Багровая смерть

30

Никки попытался, но, в конце концов, Син узрел в этом, своего рода, соревновательный вызов, так что ничего из того, что собирался делать Жан-Клод, оказалось не достаточным, чтобы отпугнуть его. Думаю, Никки сам был готов сделать то, что испугало бы Сина, и не потому, что он хотел заниматься с ним сексом — я была уверена, что он этого бы не сделал, — а потому, что Никки был просто состязательным. Если бы это была игра «на слабо» — спасовал бы точно не Никки. Когда-то, я бы сказала то же самое о Жан-Клоде, но что-то в Сине вызвывало у него проблемы, о которых я даже не догадывалась. Возможно, мысли касательно того, что его проблемы и были частью того, что мешало мне влюбиться в Синрика, были верны, но если так, то как, черт возьми, нам это доказать или исправить? Черт, мы вообще хотели это исправить?

Вся одежда исчезла, четверо из нас обнажены в недавно доставленной гигантской двуспальной кровати, заправленной со всех сторон красными шелковыми простынями, так что мы все еще были на поверхности простыней, а не сражались, пытаясь от них избавиться. На фоне алых простыней кожа Жана-Клода словно подсвечивалась белизной. Летний загар Сина выглядел, напротив, темнее. Кожа Никки выглядела бледнее, рядом с загаром Сина, но он ни капли не выглядел бледным рядом с почти идеально белым телом Жан-Клода. Глаз Никки казался ярче голубого, независимо от того, было ли его лицо рядом с полуночно-синими глазами Жан-Клода или голубым тигриными, Сина.

Я поцеловала лицо Никки, прижав губы к шраму, на месте которого когда-то был второй глаз, он обнял меня, когда я легла на него и принимал мои поцелуи на своих шрамах, точно так же, как если бы мои губы касались закрытого века его здорового глаза. Некоторое время назад я убедила его, что для меня шрам был всего лишь еще одной частью его тела, которую я могла целовать и ласкать.

Кто-то начал прокладывать цепочку поцелуев вдоль моей спины, пока я целовала Никки, и в тот момент я подумала, что мне не нужно даже смотреть, чтобы узнать, что это Жан-Клод. Он говорил своим ртом с моей нижней частью спины, его руки скользи по моим бедрам, и я заерзала на теле Никки.

— Ты нужен мне сверху, Никки.

— Только попроси, — отозвался он, и перекатил нас так быстро, что из меня вырвался этот высокий, очень девчачий, писк. И вот я уже смотрю на Никки надо мной. Я издала нервный смешок, почувствовав его вес надо мной. Основная часть веса Никки — мышцы. Секса еще не было, так что это была всего лишь тяжесть, вжимающая меня в кровать. В какой-то момент я осознала, что, если бы он захотел поймать меня, я была бы в ловушке. Это ускорило мой пульс, и вынудило с трудом сглотнуть. Если бы Никки не доминировал надо мной в спальне, этот момент реально испугал бы меня всерьез? Я не знаю, но раз уж он испугал, я позволила этой вспышке страха расти, потому что знала, что ему это понравится.

Он склонился к моему лицу, громко вдыхая у моей кожи.

— Страх улучшает вкус мяса, — пророкотал Никки с рычанием в голосе. Когда он поднял лицо, его взгляд изменился на львиный, янтарный. Он позволил потоку рычания выскользнуть меж его губ. Я полностью доверяла ему, но игра заключалась в том, чтобы бояться этого безопасного катания на американских горках, поэтому я не сражалась с жутким страхом, полыхнувшем в моем теле. Он был инстинктивным, прочно связанным с той примитивной частью мозга, которая помнила, что означало такое рычание, на коже у твоего горла.

Син пополз по кровати с правой стороны. Он опустил голову и понюхал воздух рядом со мной.

— Она никогда так не боится меня.

— Ты еще не знаешь, как быть страшным, — сказал Никки.

Внезапно вес стал сокрушительным, и я крякнула:

— Слишком тяжело.

Через плечо Никки показался Жан-Клод, и я поняла, что прижата под их общим весом. Если бы Никки не был приподнят чуть выше моей груди, они могли бы быть достаточно тяжелыми, чтобы я не смогла дышать. Мне удалось сказать:

— Если бы мы трахались, это было бы весело, но сейчас это просто тяжело.

Жан-Клод положил голову на плечо Никки, перенося еще большую часть своего веса на другого мужчину и на меня.

— Никки, ты хочешь быть внутри нее, когда я буду кормиться?

— Да, только дай довести ее хотя бы раз, прежде чем приступишь, потому что, как только начнешь, я не протяну.

— Как пожелаешь, — сказал Жан-Клод; он улыбнулся мне, а затем скрылся из вида, но судя по весу он больше не был на Никки. Никки мог свободно двигать своим телом достаточно, чтобы я почувствовала, что он мог притвориться для Синрика, что был готов к сексу с Жан-Клодом, но некоторые вещи не сфальсифицируешь. Он был не совсем мягким, но так же не был и тверд, как обычно, когда мы доходили до этого.

Я ожидала, что он изменит позицию или попросит меня поработать рукой или, может быть, ртом, но он этого не сделал. Он поерзал бедрами и у меня был выбор: либо раздвинуть ноги, либо он продолжит вдавливаться в мой таз. Я хотела заняться с ним любовью, поэтому помогла.

К тому времени, как он устроился между моими ногами, он был уже тверже, чем несколько секунд до этого, но недостаточно. С большинством мужчин, если они еще не были готовы в самом начале, пришлось бы сдать назад и еще немного прелюдии, но Никки поднялся на своих удивительных руках, его верхняя часть тела возвысилась надо мной, так что я могла гладить ладонями по всему этому вырезанному кропотливой работой в спортзале телу надо мной. Я посмотрела вниз вдоль его тела, мимо рельефной жесткости живота, пока не увидела ту его часть, что терлась об меня. От одного только его вида, даже частично эрегированного, мое тело напряглось, и с тихим вскриком откинув голову назад, я внезапно наткнулась взглядом на его лицо.

Его волосы упали вперед, и я могла видеть все его лицо. У него не было возможности скрыться. В первый раз, когда я его увидела так, он отклонил голову и отпустил волосы перед шрамами, но теперь он просто смело смотрел на меняего лицо и этот единственный голубой глаз были настолько уверены, потому, что теперь он знал, что я не шарахнусь и не вздрогну. И он не увидит на моем лице ничего, кроме того, насколько сильно я хочу его.

Он улыбнулся мне и задвигал бедрами, как будто уже был внутри меня. Та часть его тела, что терлась об меня, становилась все тверже. Я чувствовала, как она наливается все сильнее, становится больше, и ощущение его вырывало из меня короткие, нетерпеливые звуки, так что я подмахивала бедрами, чтобы встречаться с ним, но он все еще был недостаточно готов. Он перенес весь свой вес на одну руку и потянулся вниз, чтобы направить себя рукой. Я почти протестовала, но как только головка проникла в меня, я на секунду потеряла дар речи, а он уже входил и выходил из меня. С каждым толчком он становился все тверже, длиннее, пока не достиг такой формы, чтобы начать трахать меня. Мы занимались любовью, но я занималась любовью со всеми своими мужчинами. Никки любил трахаться; другого слова для обозначения того, чем мы оба наслаждались не подобрать. Он входил и выходил из меня все быстрее и быстрее, загоняя себя глубоко, чтобы доставать до каждой сладкой точки внутри меня снова и снова. Если бы с нами не было Жан-Клода, Никки зафиксировал бы мои запястья и сделал бы это грубее, но такое претило манерам моего жениха. Поэтому мне оставалось смотреть вниз вдоль линии тела Никки и наблюдать за тем, как его тело трудится над моим, пока между одним ударом и другим я не достигла оргазма, выкрикивая свое удовольствие ему в лицо. Я думаю, это его поразило, но он сохранил свой ритм, так что оргазм накапливался и перерастал в другой и еще один… Я схватила его за руки там, где он держался надо мной, и, если бы это был кто-то из большинства других моих любовников, я бы впилась ногтями в его руки, но мы оговорили все заранее, поэтому, даже крича о своем удовольствии, я не должна была забывать что позже ночью он будет отвечать за меня и если я пролью ему кровь сейчас, позже он прольет кровь мне. Мне тоже не нравилось, чтобы он пускал мне кровь. Ладно, мне нравился лишь один способ, которым он пускал мне кровь.

Голос Никки был четким, но он прилагал все усилия продолжать трахать меня и не кончить следом за мной:

— Жан-Клод, кормись сейчас. Я не смогу продержаться дольше.

Жан-Клод снова появился за его спиной, но на этот раз их общий вес лишь усилил толчки бедер Никки, погружая его еще глубже, что снова заставляло меня закричать. Никки содрогнулся надо мной, на мгновение закрыв глаз, а затем попросил:

— Давай, Жан-Клод.

Жан-Клод пригладил золотистые волосы Никки в сторону, обнажив сильную, толстую линию шеи. Он что-то прошептал на французском в волосы Никки, и я почувствовал, как его напряжение чуть ослабло. Он был все еще толстым и твердым внутри меня, все еще удерживал ту невероятно мускулистую грудь надо мной, на бугристых согнутых руках, но я знала, что теперь вампир уже занимал его мысли. Жан-Клод поднял голову.

— Готов, mon lionne? — прошептал он.

— Да, Жан-Клод, сделай это. Просто сделай это!

Жан-Клод широко раскрыл рот, так что я поймала блеск клыков, его глаза пылали сплошным синим, как будто загорелось ночное небо, а затем он ударил. Я могла видеть, как его рот смыкается на шее Никки, как его горло совершает глотательные движения, его рот всасывал. Тело Никки отреагировало, снова начав вбиваться в меня. Он уже был максимально глубоко погружен в меня, и тело Жан-Клода прижалось к его бедрам, поэтому Никки снова был ограничен в движении, но и этого было достаточно. Он начал двигаться все быстрее и быстрее, глубоко и жестко вбиваясь, и я снова закричала, изо всех сил стараясь не закрывать глаза, чтобы видеть, как Жан-Клод пьет из него. Никки закрыл глаз, лицо почти обмякло, как будто он уже вышел, но я чувствовала его сильнее, чем когда-либо, такой жесткий, такой толстый, такой… Он снова заставил меня кричать, и на этот раз он закричал вместе со мной, его тело снова толкнулось глубоко во мне. Я чувствовала, как он содрогался внутри меня пока кончал, его тело вздрагивало надо мной, когда вампир завладел ним.

Наконец Никки рухнул, упав грудью в сторону, чтобы не похоронить мое лицо под его плечами. Я оценила это не только потому, что мне не пришлось прогрызать свой путь к свободе через его грудь, но потому, что я все еще могла видеть Жан-Клода у его горла. Я смотрела на него, пока мое тело все еще подрагивало от всех этих оргазмов, когда вампир поднялся. Его рот все еще был достаточно широко раскрыт, и я увидела, как он облизнул свои клыки; выражение его лица на тот момент было таким же звериным, как у любого верживотного, а затем оно исчезло, скрываясь за этим прекрасным лицом. Лишь сияющие полночно-синим огнем глаза отражали затаенное внутри, и это вышло наружу всего на мгновенье.

Жан-Клод помог Никки откатиться в сторону, где он просто лежал, закрыв глаз; только подъем и падение его грудной клетки давало мне знать, что он жив. Тонкая струйка крови стекала из аккуратных отметин сбоку на шее. Для них такое сильное кровотечение означало, что Жан-Клод немного увлекся. Мы все наслаждались.

Жан-Клод встал надо мной на четвереньках, его тело было твердым и готовым, и один только вид его надо мной, снова заставил меня вскрикнуть. Я потянулась к нему, но он поймал мои руки и сказал: