Багровая смерть

79

Моя кожа покрылась мурашкам от всей той силы, что она втолкнула в меня, но мне показалось, что я камень, торчащий посереди бурной реки. Я могла чувствовать воду, знала, что намокаю, но все еще не подчинялась ей, все еще была в безопасности и оставалась неподвластна этому потоку.

Я смотрела в голубые глаза этой женщины с расстояния в несколько дюймов, ее рука обнимала мою щеку, как чаша, а вокруг нас струилась энергия — вокруг, но не внутри. Как и во сне, она не могла пробиться сквозь мои щиты.

— Нет, — прошептала она.

Я посмотрела на нее и сказала:

— Ты все еще хочешь, чтобы я назвала твое имя?

— Это невозможно, — проговорил Киган, стоя позади нее.

— Я не могу заглянуть в твой разум. Не могу вытащить на поверхность твои страхи. Цепи, в которые ты закована, сделаны из того же материала, из которого выкован клинок, убивший твоего тигра. И эти цепи зачарованы, они удерживают тебя ото всех твоих. Жан-Клод не может помочь тебе, пока ты в них. Ты — всего лишь сосуд для силы, не более того. Как только ты лишишься тех способностей, что тебе помогают, я смогу делать с тобой все, что пожелаю.

— Сюрприз, — тихо сказала я.

Она пустила по своей руке еще больше силы, а вторую ладонь положила на другую мою щеку, и теперь казалось, что она придвигалась ко мне ближе для поцелуя.

— Нет! — крикнула она, очень зло, будто веками сдерживала эту ярость. Я чувствовала ее, как сладко-горький аромат на ее коже. Она права в одном: она отрезала меня ото всех, с кем я была связана метафизически. Предполагалось, что это ослабит меня, но именно в тот момент я поняла, что я — заряженный пистолет, и, что бы она ни сделала, это не снимет мой предохранитель. Впервые у меня появилась возможность покормиться на гневе, которому были тысячи лет, и никого в голове и в сердце, кто обладал бы большей практикой по контролю над своим голодом, у меня не было.

Я не подумала, плохая ли это идея. Я просто пировала. Питалась через ее руки, пока она держала меня. Вытягивала через взгляд этих светлых глаз, пока они все больше расширялись от удивления. Я питалась кожей от кожи, пила ее, пока она держала меня. Так много гнева. Я ощутила, как мои глаза наполняются моей собственной силой. Я наблюдала за тем, как ее лицо становилось умиротворенным, пока она падала в мои глаза, а я пила ее ярость. Я никогда не пыталась пить от кого-то подобным образом, однако у меня никогда и не было того, кто предложил бы подобное пиршество — коктейль из веков и ярости.

Чьи-то руки оттащили ее от меня, но она потянулась назад, желая касаться меня, как любая жертва вампира, разум которого достаточно поимели. Киган и Хэмиш удерживали ее. Взгляд у нее все еще был расфокусирован, как у лунатика.

— Ее глаза, — произнес Хэмиш, и у меня ушла секунда, чтобы понять, что он имеет в виду глаза не Моровен, а мои.

Киган взглянул на меня, а затем резко уставился в пол. Он не хотел смотреть мне в глаза, пока они сияли. Я чувствовала, что каждый дюйм моей кожи сиял от силы — не только глаза. Боже, как это было приятно.

Злобная Сука, которая оказалась не такой уж злобной, сделала глубокий, судорожный вдох, и посмотрела на меня. Я думала, что залпом осушила ее ярость, пока вновь не заглянула ей в глаза. Ненависть, такая жгучая ненависть… она наполняла ее глаза, лицо, она будто была соткана из ненависти. Один этот взгляд сделал то, чего не смогла сделать вся ее сила: он напугал меня. Не знаю, почему, но я не смогла удержать свой пульс, не смогла остановить выплеск адреналина. Никогда не поймешь, что тебя испугает, а что — нет. Никогда не знаешь, даже если речь о тебе.

— Так-то лучше, — произнесла она голосом, полным ледяного спокойствия и контроля — он совершенно не сочетался с ненавистью в ее взгляде.

— Госпожа, с вами все в порядке? — уточнил Хэмиш.

— Ответь ему за нас, Киган, — велела она.

— Пленница напугана. С нами все в порядке, — отозвался мужчина, улыбаясь чертовски неприятной улыбкой.

— Чего ей бояться теперь? — не поняла Родина. В ее голосе все еще слышался страх после того, что Моровен заставила ее пережить.

— Теперь она меня видит. Не так ли, Анита?

Я проглотила ком в горле, во рту пересохло. Я не смогла бы объяснить этого, но на меня никто никогда не смотрел с такой ненавистью. Не знаю, почему, но это напугало меня. Проклятье.

— Теперь я смогу питаться твоим страхом, как ты напиталась моим гневом, но сперва, полагаю, я дам твоему страху окрепнуть. Внутри тебя его так мало, что это для меня не пиршество. — Она шагнула ближе и уставилась мне в лицо. — Пока, но это изменится, Анита. Обещаю, что прежде, чем я убью тебя и завладею силой, по праву принадлежащей мне, я взращу в тебе ужас, который будет равен по силе моей ненависти.

Мне пришлось снова сглотнуть прежде, чем ответить ей:

— Не уверена, что страх, подобный твоей ненависти, существует, Моровен.

Она улыбнулась — ее улыбка была симпатичнее, чем у Кигана, и все же их улыбки были одинаковыми. Они были неприятными и сулили плохие вещи.

— Видишь, Анита, я знала, что ты произнесешь мое имя. Через несколько часов ты будешь выкрикивать оба моих имени.

Я покачала головой:

— Я так не думаю. — Но мне казалось, что мое сердце застряло в горле. Почему ненависть испугала меня сильнее ярости? И я поняла, что у меня была своя собственная ярость, но вряд ли я ненавидела хоть что-то настолько сильно, как Моровен ненавидела весь мир.

— Мы оставим тебя поразмыслить над своей судьбой, Анита, но не в одиночестве. Нет, мой Арлекин привез очень особенного гостя, чтобы составить тебе компанию.

Мой пульс уже успел успокоиться, но теперь он стремительно подскочил. Кто там у нее? Кого еще она выкрала? Я попыталась прикинуть, кто еще находился в гостинице. Натэниэл с Дамианом были с полицией — они в безопасности. Кто еще? Донни и Гриффин должны были находиться в фойе, но… я молилась за кучу людей, боясь увидеть кого-то из них на лестнице, однако Эдуарда в этом списке не было… Почему-то мысль о том, что это Эдуард, казалась мне невозможной, словно он был неприкасаем. Я знала, что это не так, но за него я волновалась меньше, чем за всех прочих близких, которых привезла с собой в Ирландию.

Глядя мне в лицо, Моровен сказала:

— Внесите еще одного нашего гостя.

В комнату вошли двои мужчин, неся между собой третьего — они будто бы ждали ее приказа. Мое сердце ушло в пятки, колени ослабели, и мне пришлось сжать кулаки, чтобы держаться прямо и не показать еще больше эмоций, чем я уже показала. Это был Натэниэл. Я не знала, каким образом им удалось выкрасть его из-под носа у копов и всех тех, кто, как предполагалось, обеспечивал его безопасность, однако это был он — самый последний человек, которого я хотела бы здесь видеть в таком состоянии. Господи, помоги мне. Господи, помоги нам.

Он был голым по пояс, руки скованы за спиной. Я не заметила на нем каких-либо увечий, и от этого у меня немного отлегло. Его длинная коса была скручена наверху, словно они спотыкались об нее, а потом просто убрали ее со своего пути. Во рту у него был кляп из какой-то серой тряпки. Я смотрела в его большие лавандовые глаза и ощущала отчаяние. Ради его безопасности я сделаю что угодно. И мы с ним в глубоком дерьме.

Он тоже был в кандалах, но у него они были на запястьях и на щиколотках. Еще больше цепей обвивало верхнюю часть его тела и ноги. Они внесли его в комнату, потому что он едва ли смог согнуться во всех этих цепях, не говоря уже о том, чтобы самостоятельно ходить.

— Знаю, что где-то в тебе должно быть больше страха, Анита, он там есть, и весь — за этого мужчину. Леопарда твоего зова. Твой жених, как мне сказали, хотя ты, кажется, пообещала себя большему количеству мужчин, чем это позволено для брака. Как мистер Грейсон относится к твоим свадебным планам с Жан-Клодом?

Я не знала, что сказать. Казалось, я вообще не могла придумать ничего полезного. Я попыталась придумать, что не усугубит ситуацию и не подарит ей тех эмоций, от которых она сможет питаться, но ничего конструктивного не приходило мне в голову. Впервые в жизни я застыла и не знала, что делать. Мысленно я орала себе, велела собрать свое дерьмо в кучу и начать думать, но все, что я могла — это смотреть ему в глаза и бояться за него. Блядь, я должна быть способна на большее!

— Уже онемела от страха, Анита? Стоит ли мне что-нибудь сделать, чтобы развязать тебе язык?

На это у меня был ответ.

— Нет-нет. — Лишнее «нет» прозвучало из-за нервов, и она это знала. Проклятье!

Она подошла к Натэниэлу, погладила его тяжелую косу, взяла ее в руки, не дав ей упасть на пол. Он смотрел на меня, игнорируя ее, словно ее там не было. Я пристально смотрела в эти лавандовые глаза, в это лицо, и пыталась его почувствовать. Он был не просто одним из моих moitié bêtes, он был членом моего собственного триумвирата, но я совершенно его не чувствовала, словно он был менее настоящим, чем все остальные в комнате. Какая бы магия ни наполняла мои цепи, она делала Натэниэла практически пустым местом. Я вообще не могла почувствовать его энергию, однако могла почувствовать принадлежащую ей, Кигану, Хэмишу и Родине, но не Натэниэлу. Этот металл отрезал не мои парапсихические способности, а всего лишь способности, которые имели отношение к людям, связанным со мной метафизически. Это интересно, а может, и полезно. Я пока не могла придумать, как использовать это знание, но я определенно это учту, потому что что-то уже лучше чем то, что у меня было секунду назад.

— Такие прекрасные волосы, — заметила Моровен. Она погладила его по груди, касаясь обнаженной кожи между цепями. Натэниэл получал и больше, когда выступал на сцене «Запретного Плода». Мы в порядке. Мы в порядке. Я не переставала мысленно повторять это, словно мантру. — Он просто в отличной форме, Анита, он проделал так много упражнений, чтобы на груди и руках появились эти мускулы. Кажется, все твои мужчины довольно серьезно относятся к тренировкам, но и ты тоже, верно?

— Да, — ответила я, потому что ей, судя по всему, не нравилось молчание. — Да, мы все занимаемся.

— Тигр, которого мы оставили раненым в гостинице, убил двоих моих Роанов прежде, чем пришел тебе на помощь. Мои тюлени — не Арлекин, но они хорошо тренированы. Тот факт, что он так быстро устранил их, свидетельствует о хорошей подготовке твоей охраны.

— Итан убил двоих твоих людей. А я все гадала, что же так долго мешало ему вступить в драку.

Она жестом указала на тех двоих, которые так легко держали Натэниэла, словно почти две сотни фунтов (90 кг. — прим. редактора) мускулов вовсе не были тяжелыми.

— Они хотят, чтобы мой Арлекин привел сюда этого раненого воина, и они смогли отомстить ему за своих братьев.

Я присмотрелась внимательнее к вышеупомянутым мужчинам. У одного из них были черные волосы и темно-карие глаза, у второго — светло-коричневые волосы и серые глаза. Они были красивы той традиционной мужской красотой, но, когда в комнате находился Натэниэл, для меня они были не столь привлекательны. Я была пристрастна, но они были широки в плечах и выглядели так, словно под одеждой было достаточно мускулов. У них не было черных глаз, как у Рорка и Райли. Я начала думать, что смогу узнать всех Роанов или Шелки по глазам, но, видимо, нет. Учту.