Дело о похищенных туфельках

ГЛАВА 17, в которой Флай, Антония и Ода едят мороженое

Флай зашел в кондитерскую, когда она уже закрывалась. До этого он купил в небольшом кафе пару порций острых куриных крылышек, горячей картошки с маслом и салат из молодой редиски и зелени. Конечно, он хотел бы взять еще отбивную с чесночным соусом, но, взглянув на цену, решил, что шиковать попросту не может.

Но мимо кондитерской все-таки не прошел. Потому что его внезапно осенило. Если Оде нравится мороженое — надо именно его и купить! Довольный собой, Лид вернулся домой с покупками и стал ждать свою новую наставницу. Он, конечно, уловил ее интерес к себе, только никак не мог взять в толк — к нему в мужском обличии или же к нему же, но в женском прониклась чувствами пухлощекая коллега.

Поставив еду на стол и убрав мороженое в холодильник, Флай заметался по своей квартирке, как в ритме самого быстрого танца — фарранты. От природы он был не слишком аккуратен. Спасибо матери с отцом, приучили сына к порядку, но все же, когда его долго никто не навещал, как-то само собой так выходило, что по углам и всяким там поверхностям накапливалась пыль, под кроватью внезапно заводились кучки носков и кое-какого белья, а в кухне образовывались горы немытой посуды. Эх, вот есть же на свете бытовые маги-домашники! Вот бы было здорово совмещать в себе несколько магий. К примеру, быть менталистом, домашником и творцом — необязательно визуалистом, можно и музыкальным магом…

Флай, мечтая, перемыл посуду, собрал грязное белье в пакет, чтобы отнести в прачечную, и вдруг застыл посреди комнаты с веником в руке.

— Вот же дурак, — сказал он вслух с явным огорчением.

Хорошо, что Тони отказалась у него погостить. И дело вовсе не в беспорядке, а в том, что перед девушкой явилась бы во всей красе мужская квартира, не женская! Вещи в шкафу, картинки на стене, книги в шкафу, масса различных мелочей, от бритвы в ванной и до конспектов на столе честно и беспристрастно свидетельствовали об их хозяине.

Флай наскоро сгреб мусор в совок и выбросил в корзину, что стояла недалеко от входной двери. А затем прошелся по трем имеющимся у него в наличии комнатам и кухне, чтобы оценить размеры бедствия. Нет, все было в меру приличное, только… Ну допустим, у него когда-то водилась подружка Танни, и он бывал у нее дома. Та презирала розовые занавесочки, пуфики и крошечных собачек, не ставила на буфет двенадцать птичек или раскрашенных в разные цвета котиков-счастливчиков… Но все равно, едва войдешь, сразу понимаешь — это дом девушки.

Что же делало его таковым? Флай отчаянно думал, но в голову ничего не лезло! По счастью, его раздумья прервал дверной звонок — приятная, даже нежная трель. Не спрашивая, Флайминг Лид распахнул дверь и с некоторым удивлением уставился на Оду Гартон. Что-то в его сердце внезапно сжалось, и он понял, что разочарован. Было бы здорово увидеть на ее месте Тони.

Но она ведь ясно сказала, что поедет к матери. А Ода еще более ясно дала понять, что навестит его…

— Хорошего вечера, — улыбнулась Ода. — Лидия.

— Здравствуйте, — коротко ответил Флай. — Поможете мне?

Она кивнула, даже не спрашивая, с чем помочь. Флай помог Оде снять легкую накидку песочного цвета, предложил пройти в комнату, но молодая женщина направилась на кухню и села, со стоном вытянув ноги. Лид рискнул проверить ее ментальное поле и чуть не охнул вслух. Ведь всего несколько часов назад она кокетничала, смеялась, демонстрируя ямки на щеках. Ни дать ни взять, юная девочка! А теперь вдруг ощущалась менталистом как невероятно усталая и чем-то подавленная женщина средних лет.

— Простите, Ода, я лезу не в свое дело… Но что-то случилось, — произнес Флай, наливая гостье холодной воды в стакан и ставя перед нею.

Она выпила единым духом, вытерла губы тыльной стороной кисти и вздохнула.

— Ага, ты ж не знаешь… Слушай, Флайминг, давай на ты, а? Когда ты вне работы «выкаешь», я себя старушкой чувствую.

— Я даже не знаю, сколько вам… тебе лет, — запнулся Лид.

— Тридцать один, — отрывисто ответила Ода.

Ее рассердил вопрос, но она ответила честно. Не стала кокетничать и убавлять свои годы.

— Так что произошло?

— Разное, — сказала Ода. — Нашли тело первой жертвы, в частности.

— Расскажете?

— Я бы сначала поела, — ответила коллега.

Лид спохватился и принялся выставлять на стол все свои нехитрые покупки. Появилась из холодильника и бутылка лимонада, и маринованные огурчики, которые на днях принесла тетка Флая, большая охотница угощать всю родню плодами, выращенными на ее маленькой ферме. Ода Гартон охотно отведала и их, и жареные крылышки, и горячей картошки — Флай погрел ее на сковороде. Пока она ела, то рассказывала о найденной девушке, а Лид внимательно слушал. Он едва притронулся к еде, так взволновало его сообщение Оды о стертых до крови ступнях молодой танцовщицы.

— Но это ведь не все, — сказал он, когда его гостья закончила рассказывать. — Не верю, что тело убитой могло настолько вывести вас… Тебя из душевного равновесия.

Ода тут же замкнулась и посмотрела исподлобья. И Лид поспешно переключил ее внимание на другие проблемы:

— Ну да ладно! Мне действительно ужасно нужна помощь! Дело в том, что это мой дом, и он не готов к тому, чтобы Лидия водила сюда подружек.

— А ты собираешься водить сюда подружек, Лид? — усмехнулась Ода.

Он пожал плечами.

— Вряд ли Лидия Пай монашка, — сказал он. — Мне бы помог женский взгляд на мою квартиру, Ода.

— Ну, судя по кухне, все не так уж плохо, — пожала плечами женщина. — Вполне терпимо! Я бы только поставила тарелки на полочке лицом в другую сторону, повесила бы полотенце покрасивее, чем этот серый ужас… Ну и, быть может, цветок поставила на подоконник. Но у тебя ведь вряд ли есть комнатные цветы?

— Вряд ли, — кивнул Флай. — Но я могу купить!

Он мысленно вздохнул. Не было у него достаточно средств, чтобы покупать все подряд!

Ода улыбнулась и махнула рукой:

— Далеко не у всех девочек есть дома цветочки.

И пошла по дому, оценивая все подряд и делая замечания. К удивлению Флайминга, их было не так уж много.

— Убери портрет своей девушки, — говорила она, например.

— Это фотография мамы, — удивленно ответил Флай.

— Ой… Ну тогда оставь. Вещи в шкафу все мужские, придется тебе заняться покупкой белья и платьев. Не могу сказать, что это будет просто! Но зато знаешь, успокою тебя: случайные гостьи и не близкие подружки просто так в шкафы не лезут. А по-настоящему сблизиться за пару дней все равно ни с кем не сумеешь… Вот эту фотографию точно спрячь: это же ты? Да? С милой женщиной…

— Я, — Флай тут же заложил фотографию в рамке между книг в шкафу. — Это моя кузина, она…

— Вот сюда можно поставить вазочку, а здесь я бы повесила какую-нибудь картинку с цветами. Хочешь, принесу завтра парочку?

— Не хотелось бы вас… тебя затруднять, — сказал Флай.

Ода повернулась к нему. Глаза ее сухо сверкали, словно два горячих камешка.

— Ты считаешь меня старой, Флай?

— Нет, я… Просто вы… Извините, Ода.

Лид осторожно взял женщину за руку. Та была очень сухая и горячая. Ода словно горела в жару. Что-то неумолимо распирало ее изнутри, мучительно и болезненно.

— Тебя научили менять внешность? — спросила Ода. — Я не могу сейчас смотреть на женское лицо.

— Придется, — ответил Флай. — Потому что я еще не тренировался.

Она высвободила руку из его пальцев.

— Ну хорошо. Давай я научу тебя нашим глупым женским ужимкам, — предложила сдавленным голосом, будто это было последнее, что ей хотелось сделать сейчас.

— Давай начнем с мороженого, — нашелся Флай. — Я видел в кино: все девушки едят мороженое, когда им плохо.

— Тебе разве плохо? — подозрительно спросила Ода.

— Тебе плохо, — ответил Флай и заторопился в кухню.

Ему было не по себе с коллегой — очень уж страшно было чувствовать чужую боль. Она сочилась из надтреснутой души, и Флай никак не мог понять, с чем она связана. Вернувшись в комнату с ведерком мороженого и двумя ложками, он застал Оду сидящей на диване. Ноги она подобрала под себя, плечи зябко обхватила руками.

— Ода…

— Мороженое в кино — это просто штамп, причем не самый удачный, — сказала она. — Но спасибо, что купил.

И похлопала рукой по дивану рядом с собой.

Но не успели они съесть по первой ложечке мороженого, как в дверь позвонили.

Антония продержалась ровно две минуты. Их хватило, чтобы по указанию матери, любившей во всем порядок, снять туфли, вымыть руки и сесть за стол. Вот, словно и не уходила никуда и никогда из дома! И первую минуту Тони казалось, что она — дома. По-настоящему дома, в полном ощущении безопасности и защищенности. И любви. Отец с матерью ведь ее любили, не так ли?

Но уже во вторую минуту стало понятно: все это ей лишь примечталось, почудилось! Потому что стоило матери раскрыть рот, как сразу перестало казаться, а стало ясно: тут действительно ничего не изменилось.

— Надеюсь, ты бросила свои танцульки, чтобы наконец заняться каким-нибудь нормальным делом, — сказала мама.

— Не бросила, — ответила Тони, беря кусочек пирога.

Остыл, конечно, но все равно наверняка вкусный! Мама удивительно хорошо готовила. И вдохновенно! Многолетняя работа поваром ничуть не поумерила этого вдохновения. Говорят, что от однообразной работы кулинары в конце концов заражаются равнодушием и все блюда из их рук начинают выходить совершенно обычные, даже пресные.

— Не бросила? Ну, как знаешь, — протянула мать. — Но хотя бы вернулась к Мэтту?

— Нет, не вернулась, — ответила Тони.

— Тогда зачем ты вообще пришла? — спросил отец из комнаты. — Денег просить?

Вот тут-то Тони и выскочила из дома, схватив под мышку сумку, едва сунув ноги в туфли и забыв положить на стол пирог. Отличный, вкусный, волшебный пирог с мясом… Так и шла по улице, плача и жуя этот чудесный кусочек, пахнущий домашним уютом. Почему родители были так жестоки? Почему бы им не смириться с тем, что Тони — танцовщица? Хорошая, между прочим, танцовщица, раз танцмейстер Бато постоянно просит ее подменить на занятиях или вести детский класс! Она зарабатывает ничуть не хуже, чем отец в своем кредитном отделе или чем мать в семейном ресторане «Сладкий день» — а если выиграет конкурс, если займет одно из двенадцати призовых мест, у нее будет и приз, и повышение в карьере! Разве это плохо? Но нет, мама думает, что Тони была бы хорошим бухгалтером, а танцевать — неприлично. Вертеть задом. Показывать ноги и грудь, почти обнаженные и в блестках. Разубедить невозможно — мать никогда не включает телевизора, если там идет трансляция с фестиваля, или репортаж о студии танцев, или что-то похожее. Она считает, что любит музыку — но исключительно старых композиторов, чьи композиции игрались еще на балах два века назад. О, их и по сей день играют, эти скучные степенные мелодии, под которые следует передвигаться по скучному квадрату, растопырив руки и потупив глазки.

Но Тони любит современные традиционные парные танцы, которые, вот беда, в своей традиции насчитывают всего семь десятков лет. По мнению мамы и папы, они не прошли проверку временем. По их авторитетному мнению, их попросту еще не существует! Хотя отцу только сорок пять, а маме сорок, и сами они еще не набрали столько лет, сколько существую парные традиционные танцы!