Тени прошлого

Спустя время, показавшееся мне столетиями, боль начала понемногу уходить. Голова всё ещё раскалывалась, но я по крайней мере могла ощутить, что лежу на ровной поверхности. Тело упрямо не хотело меня слушаться, но по мере отступления боли ко мне возвращалась чувствительность.

Сначала я поняла, что поверхность, на которой я лежала, была мягкой на ощупь. Потом я начала чувствовать, как кто-то иногда касался моей левой руки. Кто-то с очень горячими руками. Какой-то частичкой сознания мне показалось, что этот кто-то был мне знаком, но боль не давала памяти хоть на миг выйти на свет. Но теперь, благодаря этим прикосновениям, я могла отсчитывать время. Иногда они были едва заметными, а иногда длились достаточно долго.

Спустя сорок шесть прикосновений ко мне начал возвращаться слух. Звуки доносились словно сквозь толщу воды, но всё же я могла кое-что разобрать. Я слышала стук открывавшейся двери, я слышала металлический лязг, я слышала едва заметный шёпот разговоров, но не могла разобрать ни слова. Постепенно я стала различать голоса: некоторые из них появлялись и исчезали, примерно через каждые десять прикосновений. Пара голосов постоянно присутствовала в помещении: мелодичный мужской и мягкий женский. Я не знала, принадлежал ли один из этих голосов тому, кто иногда касался меня. Я всё ещё словно плыла в тумане.

Наконец, боль отступила настолько, что я смогла забыться сном. Передо мной то и дело появлялись красные вспышки на белом фоне. Красные, белые и чёрные пятна перемешивались, закручивались, плясали перед глазами. Внезапно передо мной всплыло лицо: бледная кожа, как будто натянутая на череп, и два багряно-красных глаза с вертикальными зрачками.

Я дёрнулась и отчётливо услышала голос, раздавшийся совсем рядом:

— Просыпайся, соня…

Лестат. Я узнала его голос. «Я дома. Да, я дома. Лежу на кровати, и весь этот кошмар мне просто приснился».

— М-м-м… — я слегка повернулась на правый бок и положила руку под подушку. Тело словно состояло из камня: мне было очень трудно совершать даже простые движения. — Лестат, отстань, дай поспать немного…

За моей спиной раздался полный облегчения смех, а потом я услышала другой голос:

— Тина, как ты себя чувствуешь?

Этот голос тоже был мне знаком. Немного порывшись в памяти, я смогла вспомнить его владельца. «Дамблдор. Что он забыл в моей спальне?!»

— Лестат, что мы вчера пили? — уже немного раздражённо поинтересовалась я, так как голова всё ещё раскалывалась, и мне очень хотелось спать, а не разговаривать. — У меня, кажется, начались галлюцинации: я слышала голос директора Хогвартса…

Теперь количество смеявшихся заметно увеличилось, и я поморщилась от боли, так как все звуки казались необычайно громкими. «Сколько же человек находится в моей спальне?!»

— Ты хотела сказать не «вчера», а «три дня назад», дорогая? — насмешливо уточнил братец, и я несколько минут точно не могла понять, о чём он вообще мне говорит.

— Три дня назад… — еле-еле повторила я, словно надеясь, что так смогу лучше понять смысл произнесённых слов. Внезапно до меня дошло их значение: я спала уже три дня. Резко сев и открыв глаза, я удивлённо вскрикнула: — Три дня?!

От такого резкого подъёма моя многострадальная голова взорвалась новым приступом боли, и мне пришлось на полминуты закрыть глаза. Когда я их снова медленно открыла и осмотрелась, то увидела, что нахожусь в больничном крыле школы Чародейства и Волшебства. За окном было уже достаточно темно, но я не знала, поздний ли это вечер или раннее утро. И на меня с улыбкой на лице смотрели Дамблдор и профессор МакГонагалл, а рядом, на стуле, сидел Лестат. И если преподаватели ещё как-то укладывались в привычную картину мира, то братец в такой обстановке явно был лишним.

— Что ты здесь забыл, Лестат?! — возмущённо обратилась я к нему, пока боль в голове снова начала понемногу утихать. Он рассмеялся на моё «вежливое» приветствие, а потом вдруг спросил:

— Быстро скажи мне, какое последнее воспоминание ты помнишь.

— Я… попятилась и… поскользнувшись на льду, упала на спину… ударилась головой, — для того, чтобы ответить на столь внезапный вопрос, мне понадобилось какое-то время, но воспоминания отрывками начали постепенно всплывать из глубин памяти.

— Тебя кто-то толкнул? Или кто-то наслал на тебя заклинание, и ты упала? — Лестат сразу задал следующий вопрос, а я всё никак не могла понять, зачем он спрашивал меня обо всём этом.

— Нет… нет, — последние воспоминания всё отчётливее вырисовывались в сознании. — Я была… на Чёрном озере… уже темнело… и я оступилась. Сама… и ударилась головой. Всё.

Я недоуменно посмотрела на брата, а он уже с раздражением в голосе переспросил:

— Я правильно понял тебя, дорогая: тебе, с твоей патологической невезучестью, зачем-то взбрендило в голову прогуляться по льду Чёрного озера в темноте, ты сама поскользнулась на льду и расшибла себе голову?

— Да, — задумчиво подтвердила я, а потом пришла моя очередь возмущаться: — Между прочим, «патологическая невезучесть» — это наша семейная черта, если ты не забыл, братец!

Ко мне всё больше возвращались силы, и мне стало крайне любопытно, почему все столпились вокруг моей кровати и вели этот допрос с пристрастием.

— То есть я мчался сюда сломя голову, нашёл тебя едва живую с пробитой головой и морем крови вокруг, еле-еле вернул с того света только потому, что ты решила, что тебе мало проблем в жизни и вздумала ночью погулять по замёрзшему озеру?! — возмущение и раздражение Лестата превысили все возможные значения, и это начало порядочно злить меня.

— Ты примчался сюда потому, что я, чёрт возьми, далеко не последний человек в твоей жизни и тоже не раз выручала тебя из неприятностей! — зло ответила я, а потом, на секунду задумавшись, уже более тихим голосом добавила, ведь память всё быстрее и быстрее возвращалась ко мне: — Там… там был кто-то ещё… человек… человек на льду…

Тут я посмотрела на людей, стоявших рядом с моей кроватью, и заметила, что настроение у них резко поменялось: все напряжённо стали ждать, что я скажу дальше. Как будто этих слов они и ждали от меня. Удивившись своей находке, я, немного помолчав, продолжила вспоминать:

— Да… я заметила его ещё с берега, когда остановилась, чтобы перевести дыхание после бега. Точнее, я заметила что-то чёрное вдалеке и решила посмотреть, что там. Было ещё светло, и я думала, что смогу вернуться до наступления темноты.

— Что было дальше? — обеспокоенно спросил Дамблдор, когда я сделала небольшую паузу.

Я недоуменно посмотрела на него, но на лице моего старинного друга была смесь страха с тревогой, так что я сразу же ответила:

— Я немного не рассчитала время и дошла до него, когда уже почти стемнело. Это… это был мужчина… и у него была такая бледная кожа… Почти такая же, как у меня… — тут я посмотрела на свои руки и добавила: — Хотя сейчас я намного бледнее его. Он… он был одет в чёрный классический костюм, и… его глаза… они… были красными… багряно-красными…

— Тина, я не понимаю. Он напал на тебя? — теперь всеобщее настроение тревоги передалось и мне, и я вдруг почувствовала, что случилось что-то страшное.

— Нет. Он даже не видел меня. Только когда я очень близко подошла к нему, где-то метра на полтора, он заметил меня, резко повернулся, и я, удивившись этому, сделала шаг назад и поскользнулась. А больше я ничего не помню. Случилось что-то страшное? — с беспокойством спросила я Лестата и Дамблдора, опасаясь, что кто-то мог попасть в беду.

— Мисс Велль, то есть вы утверждаете, что видели в окрестностях замка незнакомого мужчину с бледной кожей и красными глазами? — издевательски переспросила Амбридж, а я даже не заметила, как она попала в лазарет.

После её вопроса я вдруг осознала, что мои слова действительно были похожи на бред. Голова всё ещё словно была набита осколками стекла, и я внезапно поняла, что не очень и уверена, реальное ли это было воспоминание или сон. В сознании всё смешалось в кучу. И если хорошенько подумать, то в действительности вероятность тех событий, что я описывала, была ничтожно мала.

— Да, наверное, вы правы, профессор Амбридж… Я… скорее всего, мне это всё приснилось, это… это всё последствия удара об лёд, не более, — дрогнувшим голосом я согласилась с ней, и гаденькая улыбка на лице преподавателя Защиты от Тёмных искусств стала только шире. — Наверное, это был какой-то мираж или обман зрения. Я… профессор Дамблдор, простите меня, что заставила так сильно всех переживать. Я надеюсь, никто больше не пострадал из-за меня?

— Тина, ты хочешь сказать, что не уверена, что видела кого-то на льду? — обеспокоенно уточнил Дамблдор, а я всё больше убеждалась, что мне это всё приснилось.

— Да, да, профессор Дамблдор, это всё галлюцинации или… я просто ударилась о лёд, и в моей голове реальность перемешалась с выдумкой… там никого не было. Никого не могло быть. Я просто поскользнулась и ударилась головой. Простите меня.

Амбридж самодовольно окинула взглядом всех присутствующих и, напевая какую-то только ей известную мелодию под нос, вышла из помещения. Но в это же время ей навстречу выбежал подросток в чёрной с красным мантии. Он чуть не сбил преподавателя с ног и, подбежав к моей кровати, выпалил:

— Тина, ты очнулась! Наконец-то!

Невилл. Это был Невилл. За ним, держась немного в сторонке, прошмыгнула Луна, а потом в больничном крыле появились и Гарри с Роном и Гермионой. Невилл так радостно смотрел на меня, что я невольно улыбнулась ему. Светлая улыбка появилась и на лице Луны и гриффиндорцев.

— Привет, ребята! Может, кто-нибудь объяснит мне, что всё-таки произошло? — весело поинтересовалась я, уже совсем не понимая, что происходит вокруг.

— Тина, мы нашли тебя на озере в крови!.. Я так испугался… а потом ты лежала неподвижно три дня… И я думал, что ты… — сбивчиво начал объяснять Невилл, но эмоции полностью захватили его.

— Дорогая, я могу пояснить тебе, что произошло, если ты так этого хочешь, — весело начал говорить Лестат, и я заинтересованно посмотрела на него. — А произошло то, что моя взбалмошная сестра решила, что ей что-то показалось вдалеке на озере, и она на ночь глядя решила прогуляться по скользкому льду, и кто бы мог подумать?! Поскользнулась и расшибла себе голову до венозных синусов, что нам, мне и Северусу, еле-еле удалось остановить кровотечение и вытащить тебя из лап смерти. Ты вообще думала своей дурной головой, что будет с людьми, которым ты далеко не безразлична, если бы ты погибла?!

— Долго же ты ждал, Лестат, чтобы сказать мне эти слова… — с улыбкой протянула я, вспомнив, что примерно то же самое говорила ему в последний день зимних каникул, когда спасать пришлось его. — Ладно, ладно, я всё поняла! Я виновата и уже десять раз попросила прощения за свой… необдуманный поступок!

— Вы брат Тины? — весело полюбопытствовала Луна и тем самым не дала нам возможности продолжить ссору. — Она нам о вас рассказывала.

— Да. Лестат, граф Д’Лионкур. Приятно познакомиться! — тот сделал изящный реверанс моей подруге, а потом поспешно добавил: — Не верь ни единому слову, что сказала про меня эта взбалмошная девица!