделали свое дело — после пары допросов Робардс сдался, но зато с удвоенной энергией принялся за остальных. Неудивительно, что за два года такой рьяной работы тюрьма переполнилась чуть ли не до краев, и у министерских умов возникла светлая мысль создать на каком-нибудь из близлежащих островов колонию-поселение с гораздо менее жесткими порядками, чем в самом Азкабане, где заключенные могли бы вести тихую достойную жизнь, трудиться на благо магического общества и даже привозить туда свои семьи либо… — тут Снейп резко вскинул голову на блаженную, чтоб ее, Сивиллу Трелони — …либо заводить новые. Черт, в какое же дерьмо умудрилась вляпаться долбанутая прорицательница?

По ошарашенному выражению лица Минервы Снейп понял, что думает она сейчас ровно об этом же.

До Филиуса, Помоны и Гермионы странная новость только доходила, и они вовсю обменивались непонимающими взглядами.

— Сивилла, за кого это ты замуж собралась? — проскрипела Минерва неестественно-напряженным голосом, и Трелони мигом приняла боевую стойку, готовая защищать свой выбор до конца, если потребуется.

— За Амикуса Кэрроу, а что?! — гордо задрала подбородок она.

Общее ошеломленное молчание было ей ответом. Старые друзья пооткрывали рты, не смея до конца поверить в такую дикую новость. Гермиона, в силу возраста и принципиальной разности жизненных позиций так и не сблизившаяся с прорицательницей, мечтала оказаться сейчас хоть на Северном полюсе в окружении белых медведей, лишь бы не слышать, как бывшая учительница признается в чувствах к опасному преступнику. Снейп в раздражении барабанил пальцами по столешнице, напряженно размышляя, как же этому ублюдку Кэрроу удалось сблизиться с полоумной Трелони, которая со своей башни спускается-то раз в пару месяцев от силы. Неужели это произошло два года назад, когда мразотная семейка хозяйничала в Хогвартсе, доставляя всем и ему в первую очередь постоянные неприятности? Да быть такого не может: учителя тогда демонстративно старались лишним словом с ними не обмолвиться, не то что полноценно общаться. Тогда где? И главное, когда?

Проблема поиска нового преподавателя уже плавно отошла для него на десятый план, если не дальше. Трелони, конечно, дура, каких поискать, но был один нюанс. Она была ЕГО дурой, одной из тех, за кого он боролся, шпионя то для одного, то для другого своего господина, чтоб им обоим в гробах вертелось. И за все эти годы он к ней, хоть и не привязался, но привык, а потому отдавать ее в лапы извращенца Кэрроу совсем не хотел.

— Да она совсем рехнулась! — трагически прошептал Флитвик стоявшим рядом с ним Стебль и Гермионе, и те согласно закивали.

— Да, мой будущий муж — раскаявшийся политический заключенный, и что здесь такого? — вскинулась Трелони, услышав шепот Флитвика. — Почему другим можно заводить отношения с бывшим Пожирателем, а мне нельзя?

И снова камень в огород Гермионы! Трелони все-таки крепко ее невзлюбила!

— Сивилла, ты с башни своей, что ли, свалилась? — довольно грубо поинтересовалась МакГонагалл, искренне желающая счастья как Гермионе, так и Снейпу, перед которым до сих пор испытывала тяготившее ее чувство вины за тот страшный год, когда он стал директором в первый раз.

— О, нет, — язвительно заулыбалась вконец осмелевшая Сивилла. — Меня, в отличие от некоторых, с башни еще не скидывали.

А вот и в Снейпа прилетел булыжничек. Да уж, отрастила чудаковатая прорицательница зубки, по-другому и не скажешь. Поистине, любовь творит чудеса. Правда, не всегда добрые.

— Успокойся, Сивилла, — невозмутимо ухмыльнулся Снейп в ответ на ее злобный выпад. — То была разовая акция. Тебе ничего не угрожает.

Учителя негромко зароптали, Гермиона нахмурилась — упоминание о трагических обстоятельствах смерти Дамблдора было неуместно и не понравилось никому. Сколько не доказывай людям, что это было исполнение прямого приказа тогдашнего директора, факт остается фактом: с башни его скинул все-таки Снейп, и до конца жизни ему теперь будут вспоминать это все, кому не лень.

— Лучше расскажи нам, Сивилла, — как ни в чем не бывало продолжил Снейп, — как ты с Амикусом умудрилась спутаться?

Преподаватели тут же замолчали, не желая пропустить ни слова мимо своих любопытных ушей, даже усердно храпящий Дамблдор приоткрыл один глаз и прислушался.

Трелони, заметно приободрившись, протянула Птенчику орешек, тихо и деликатно икнула и, наконец, начала свой рассказ.

— Он написал мне еще летом, — безмятежно заговорила она, поправляя сползшую с плеч теплую шаль. — Заключенным как раз тогда разрешили переписку с родными и друзьями в рамках этой программы реабилитации, и он сразу написал мне. Не матери, не сестре, а именно мне, понимаете? — с некоторым вызовом добавила она.

— Ну еще бы, — не удержалась МакГонагалл. — Зачем ему сестре-то писать, когда можно просто через стенку перестукиваться?

— Минерва, не надо! — остановила ее добродушная Стебль. — Сивилла, продолжай, пожалуйста.

Ободренная искренней поддержкой Помоны прорицательница не заставила себя ждать.

— На первое письмо я не ответила, конечно. Но он писал и писал почти каждый день.

— Ну а чем еще ему в тюрьме заниматься-то? — шепнул Флитвик на ухо Гермионе, и та нервно хихикнула.

— …писал, что осознал свои ошибки и ужасно раскаивается, — продолжала между тем Трелони, воодушевленно сверкая глазами за толстыми стеклами очков и неожиданно для всех преображаясь от этого ликующего счастливого блеска. Становясь почти красивой в таинственном свете зажженных свечей. — Говорил, что я понравилась ему еще тогда, когда… ну, вы помните, — немного смущенно произнесла она, не желая снова вспоминать тот ужасный год, когда они не знали, как защитить детей и себя от воландемортовского террора. — Но он тогда не смел и подойти ко мне, боялся, что я даже говорить с ним не стану.

Директор Снейп не верил своим ушам. Не смел? Боялся? Амикус Кэрроу, которого Северус прекрасно помнил, как-то не побоялся изнасиловать, а потом задушить шестнадцатилетнюю магловскую девочку, откуда вдруг такая несвойственная ему робость? Черт, кажется, Трелони не просто дура, а слепая непроходимая идиотка, не меньше.