Тени прошлого

Глава 34. Отсчёт начался

У меня сердце сжалось от страха, когда Тина вдруг заявила в ночь с одиннадцатого на двенадцатое февраля, что догадывается о причине моего срыва накануне и о том, почему я спрашивал её о любви ко мне и Тому. И у меня словно гора с плеч свалилась, когда я понял, что её догадки были весьма далеки от истины. Для себя я к тому времени окончательно решил, что сделаю всё возможное, чтобы оградить её от правды. И пока у меня неплохо получалось.

Но сколько же у меня накопилось работы за эти дни! Когда я наконец-то зашёл в четверг вечером в свой кабинет с целью заняться проверкой домашних заданий и контрольных работ, которые успели накопиться ровно за неделю, то замер в дверях словно вкопанный от их реального количества. Казалось бы, всего неделя, семь дней, что могло случиться за семь дней моего отсутствия? И ответ на этот вопрос лежал прямо передо мной на рабочем столе, а ещё в двух шкафах и в шкафу в классе, где я обычно проводил занятия. И с тяжёлым вздохом я начал разгребать этот кошмар.

Но к великому сожалению, я не мог пока вплотную заняться этой непростой задачей, так как все мои мысли были только о самочувствии Тины. С каждым днём я всё больше убеждался, что ей действительно становилось лучше, что её жизни больше ничего не угрожало. Но пока я не мог оставить её надолго одну, особенно ночью. Просто не мог.

И к ещё большему сожалению, как раз на эти дни выпал этот ужасный «праздник», День святого Валентина. Я и так разрывался между работой и Тиной, а тут ещё добавилось и то, что именно в этот день юные особы от тринадцати до семнадцати лет вдруг вспоминали о существовании различных вариантов любовных зелий, и именно в этот день они хотели с их помощью приворожить тайный объект своих подростковых фантазий. А вот возвращать эти объекты с небес на землю обычно из года в год приходилось мне, потому что особы женского пола редко читают инструкцию, прилагаемую к этим самым зельям, и почему-то считают, что чем больше снадобья попадёт к их цели, тем будет лучше. Однако мой весьма обширный опыт говорил об обратном, и ещё он же заставил меня заняться этим вопросом заранее, чтобы Поппи, которая так заботилась о Тине все эти дни, не пришлось разыскивать меня на следующий день по всему замку и ещё почти день ждать противоядия, попутно усмиряя находившихся у неё на попечении жертв коварной силы любви. Поэтому весь вечер и полночи пятницы я, увы, занимался совсем не тем, чем нужно было бы, хотя у меня всё ещё оставалась надежда, что за выходные я всё-таки смогу разобрать этот завал.

И, как нарочно, накануне этих самых выходных Тина ненароком обмолвилась, что собирается играть на рояле в субботу на том самом балу в честь несчастного праздника, который вот уже полнедели готовил Лестат, заручившись поддержкой директора школы и, ко всеобщему изумлению, Долорес Амбридж. Хотя с его неотразимой внешностью, полагаю, это провернуть было нетрудно. В общем, как бы то ни было, но и полсубботы у меня тоже внезапно выпало, хотя именно этому я не очень расстроился, ведь игра Тины на рояле определённо стоила такой большой жертвы.

Кстати, мы с Лестатом очень неплохо поладили, поскольку всю часть суток, пока светило солнце, он пережидал в подземелье, и у меня была прекрасная возможность расспросить его о сестре. Он, к моей нескрываемой радости, с удовольствием рассказывал о жизни Тины, точнее, о чём она сама никогда бы мне не рассказала. Разумеется, Лестат взял с меня слово, что его сестра никогда не узнает о том, что я что-то узнал от него, и я искренне заверил его, что так оно и будет. И после множества рассказов я наконец понял опасения своего нового друга по поводу того, что Тина, так же как и я недолюбливавшая этот праздник, запросто могла заявиться на бал в джинсах и в одной из её любимых чёрных футболок. Поэтому Лестат в попытке предотвратить посягательство сестры на своё чувство прекрасного заранее выбрал для неё и платье, и туфли. Он хотел выбрать и украшения тоже, из одной из многих коллекций ювелирных изделий, которые принадлежали семье Д’Лионкур, но я попросил его доверить эту непростую задачу мне.

Благодаря довольно долгим и подробным разговорам о Тине у меня сложилось весьма чёткое представление о характере своей любимой и о её предпочтениях, поэтому в качестве подарка я решил выбрать что-то простое, но в то же время изящное. Для этой цели мне даже пришлось ненадолго покинуть Хогвартс, но я решил, что могу оставить «студентку» Когтеврана без присмотра на несколько часов, пусть и на душе было не сильно спокойно. И я был бесконечно рад, когда нашёл именно то, что нужно: прекрасной чистоты и невероятного цвета небольшой сапфир в обрамлении белого золота.

Кулон напомнил мне впечатление о Тине в тот самый день, когда мы с ней посетили оперу. Мне очень хотелось выбрать самый большой камень, какой только там был, чтобы показать любимой, что она очень много значит для меня, но я прекрасно понимал, что чем больше будет сапфир, тем реже Тина будет его надевать, боясь привлечь к себе лишнее внимание. А так она могла вполне спокойно носить украшение почти ежедневно, и мысль, что с ней постоянно будет вещь, напоминавшая ей обо мне, грела душу все эти холодные дни.

Да, я определённо не прогадал, когда между проверкой работ и присутствием на бале в честь так мной нелюбимого праздника выбрал второе: Тина была прекрасна, и так же прекрасна была её игра. Я весь вечер просидел за небольшим столиком неподалёку от рояля и наслаждался старинными вальсами в исполнении девушки, которую любил больше жизни. Тина, как и обещала, ни с кем не танцевала на протяжении всего вечера, хотя желавших пригласить её было хоть отбавляй. И этот факт, видимо, очень расстроил Лестата, ведь по его словам: «Не для того я наряжал этот прекрасный цветок, чтобы она вот так просидела весь вечер в углу». Он, таинственно улыбаясь, попросил меня постоять неподалёку от танцевальной площадки, а сам в это время умудрился отвлечь сестру от своего занятия и привести её прямо в мои объятия. Хоть я тоже, как и Тина, не собирался танцевать в этот вечер, но упустить такой шанс было бы пределом человеческой глупости. И пока я кружил её под невероятно нежную мелодию, которую уже слышал однажды в исполнении Лестата на рождественских каникулах, я успел заметить, что все присутствующие до последнего привидения не могли отвести от нас глаз, даже те, кто точно так же, как и мы, вальсировали на танцполе.

Это был бы один из самых лучших вечеров в моей жизни, если бы Тина, как всегда в попытке пошутить, не затронула одну довольно серьёзную тему, о которой я действительно всё чаще задумывался в последнее время. Точнее, расстроило меня не то, что Тина ненароком затронула её, а то, что я узнал её мнение по этому поводу. Её настоящее мнение, которое очень расходилось с моим собственным.

В ту ночь я не смог заставить себя подняться к ней в больничное крыло уже после звона колокола, сообщавшего, что пришло время отхода ко сну. И я не смог заставить себя взяться за накопившуюся за эти дни работу. Всю ночь я так и пролежал в одежде на заправленной кровати, размышляя над услышанным.

— Если ты этого хочешь…

— Нет!

Всё это время я, наивный, ломал голову, как же мне подойти к этой теме, и вот как оно оказалось в итоге. «Что ж, ты сама начала всё это, любимая, — пришёл я к выводу уже ближе к рассвету. — И теперь я ни за что не отступлю, пока не услышу на свой главный вопрос совсем другое слово».

Как же мне пригодилась полученная от Лестата информация, когда на следующий день я всё-таки заставил Тину обсудить этот вопрос. Благодаря его рассказам я понял, что чем больше буду настаивать на своём, тем больший отпор получу в итоге. Поэтому, окончательно убедившись, что эта стратегия совсем не подходила в этой ситуации, я решил действовать по-другому: надо было как-то заставить Тину самой прийти к простому выводу, что она хочет стать моей женой. К сожалению, именно на эту стратегию нужно было время, причём достаточно много его, а как раз этого драгоценного дара жизни у меня было в обрез.

Хоть я и сказал Тине, что всё дело в возрасте, но это была лишь часть правды. У меня словно кто-то выжег цифры на сетчатке глаза: перед моим взором всё время были эти несчастные три или четыре месяца, которые оставались до того момента, когда мне придётся осуществить задуманное, и я не мог не понимать, что с определённой долей вероятности могу проиграть эту битву. С каждым днём, с каждым рассветом, к моему безграничному ужасу, количество дней неумолимо уменьшалось, поэтому всё, что я мог позволить себе, — это дать Тине месяц на раздумья, и то это была немыслимая роскошь, бесценный подарок. Но прийти к нужному мне ответу моя любимая должна была сама, и тут я был бессилен что-то сделать, хотя и изо всех сил пытался.

На самом деле, перед моими глазами было две цифры: одна отсчитывала время до развязки, а вторая — время до моего ответа Тому, который дал мне ровно две недели на разработку плана по похищению студентки Когтеврана из замка. Несмотря на весь завал на работе в роли преподавателя Хогвартса, несмотря на добавленную мне работу Поппи Помфри, несмотря на то, что я постоянно думал, как мне добиться желанного ответа от Тины, я основательно работал и над этой проблемой. «Проблемой» — потому что в мои планы совсем не входил выход Тины за границы защиты даже на пару сантиметров.

«Но как же мне максимально оттянуть этот момент? — судорожно соображал я, оставаясь наедине с самим собой. — Как мне украсть как можно больше времени для себя, для неё?»

К несчастью, чем больше я тратил время на раздумья по этому поводу, тем меньше его оставалось в итоге. В тот самый день, двадцать пятого февраля, я с невозмутимым видом стоял перед мертвенно-бледным волшебником в белой рубашке с расстёгнутой пуговицей на вороте и чёрных брюках, расслабленно сидевшим в изящном и замысловатом кресле в своём маленьком «кабинете».

— Северус, как я рад тебя видеть! Ты пунктуален, как всегда! — с неким подобием улыбки совершенно искренне поприветствовал меня он и, встав из кресла, бодро прошёлся по комнате и присел на самый край своего стола. Том, скрестив руки на груди, с усмешкой во взгляде неотрывно смотрел прямо на меня, но я, как обычно, старался сохранять невозмутимость. — Я надеюсь, у тебя появились какие-нибудь мысли по поводу той непростой задачи, которая теперь стоит перед нами?

— Да, милорд, — спокойно ответил я, а сам горько рассмеялся про себя: два взрослых здравомыслящих человека, отличавшихся весьма незаурядным умом и прекрасно понимавших бессмысленность всего этого фарса, продолжали говорить о несуществующей цели и делать вид, что оба в неё верили. — У меня есть несколько вариантов, как мы можем добиться желаемого. Могу я задать вам несколько уточняющих вопросов?

Раньше я бы никогда не позволил себе разговаривать с Волан-де-Мортом подобным образом и подобным тоном, но сейчас ситуация резко изменилась: внезапно страх перед этим человеком полностью испарился из моего сердца. У меня больше не было страха, что Том убьёт меня из-за одного моего неосторожного слова, ведь я отчётливо понимал, что если бы он хотел это сделать, а причин у него на данный момент было предостаточно, — я был бы уже давно мёртв.