Наваждения

Глава 25

Минут двадцать спустя, когда нестерпимый раздражающий гул в ушах наконец утих, Северус поднялся и, не обращая внимания на робкие попытки Дамблдора с ним заговорить, призвал Винки.

Домовиха тут же явилась пред черные очи директора и, пока тот рылся в ящике своего стола, застенчиво и бесшумно шевелила огромными ушами.

— Винки, вот, — Снейп вытащил из ящика два флакончика из темного непрозрачного стекла и вручил их домовихе. — Сейчас же передай это мисс Грейнджер.

Винки серьезно кивнула и тут же исчезла, а директор, тяжело опершись на стол, как собака, помотал головой, словно стараясь стряхнуть с себя последние неприятные события. Замечательный из него любовник получился, лучше не придумаешь! Просто эталон! Сначала Противозачаточные зелья присылал, теперь вот Болеутоляющее и Общеукрепляющее с домовиком отправил. Сволота! Мерзавец! Как его земля-то еще носит?

Северус Снейп знал только один стопроцентно гарантированный способ избавиться, пусть и на время, от разъедающего серной кислотой душу чувства вины. А именно — напиться до беспамятства. И несмотря на то, что часы исправно показывали семь утра, а список директорских дел не уменьшался даже в выходной день, Снейп решил попробовал забыться с помощью алкоголя незамедлительно.

Все приличные и даже неприличные кабаки были давно уже закрыты, а надираться до состояния поросячьего хвостика в гордом одиночестве как-то не хотелось, и потому Северус направил свои стопы в камин, который мгновенно перенес его в Малфой-мэнор. К кому еще, как ни к лучшим друзьям, вваливаться в семь утра в поисках сочувствующей компании и хорошей выпивки?

Люциус был не слишком хорошим другом, а, может, просто привык дрыхнуть до обеда, аристократы, они такие, что с них взять? По крайней мере раннему визиту Снейпа он не обрадовался. Да и горящие лютым отчаянием глаза обычно невозмутимого друга порядком напугали.

— Северус, мой друг, — холодно поприветствовал Люциус гостя, — ты ли это? Какая… хм-м-м… не скажу, что приятная, но все же неожиданность.

— Люциус, — кивнул Снейп и сразу же отправился к старинному буфету, где, как он помнил еще со времен частых собраний Пожирателей смерти, хранились неплохие запасы элитного алкоголя. — Мне нужно выпить.

— Чем тебя Лютный не устроил? — спросил Люциус, обеспокоенно наблюдая, как Снейп роется в его шкафу. Ох уж этот коуквортский прощелыга, ни манер, ни воспитания! И почему он, потомственный гордый аристократ, должен этому неотесанному плебею по гроб жизни? Ну что за вселенская несправедливость?

— Там слишком людно, — просто объяснил Снейп, доставая бутылку огневиски. — И, скорее всего, там меня убьют.

— Да, скорее всего, — равнодушно кивнул Малфой и, разглядев этикетку на бутылке, вдруг весь встрепенулся. — Ты же в курсе, что это коллекционный солодовый огневиски урожая тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года?

— Да, — ответил Снейп и, откупорив бутылку, сделал большой глоток прямо из горла. — В курсе. Не слишком отличается от обычного.

Люциус поморщился (ну вот и пил бы обычный, раз разницу не чувствуешь!), но препятствовать другу не стал.

— Северус, друг мой, что такого могло произойти в скучном Хогвартсе, что ты решил напиться с утра пораньше? — ехидно спросил Малфой, мысленно уже распрощавшись с дорогостоящей бутылкой. — Детишки совсем расшалились?

Снейп, не утруждая себя ответом, снова присосался к горлышку. Люциус даже отвернулся, дабы не мучить свои глаза этим варварским зрелищем.

— Или эти занудные людишки, которых ты почему-то считаешь своими друзьями, снова объявили тебе бойкот? — продолжал допытываться Малфой, уже начиная испытывать смутное беспокойство за всегда такого сдержанного друга.

Снейп, не отрываясь от бутылки, пожал плечами. После истории с Гермионой — а ее обитатели замка любили все же больше, чем его, в этом он не сомневался — очередной бойкот ему гарантирован, но разве сейчас, когда весь его мир рухнул, это имеет хоть какое-то значение?

Взгляд его постепенно стекленел, сознание туманилось, и острая нестерпимая боль в сердце стала постепенно ослаблять свой огненный захват.

— Эй-эй! — уже серьезно встревожился Люциус и на этот раз даже не за сохранность своих неприлично дорогих алкозапасов. — Ты же так до смерти упьешься, придурок!

Попытка отнять выпивку не увенчалась успехом: Снейп просто-напросто наставил на него, хозяина дома и своего единственного друга, между прочим, палочку. А даже в таком состоянии зельевар всегда был опасен, и Люциус сдался.

— Как хочешь, — махнул он рукой и уселся в кресло, удобно положив ногу на ногу. — Если сдохнешь, вряд ли кто заплачет.

— В точку! — хрипло рассмеявшись, отсалютовал ему почти пустой бутылкой Снейп, и Люциус вдруг все понял.

— Опять по той рыжей грязнокровочке страдаешь? — прищурился он. — Северус, ну сколько можно? Двадцать лет уже прошло, почти полжизни. И к тому же мне птичка на хвосте принесла, что не просто так ты с сентября к старым друзьям носа не кажешь, и что в Хогвартсе у тебя есть дела поинтереснее.

Снейп закатил глаза и снова сделал большой глоток. Ему даже не особенно интересно было, кто эта птичка языкастая, он и так всегда знал, что Хогвартс — это большая, полная сплетников деревня.

— Я всегда знал, что когда-нибудь ты не выдержишь и спутаешься с ученицей, — продолжил Малфой с еле уловимым оттенком зависти в голосе. — Но, признаюсь, мой друг, ты смог меня удивить. Связаться с грязнокровкой, гриффиндоркой и подружкой очередного Поттера к тому же — ну просто все свои фетиши собрал. Молодец! — хохотнул Люциус и призвал к себе бокал. В конце концов, он-то чертов аристократ, и ему совершенно не зазорно напиваться спозаранку.

Лорд Малфой решил все же не уподобляться Северусу Снейпу с его плебейскими замашками и потому неторопливо налил огневиски ровно на два пальца, добавил лед, поиграл бокалом, наблюдая за искорками света, мерцающими в благородном янтарном напитке, а только потом, смакуя, отпил.

— Позер! — фыркнул Снейп, пристально вглядываясь в темное стекло бутылки, пытаясь на глаз определить, не пора ли идти за второй.

— Итак, — жмурясь от удовольствия, произнес Люциус, — ты выжил, избежал тюрьмы, получил Орден Мерлина первой степени и трахаешь девчонку, вдвое тебя моложе. Чего тебе еще надо, собака ты сутулая? Объяснишь мне, неразумному, к чему этот очередной акт саморазрушения, непонятно по каким причинам происходящий в моей гостиной? Не то чтобы мне не наплевать, но ты так рьяно накинулся на мои запасы, что поневоле заволнуешься, знаешь ли.

И Снейп, который пришел к Малфою, чтобы просто тупо надраться до зеленых чертей в глазах, а уж точно не за тем, чтобы вывернуть наизнанку душу, неожиданно для самого себя начал рассказывать. О том, как не хотел, чтобы Грейнджер приезжала в Хогвартс (как чувствовал!), о том, какие длинные и красивые у нее ноги (Люциус понимающе хмыкнул), о том, как хорошо им вместе было просто молчать (и не только молчать, чего уж там), и о том, что все это нежданное и незаслуженное его счастье оказалось просто фикцией, наваждением, внушением мерзкого шкодливого портрета.

Малфой не то чтобы не посочувствовал старому другу, он и проблему-то толком не понял.

— А что не так? — недоуменно нахмурился он. — Девчонка уходить не хочет, портрет у тебя в руках. Повесь его в вашей комнате, да пусть себе дальше внушает ей все, что тебе захочется. Что ты разнылся-то? Представляешь, какие возможности перед тобой открываются?

Северус аж поперхнулся.

— Ну и мерзавец же ты, Люциус! — с нескрываемым отвращением выплюнул он.

— Зато не мазохист, как некоторые! — не остался в долгу Малфой.

Снейп пожал плечами. Что есть, то есть. Эх, и почему он не может закрыть глаза на моральную (хотя, скорее, аморальную) составляющую их с Гермионой положения и просто наслаждаться жизнью рядом с любимой женщиной? Откуда в нем это гадкое, доставляющее только неприятности и совершенно несвойственное слизеринцам благородство? Тьфу ты! Тот же Люциус не стал бы сопли распускать и терзаться угрызениями совести от слова совсем, а, наоборот, извлек бы из ситуации как можно больше выгоды. И был бы прав. Наверное.

Разговаривать больше не хотелось, да и не за этим он сюда пришел, если честно. И так под неумолимым действием алкоголя и непроходящего пока шока слишком много рассказал своему скользкому многоликому другу, о чем уже завтра, разумеется, пожалеет.

Люциус тоже больше ни о чем не спрашивал. Вряд ли старался быть тактичным, скорее всего, ему просто было все равно.

И какие-никакие, но друзья продолжили заливать в себя крепкие напитки из драгоценных малфоевских запасов, пока напившийся до беспамятства Снейп не отрубился прямо на неудобном диванчике перед холодным незажженным камином.

А Люциус еще пару минут пьяно поводил по сторонам глазами, повздыхал, допил плескавшийся на донышке бутылки огневиски и, шатаясь, поплелся в спальню.

* * *

Нарцисса Малфой не очень обрадовалась, когда вдрызг пьяный муж, сшибая на своем пути углы и картины, ввалился в комнату и, как подкошенный, рухнул на кровать.

Женщина подняла глаза на висевшие на стене часы, сонно поморгала, пытаясь сфокусировать взгляд, и непонимающе нахмурилась. Всего лишь девять утра, а муж уже валяется рядом, пьяный и ничего не соображающий. Где надраться-то успел, подлец этакий? И вообще, как умудрился? Засыпала рядом с чистым красивым трезвым мужем, а просыпается с помятым и пьяным. Да что ж за жизнь-то такая?!

Нарцисса, не выдержав, зло пнула ногой мужа прямо в больное (отголоски недавнего пребывания в Азкабане) колено.

Люциус ойкнул и тут же открыл глаза.

— Цисси, — еле ворочая языком, пробормотал он. — Радость моя, почему ты дерешься?

Нарцисса не купилась на пьяные обманчиво-ласковые слова супруга и потребовала объяснений, а Люциус, не привыкший хранить чужие тайны, тут же радостно все жене и выложил.

Услышанное не слишком понравилось леди Малфой. Во-первых, в доме где-то в гостиной, ее чудесной роскошной гостиной, храпит еще один пьяный мужчина, а это, согласитесь, уже явно перебор. А во-вторых, Северуса Снейпа Нарцисса искренне любила и уважала (никогда не забудет она о том, что тот сделал для Драко! Никогда!), и новость о том, что его холодное циничное сердце снова разбито, глубоко ее опечалила.

Оставив мужа досыпать и после утренней спонтанной попойки приходить в себя, Нарцисса спустилась в гостиную. Быстрый осмотр помещения не утешил: храпящее и распространяющее сшибающий с ног запах перегара мужское тело валялось на антикварном ее диванчике и исчезать, конечно, не собиралось.

Женщина поморщилась, некоторое время понаблюдала за спящим другом и пошла заниматься своими повседневными аристократическими делами. Она позавтракала — одна и в полной тишине — ну до чего же хорошо! — сходила на кухню, проинструктировала угодливо кивающих домовиков насчет обеда и ужина (все-таки у них гость), приказала подготовить гостевую комнату на случай, если Северус решит остаться на ночь, и села писать письмо сыну.

Неизбежный посттравматический синдром неожиданно обернулся для Драко ярчайшим кризисом личности, во время которого он долго искал себя и, в конце концов, пришел к тому, что неплохо бы заняться разведением драконов: ниша в Магической Британии абсолютно свободная и неосвоенная, занимай — не хочу! Малфои-старшие хоть и хватались за белокурые свои головы, но препятствовать единственному любимому сыну все же не стали. И даже не упали дружно в обморок, когда вернувшийся из последнего путешествия по Румынскому драконьему заповеднику сын гордо продемонстрировал новую татуировку — длинного серебристо-зеленого дракона, раскинувшего большие кожистые крылья по бледной мужской спине.