Дело о похищенных туфельках

ГЛАВА 15, в которой Антония танцует в несчастливой паре туфель

За девушками, у которых пропали туфли, следили.

За ними следили так неотвязно, что Тони решила ничего и никому не говорить о двух парах туфель, пропавших у нее. А то этак и в туалет не сходишь, и в душе не помоешься без наблюдателей! И вообще, она уже твердо убедила себя в том, что это делает Мэтт. Может быть, со своей мерзкой подружкой. И вообще, думала она, глядя на себя в зеркало, какому маньяку глянется этакая-то красота? Круги вон под глазами, опять не выспалась и плохо поела. Худая. Нескладная. Слишком широкие плечи, слишком сильные ноги. Кому могут понравиться настолько сильные ноги? Они же как у лошади…

Тони стояла перед зеркалом в тренировочном наряде. Обтягивающее трико и короткая полупрозрачная юбка, гетры — чтобы разгоряченные мышцы не прохватило. Последняя пара туфель — черные, удобные, хорошо, что в прошлом году не выбросила, а ведь собиралась. Пришлось только отнести их в срочный ремонт, чтобы заменить набойки, а потом купить новые стельки да вклеить их. Туфли были еще тем хороши, что у них были открытые носки — не для всех видов танца одобряемая модель, но никто никогда не снижал за это баллы. Но зато и оббитых носов нет! Правда, имелся у них еще один минус помимо старости — туфли были несчастливые. В них Тони уже проигрывала соревнование.

Она стояла и угрюмо смотрела на все по отдельности, не видя цельной картины — тоненькая, легкая и в то же время удивительно сильная девушка со светлыми волосами, выбившимися по бокам из гладкой прически.

Сегодня в пять начало серии отборочных туров. Они с Мэттом в первой серии, и им необходимо оттанцевать номер еще хотя бы пару раз. А Мэтта нет.

И жаловаться бесполезно, и вообще… Все словно было против того, чтобы Антония Бреннер получила свою маленькую долю славы — ну хотя бы долечку, как у мандаринки! Ее скромные планы дойти до полуфинала, кажется, были на грани срыва.

Тони шмыгнула носом, качнула головой. Выше подбородок, прямее спину. Развернуть плечи, заставить все тело прийти в полнейшую готовность — и дать танцу подхватить тебя. Невидимый партнер был учтив и вежлив. Обаяние, харизма — пусть не так высок и красив, как Мэтт, зато улыбается так, что на душе становится тепло и сладко. Как-то само по себе вдруг оказалось, что воображаемый партнер обрел узнаваемые черты. Теперь у него были коротко стриженные темные волосы, выразительные карие глаза с длиннющими ресницами и приятный голос.

С ним было бы хорошо танцевать. Вот только он воображаемый. Ну почти. Где-то ходит, с кем-то целуется, кому-то улыбается своей невообразимо обаятельной и мягкой улыбкой. Занимается, видимо, в студии Ары Деннитсон, с нею и общается: вот к примеру, вошел к ней вчера, словно в клетку к хищнику, и Тони даже не знает, уцелел или нет!

Она танцевала заученно, бездумно и легко. Мысли текли сами по себе, не повинуясь ритму музыки, что звучала из маленького проигрывателя. Поэтому, наверно, и сбилась с такта, запнулась ногой о ногу и сердито топнула.

Хватит мечтать о несбыточном! Надо думать об отборочных! Сегодня, в пять! Пойти туда с Мэттом — хоть за яйца, но притащить его! Получить номерок, оттанцевать номер. И завтра — конкурс, конкурс! Упоительное ощущение, словно пол — это палуба корабля, а потолок — небо, и гул голосов зрителей, и жюри, выставляющее оценки. Запах духов и пота, запах танца и работы, запах жизни, которая течет в жилах тем сильнее, чем жарче танец!

Мэтт застал Тони кружащей по залу под четкий, чеканный ритм данзы. Тони поймала его странный взгляд: словно немного удивленный.

— Где тебя носит опять? — спросила девушка.

— Где носило, там уже нет, — рассеянно ответил партнер. — Тебе, я смотрю, и без меня не скучно.

Сегодня он был вполне терпим. Они прогнали номер целых три раза, и последний — без сучка, без задоринки. От входа раздались скупые аплодисменты — оказывается, танцмейстер Бато стоял и наблюдал за парой. Тони сердито засопела: она считала, что последний прогон должен быть без зрителей. У нее это было особой приметой, и нарушение ее грозило немыслимыми неудачами и бедами. Однажды на соревновании у девушки слетела с ноги туфелька, слетела и осталась болтаться, держась на ремешке. И половину танца Антония ставила ногу так, словно каблучок все еще был там, под пяткой. Она ни разу не сбилась с ритма, и станцевала прекрасно. Но за потерю туфельки баллы все же сбавили! И кстати, это те самые туфли сейчас на ней. И именно поэтому они перешли в разряд несчастливых.

И, пожалуй, то была единственная серьезная неудача, которую Тони могла припомнить — но примета, что за последним танцем нельзя подсматривать, у нее все равно была.

У всех есть приметы и суеверия. Вот ни у единого человека без этого не обошлось, считала Тони.

— Я вижу, вы поладили, — сказал Бато. — Так и знал: ваша лазмолвка — это влеменно. Да? Тепель вы готовы.

— Готовы, — бодро ответил Мэтт, опередив Тони.

И только когда они оба шли получать номерки, спросил:

— Не боишься?

— Чего?

— Ты в несчастливых туфлях.

— С чего ты взял? Они просто старые, — ответила девушка.

— А где другие?

— Ты мне скажи, — нарочито равнодушно сказала Тони.

Но Мэтт лишь пожал плечами.

— Хорошо хоть, не в новых пошла, — сказал он. — Ну что. Вперед?