Багровая смерть

54

Никки остался, потому что не покидал меня, даже если это значило, что ему придется открыть вену для нового вампира. Дев остался, потому что с дележкой кровью у него проблем не было, если речь шла о правильном вампире. Я не знала, что Дамиан был для него «правильным вампиром», особенно с учетом перспективы поднятия ardeur’а, но в последние дни происходило много странностей, так какая разница, если вылезет еще одна?

«Я вынужден перекрыть между нами контакт, ma petite, иначе один голод может перерасти в другой».

«Поняла», — согласилась я.

«Почему он настолько усилился?» — спросил Ричард.

«Смена часовых поясов способна ухудшить ситуацию», — пояснил Жан-Клод.

«Расскажи мне об этом», — недовольно буркнула я.

«Я и представить себе не мог, что ты покинешь гостиничный номер, не покормив Дамиана».

Тут не поспоришь — это было не просто небрежно с моей стороны, это было беспечно.

«Я поразмыслю на тем, чем ты поделилась со мной, ma petite. Поговорю с Пьереттой и Пьеро, ведь они чаще, чем кто-либо из Арлекина посещали Изумрудный остров (так называют Ирландию за обильное количество зелени и высокий уровень влажности — прим. редактора). Возможно, они что-то знают и поделятся с нами».

«Обратись за помощью к Сину. Оказалось, Пьеретта болтает с ним куда свободнее, чем вообще с кем-либо».

«Я подключу нашего юного принца».

Дамиан стащил меня с моего сидения и увлек назад, в полумрак задней части машины. В темноте его глаза светились так ярко, что могли посоперничать с солнечным светом. Натэниэл полез с нами.

Толкнув Ричарда на кровать, Жан-Клод убрал его густые волосы в сторону и впился взглядом в чистую и мощную линию его шеи. В тачке у нас не хватало места, чтобы даже вдвоем удобно устроиться на коленях. Никки помог нам сложить несколько сидений, как будто мы тут роды принимать собрались.

Я — нет, все мы ощутили жажду крови Жан-Клода, а под ней, или в сплетении с ней, был иной тип жажды. Казалось, усиление моего триумвирата повлияло на обмен между обеими группами.

Ричард поднялся и уставился на другого мужчину:

— Нет, — сказал он так, будто мы не чувствовали, насколько негативна была его реакция на Жан-Клода, если тот рассматривал его, как сексуальный объект.

Дев коснулся моей руки, и это заставило меня переключить внимание на него.

— Мне нужно знать, так ли все плохо, как в тех отголосках, что я улавливаю, — произнес он таким тоном, словно это все объясняло.

— Что плохо? — не поняла я.

— Ричард и Жан-Клод. — Он потянулся к моей руке, и внезапно я ощутила его энергию — она была похожа на тепло солнечного света. Она прогнала то беспокойство, которое автоматически возникло в ответ на поведение Ричарда. Я поняла, что так оно и произошло: автоматически. Он вел себя определенным образом, а я чувствовала себя определенным образом. У Жан-Клода с ним были те же проблемы. Словно когда мы были втроем, всем нам, включая его, было тяжело. Я всегда полагала, что если с Девом легко, то он не особо задумывается и не особо восприимчив к эмоциям, что в нем всего этого меньше просто потому, что он легкий на подъем и веселый. В тот момент меня озарило, что Дев относится ко всему проще только потому, что у него заморочек меньше, чем у всех нас.

Ричард зарычал:

— Убирайся из наших голов, Деверо! — Когда он обратился к Деву по фамилии, я поняла, что эта информация дошла до него из моих воспоминаний, которые я получила в Ирландии. Я не раскрывала этого конкретно Ричарду, так что возникал вопрос, сколько еще информации мы тихо разделили между собой, сами того не ведая.

— Нет, — сказал Дев. — Не нагнетай и ты.

— Серьезный тон сбивает ardeur, — пояснила я.

— Но его нужно накормить сегодня, — сказал Никки. — И чем скорее, тем лучше, чтобы потом не удивляться, когда вас накроет посреди расследования.

В его словах был смысл.

— Всем есть, что сказать, но не мне, — отрезал Ричард, и это правда: он был недостаточно сговорчив, чтобы преодолеть свои комплексы. Видит бог, я несовершенен, но я хотя бы стараюсь — эта мысль пронеслась через головы каждого из нас, но она не помогала.

Дев больше не прикасался ко мне, и все вокруг как-то померкло. Чертовски угнетал тот факт, что Жан-Клод, Ричард и я застряли, как хомячки в колесе одних и тех же гребаных проблем, с которыми мы бились уже целую вечность. Я постаралась сосредоточиться на мысли о том, как я ценю усилия Ричарда по проработке его проблем с помощью терапии… но подо всем этим лежал паттерн, который мы установили втроем, и этот паттерн не работал.

Дев строчил смс-ку в своем телефоне, и мне захотелось отобрать у него трубку и швырнуть ее куда-нибудь. Не время и не место для этого, черт побери! У нас тут кризис.

«Ma petite, тебе стоит поискать способ быть тише у нас в головах».

«Извини. Я не хотела…»

— Это правда, Жан-Клод. Все действительно так. Никакая терапия не исправит наш триумвират, — сказал Ричард. Теперь он сидел на постели с обернутой вокруг талии простыней, и вся эта мускулистая красота была недосягаема для Жан-Клода, как и для меня, хотя один из нас сидел рядом с ним, а другая находилась за полмира от него.

Утомленный ожиданием результатов нашего спонтанного сеанса психотерапии, Дамиан притянул к себе Натэниэла. Они поцеловались, но Натэниэл отвернулся и предложил свою шею. Вчерашние укусы проглядывали на его коже.

— После всего, что ты выпил вчера, Натэниэл сегодня дать кровь не может, — вмешалась я.

Глаза Натэниэла вспыхнули, как сиреневые искры. Я ощутила всполох его гнева. Это напомнило мне, как он разозлился на Бобби Ли дома в Сент-Луисе. Я не хотела, что это повторилось. Дамиан поцеловал его шею чуть выше незаживших следов, а затем поднял голову, чтобы сказать:

— Она права, Натэниэл. Вчера я брал у тебя кровь четыре раза. Ты должен отдохнуть.

— Четыре раза? — удивился Никки. — Ему нужно красное мясо, и много.

— Им обоим, — уточнил Дамиан.

Никки посмотрел на него, вскинув бровь.

— Сколько раз?

— У Аниты два укуса.

— Всего шесть. Впечатляет.

— Дело в артериальном давлении, — пояснила я, — больше крови — больше давления (скорее всего речь об эрекции — прим. редактора).

— Нет, Анита, — возразил Никки, — шесть раз — это много для любого, и неважно, живого или мертвого.

Дев присоединился к разговору:

— Такими темпами вы быстро сдадите, если ничего не менять.

— Если мы с Анитой не можем быть донорами, то кто? — вернул нас к проблеме Натэниэл.

Жан-Клод в моей и наших головах произнес:

«Кто бы это ни был, нам с Дамианом необходимо покормиться».

Ричард обернулся и посмотрел на него:

— Я собирался дать тебе кровь этим утром.

Жан-Клод, наконец, рассердился:

— Я не вхож туда, где мне не рады, и я не вымаливаю кровь, как и секс.

Ярость Ричарда вспыхнула в ответ, но тут в дверь постучали.

— Кто там? — рявкнул Жан-Клод кипящим от гнева голосом.

— Жан-Клод, это Эйнжел. Мне передали, что я могу вам понадобиться.

Лежащие в кровати переглянулись, потом Жан-Клод спросил:

— Кто тебе это передал?

— Мой брат.

— Мефистофель? — уточнил Жан-Клод.

— Он единственный брат, который у меня есть, — отозвалась она из-за двери.

Все, кто был в тачке, уставились на Дева.

— Просто нужен кто-то, кто помог бы им устаканить свои заморочки, а все, кто мог это сделать, сейчас здесь, в Ирландии, — пояснил он таким тоном, словно поднять смс-кой свою сестру-близняшку и отправить ее к двум мужикам, с которыми она никогда не спала, с предложением утреннего перепихона и собственной крови — это самое естественное, что только можно было предложить.

«Мефистофель, что ты натворил?» — возмутился Жан-Клод.

— Я говорил Аните, что все золотые тигры подготовлены для удовлетворения потребностей Отца Тигров, какими бы эти потребности ни были.

Из-за двери снова послышался голос Эйнжел:

— Я могу войти?

«Она же твоя сестра», — возмутился Ричард, и, поскольку у него была своя собственная сестра, в его комментарии ощущалось некое сконфуженное отвращение.

— Входи, — разрешил Жан-Клод.

Дверь в комнату открылась и вошла Эйнжел — босиком, в коротком черном халатике, который открывал целые мили ее длинных обнаженных ног. Она была всего на четыре дюйма (10 см. — прим. редактора) ниже своего брата, а пять футов и одиннадцать дюймов (180 см. — прим. редактора) — это достаточно высокий рост, чтобы подарить тебе такие ноги. Я уже и забыла, что она так коротко постриглась. По бокам, где еще сохранились остатки черной краски, волосы были почти сбриты, но отрастающие корни на макушке были золотисто-блондинистыми. Уйдут месяцы на то, чтобы отрастить ее собственный цвет. Короткие волосы сделали ее лицо более квадратным, больше похожим на лицо Дева. Пока она не постриглась, я и не думала, что они так похожи, однако это не сделало ее менее женственной. Она много лет была готом, отсюда и цвет волос, но из-за того, какими они были сейчас, сильнее выделялся цвет ее глаз, которые были карими с голубым, как у Дева, за исключением того, что у него глаза были светло-голубыми с каемкой золотисто-коричневого, а у Эйнжел — более яркого оттенка голубого с тем карим, который казался черным, если смотреть с того места, откуда мужчины глядели на нее с кровати. Из-за волос ее глаза казались ярче, вероятно поэтому она их и красила. Халат был распахнут достаточно, чтобы мелькнул проблеск ее груди, всколыхнувшейся под шелком, пока она шла к кровати.

Я ощутила реакцию Ричарда на нее — он так затвердел, что у меня перехватило дыхание. Голод крови Дамиана сразу же успокоился, зато поднялся ardeur, словно получил легкую закуску перед настоящей трапезой.

— Черт, — произнесла я вслух.

— Прелестна, как и всегда, Эйнжел, но почему ты здесь? — прокомментировал Жан-Клод.

— Я слышала, сегодня тебе не хватает девушки.

— Если Деверо меня не слышит, Анита, передай ему, что братья не посылают своих сестер ложиться с мужчинами, — сказал Ричард, и говорил он это всерьез, хотя его тело просто кричало о том, насколько он был рад ее видеть. Ричард почти всегда стоял на своих принципах вопреки собственным желаниям — это восхищало, но пользы не приносило.

Эйнжел и Дев заговорили одновременно, почти слово в слово, хотя одна была в спальне в Сент-Луисе, а другой — в машине в Дублине:

— Мы вместе ходили в клубы, будучи подростками. Мы оба высокие — из-за этого людям казалось, что мы старше. Мы выбирали пары, чтобы посмотреть, удастся ли нам обольстить их обоих, либо по очереди отбивали женщину или мужчину, чтобы потом увести домой или хотя бы в мотель. С нами куча людей впервые попробовали секс женщины с женщиной или секс мужчины с мужчиной, или тройничок.

— Он же твой брат, — возмутился Ричард. — Как ты могла заниматься сексом в одной комнате с ним?

— Мы были единственными бисексуалами, которых знали, — ответила Эйнжел. — Это, вроде как, была одна из тех вещей, которую мы разделяли, как близнецы.

Ричард покачал головой.

— Пока Эйнжел не решила, что не хочет быть частью грандиозного плана по поиску идеального золотого тигра для следующего Отца Тигров, она была моим лучшим другом. Мы почти все делали вместе. Я так часто шатался с ней по магазинам, что некоторые из ее друзей решили, что я гей, пока не узнали, что это не так. — Дев усмехнулся, сказав последнее. На ум мне пришло только одно слово: «неисправимый».