Тени прошлого

— Что ж, Северус, я весь внимание, — благосклонно произнёс тот и опёрся ладонями о ровную поверхность стола, показывая тем самым, что он полностью открыт для беседы. — Какие вопросы ты хотел мне задать?

— Когда именно мисс Велль должна прийти к вам, милорд? — невозмутимо задал я первый вопрос, который беспокоил меня больше всего на данный момент. — Можем ли мы запланировать эту встречу в период летних каникул, когда она перестанет находиться под постоянным наблюдением Дамблдора?

Том сразу же понял, что я на самом деле завуалировано спросил его о дате нашей с ним… последней «беседы». Внимательно посмотрев мне в глаза, он спокойно ответил:

— Нет, Северус, август — это слишком долго. Тем более тебе не кажется, что глупо ждать пять месяцев только ради настолько незначительной встречи? Я думаю, что крайний срок для всего этого — середина мая. Нам же ещё нужно, чтобы мисс Велль помогла нам осуществить задуманное, а именно помочь мне расправиться с Гарри Поттером. Ей тоже нужно будет время. Я планировал закончить все дела до окончания учебного семестра, мой дорогой друг. Разве тебе не хочется отдохнуть летом?

— Да, мой лорд, вы правы, — невозмутимо ответил я, а сам про себя подумал: «Восемьдесят один день. Ровно».

— Ещё какие-нибудь вопросы? — вежливо напомнил Том, и я уверенно кивнул.

— Да. Дамблдор не сможет не заметить, что девушка пропала на какое-то время… — с прежней невозмутимостью начал говорить я, но он меня перебил:

— Северус, как раз в этом-то и состоит твоя задача: сделать так, чтобы Дамблдор ничего не заметил.

— И как же мисс Велль сможет помочь вам убить мальчишку? — не сдавался я, пытаясь узнать «лишние» подробности несуществующего плана.

В этот момент мы оба осознавали, что столкновение между нами неизбежно, но нам обоим нужно было основательно подготовиться к этому. Том, услышав мою реплику, усмехнулся уже вслух, ведь и он прекрасно понимал всю иронию сложившейся ситуации, но упрямо продолжал исполнять свою роль в этой пьесе. А мне не оставалось ничего другого, как исполнять свою.

— Северус, прошу тебя, не забивай свою светлую голову ненужными поводами для раздумий. Все эти вопросы я как-нибудь решу сам, уверяю тебя. Всё, что от тебя требуется — это незаметно для окружающих и, главное, Альбуса Дамблдора, вывести мисс Велль из Хогвартса и привести сюда, чтобы мы могли побеседовать наедине. И я думаю, что у тебя получится убедить её прийти сюда, у вас же с ней такие близкие и тёплые отношения.

— Да, именно так я и хотел поступить, — согласился я, а он всё это время продолжал с лёгкой улыбкой смотреть на меня. — Но у мисс Велль весьма своеобразное представление о морали и нравственных идеалах. И мне потребуется немало времени, чтобы убедить её встать на вашу сторону, милорд, и тайно прийти к вам на встречу, а в дальнейшем помочь вам избавиться от Поттера, поскольку он является одним из её близких друзей.

— Я понимаю тебя, Северус, — невозмутимо ответил Том, склонив голову немного набок. — Я тебя не тороплю. У тебя есть почти три месяца для выполнения этой нелёгкой задачи. Я тебе полностью доверяю. У тебя остались ещё какие-нибудь вопросы?

— Нет, мой лорд, — смотря прямо ему в глаза, ровно ответил я. — Вы ответили на все имеющиеся у меня вопросы.

— Чудесно. И, кстати, Северус, несмотря на то, что ты так интенсивно работаешь над этой непростой миссией, ты не мог бы теперь заходить ко мне сюда, в мой кабинет, после общих собраний? Я бы хотел послушать твоё мнение насчёт всех событий, которые происходят в магическом мире вне стен Хогвартса. У тебя весьма незаурядный ум, и мне был бы полезен непредвзятый взгляд со стороны. Ты согласен?

— Да, мой лорд, — произнёс я, уловив мысль, что контроль над моими действиями будет значительно усилен.

— Прекрасно! — тихо воскликнул он, а потом благосклонно добавил: — Ты можешь идти, Северус.

Услышав это, я вежливо кивнул на прощание и ровным шагом покинул комнатку, слегка прикрыв за собой дверь. После такой содержательной беседы, а она действительно была содержательной, у меня появилось достаточно поводов для раздумий, впрочем, также у меня появилось и много ответов на вопросы, мучивших меня до этого.

Во-первых, я отметил про себя, что Том впервые разговаривал со мной на равных, уж не знаю, то ли я стал более уверенным в себе, то ли он внезапно разглядел во мне опасного соперника. На мгновение у меня даже возникло ощущение, будто мы начали с ним шахматную партию, и за время разговора каждый из нас успел сделать по одному ходу.

Во-вторых, у каждого из нас на руках была необходимая информация: он дал мне понять, сколько времени у меня осталось, а я дал ему понять, что активно готовлюсь к этой встрече. И к тому же Том не мог не уловить из моих фраз, что я сделаю всё возможное, чтобы Тина не пришла сюда. И было бы верхом легкомысленности с моей стороны думать, что у него не было пары козырей в рукаве. Да, сегодня я понял, что у него точно созрел запасной план, как заставить свою бывшую жену встретиться с ним, и это обстоятельство как раз и не давало мне покоя.

Что ж, теперь у меня хотя бы были развязаны руки: я мог больше не беспокоиться по поводу того, что мне нужно придумывать ложную информацию об Ордене или Дамблдоре. Всё, что сейчас было нужно Тому, — это знать, что Тина находится в школе Чародейства и Волшебства, причём следить за ней он мог напрямик через сознание Поттера. И я мог больше не отчитываться перед ним за каждое своё действие. Но была в этом вопросе и третья сторона, которая могла создать определённые проблемы…

Дамблдор. Я всё так же мог шпионить для него, поскольку всё ещё посещал общие собрания, но вот надо ли мне говорить с ним о реальном положении вещей? Поскольку Лестат ушёл тогда от ответа на вопрос директора о патронусе, то всего три человека во всём мире знали о сложившейся ситуации: я, Том и Лестат. Надо ли добавлять четвёртого?

И что-то мне подсказывало, что не надо. Дамблдор легко мог рассказать всё Тине, ведь они неплохо общались, а я не мог присутствовать при их беседах, более того, порой я даже не подозревал, что они вообще были. Директор никогда не раскрывал мне свои планы до конца. У него всегда были свои мысли насчёт противостояния с Волан-де-Мортом, и он далеко не всегда делился ими со мной, хотя я играл в этой истории не последнюю роль. Даже до всей этой истории меня порядком злило это его отношение ко мне, а сейчас…

Сейчас, когда я обладал настолько важной информацией, я не собирался делиться ей с Дамблдором. Если раньше я, в общем-то, ничем не рисковал, если раньше моей целью было отомстить за смерть Лили, и я мог доверять Дамблдору, даже не зная его планов полностью или хотя бы частично, то сейчас многое поменялось. Сейчас мне было что терять. Я не мог отдать на произвол судьбы моё будущее с Тиной, я не мог так сильно рисковать им. И в этом вопросе директор был для меня весьма тёмной лошадкой.

В тот роковой вечер двадцать пятого февраля я пришёл к одному ключевому выводу: чем меньше переменных было в этом уравнении, тем проще было решить его. Это только наше с Томом дело, и больше никому ничего знать было необязательно. Ни Тине, ни Дамблдору.

***

Давно я не чувствовал такого подъёма сил, как в конце февраля. В те дни у меня было такое чувство, что я в конце концов нашёл то, что так долго искал. Как будто передо мной на небосводе зажглась путеводная звезда. И осознание этого простого факта дарило мне необычайные силы и лёгкость.

Внезапно мысли в моей голове пришли в небывалый порядок. Всё было расставлено по своим полочкам, по своим местам. Мой мозг, эта идеальная, почти совершенная машина наконец-то словно вышел из дрёмы и работал почти во всю свою мощность. Я вдруг понял для себя, что в последний раз чувствовал себя так примерно в то самое чудесное время, когда активно противостоял Тине, тогда ещё профессору Д’Лионкур, во время моей учёбы в университете. Когда я ещё не влюбился в неё как мальчишка. Когда она ещё не успела отравить меня своим ядом нервно-паралитического действия.

Да, тогда у меня был действительно сильный противник. И надо же, действительно сильный противник появился у меня и сейчас. Я понял это именно по оживлению своего ума. Мне вдруг вспомнился курс философии, который я проходил на младших курсах обучения в медицинском университете. Согласно восточной философской школе, жизнь — это борьба противоположностей. Но кого же можно было противопоставить мне?

Гарри Поттер. Мальчишка. Какими же глупостями я занимался до этого?! Как я вообще мог поверить в то, что какое-то пророчество от недопредсказательницы может распоряжаться моей судьбой?! Это всё смерть Тины сбила меня с моего прежнего рационального пути. Это всё смерть Тины заставила меня впасть в спячку, в маразм, поверить во всю эту чушь. Как мог этот мальчишка противостоять мне?

Альбус Дамблдор. Ещё одна достойная кандидатура, но всё мимо. Что бы там ни говорили про нынешнего директора Хогвартса, но Дамблдор доживает свой век в лучах былой славы. Его противоположностью был Геллерт Грин-де-Вальд. Да, два гения, две мощные звезды, равные по модулю и противоположные по знаку. И оба сейчас доживали свой век: один в тёплом кресле директора Хогвартса, другой в холодной камере в Нурменгарде. Сейчас, когда я очнулся ото сна, когда я набрался сил, когда у меня наконец-то появилась цель — Дамблдор был мне не соперник.

Внезапно я осознал, что мне даже необязательно было менять свою палочку на более мощную, как я хотел сделать до этого. Не в палочке было дело, совсем не в ней. Дело было во мне самом. И тогда, именно в тот день, я это понял. Именно в тот день я вдруг осознал, что мог с лёгкостью разрушить щит вокруг Хогвартса, казавшийся для меня непреодолимой преградой всего несколько недель назад. Но я не хотел торопить события. Нет. Одним из главных моих преимуществ было то, что я умел ждать. И я дождался.

Северус Снейп. Да, можно сказать, что он теперь был для меня своеобразным Геллертом. Насколько я помню, они с Дамблдором были ровесниками, но ведь про нас со Снейпом можно было сказать почти то же самое: в последнее время я как будто вернулся к себе прежнему, именно к тому себе, каким я был до смерти Тины, то есть когда мне было тридцать три года. И я сразу заметил, как изменился он: в глазах Снейпа исчез страх, а внутри появился стержень. Титановый стержень. Я был в восторге, заметив это.

«Да, Северус, тебя-то я и ждал все эти годы, — усмехнулся я про себя во время беседы с ним в моём кабинете спустя две недели после начала нашей небольшой партии. — Как же ты изменился…»

И всё благодаря ей. Она, Тина, создала нас. Одинаковых по модулю. Противоположных по знаку. Моей опорой была ненависть к Тине. Его — любовь к ней. «Что же окажется прочнее?» — меня так и подмывало проверить это, но пока было не время.

Да, пока было не время. Он был ещё не готов. Снейп ещё не осознал всей своей мощи, всей силы, которую Тина открыла в нём. И он умолял меня дать ему время. Мне было так смешно беседовать с ним в тот раз. Да, впервые мы с ним беседовали, а не я отдавал приказы — а он послушно поддакивал. У нас была беседа. И он молил меня дать ему время. Что ж, я стал таким щедрым в последнее время, что дал ему целых два с половиной месяца. Немыслимая роскошь, если подумать. Целых два с половиной месяца он мог пребывать в иллюзии счастья. Целых два с половиной месяца Снейп мог любить её. Мог верить в ответную любовь. Немыслимая роскошь…