Багровая смерть

21

Глаза Натэниэла снова стали лавандовыми к тому времени, как мы пришли в свою спальню к принявшему душ, хотя и очень обозленному вампиру. Он мерил комнату шагами, но нам с Натэниэлом было трудно принимать его гнев всерьез, потому что на нем не было ничего, кроме полотенца, обернутого вокруг талии. Он забывал, пытался жестикулировать обеими руками, и полотенце начинало соскальзывать, и ему пришлось его подхватить, чтобы сохранить свою скромность, и как бы он ни негодовал, на нас это уже не действовало.

Наконец я сказала:

— Если ты действительно хочешь донести до нас свою точку зрения, тебе нужно больше одежды.

Он прекратил вышагивать и повернулся к нам, одной рукой удерживая полотенце.

— Хочешь сказать, ты не можешь сконцентрироваться на моих словах из-за того, что я одет в полотенце?

— Нет, я хочу сказать, что не могу сконцентрироваться на том, что ты говоришь, потому что ты почти голый, на тебе полотенце, которое соскальзывает каждые два-три предложения.

— Прекрасно, просто прекрасно. Я наконец-то говорю о своих желаниях, а вы меня игнорируете, — он почти кричал.

— Мы тебя не игнорируем, Дамиан. Мы, если что, даже слишком много внимания тебе уделяем.

— Моему телу, а не моим словам!

— Разве ты не этого хотел? — спросил Натэниэл.

— Что? Получить еще двоих людей, которым наплевать, чего я хочу и в чем нуждаюсь, и которые вместо этого делают то, что нужно им? — он подошел к изножью кровати, где сидел Натэниэл, а рядом стояла я.

— Ты сказал, что то, чего ты хочешь, — быть желанным, желанным так, как мы с Анитой хотим друг друга и Мику.

Дамиан нахмурился так, как будто пытался думать, но не мог.

— Я не помню этого. Я многого не помню, — он очень драматично указал на меня. — Ты прокатилась на мне! Ты трахнула мне мозги!

— Эй-эй, полегче, это не я. Когда я первой проснулась и ничего не могла вспомнить, я то же самое подумала о тебе.

Это его остановило. Он посмотрел на меня, сдвинув брови, пытаясь вспомнить сквозь туман своей поврежденной памяти. Я пока не пробовала, потому что мне трахали мозг и раньше. Я знала, что если воспоминания вернутся, то вернутся медленно и сами по себе, или не вернутся вообще. Обычно что-то может напомнить о том, что случилось, и ты можешь мельком увидеть то, что произошло, но всему свое время. Ты можешь что-то делать, чтобы ускорить это, но всему есть цена.

— Я думал, Жан-Клод не может завладеть твоими воспоминаниями, потому что ты его человек-слуга и некромант.

— Я и не говорила, что это был Жан-Клод. Я сказала, что думала, это был ты, когда проснулась и ничего не помнила.

— Но я тоже ничего не помню, так что это не я.

— Нет, не ты.

— И не ты, — произнес он.

— Не-а.

— И не Жан-Клод, — добавил он.

— Не-а.

Он нахмурился сильнее, потирая одной рукой висок, а другой продолжая сжимать непослушное полотенце.

— Тогда что с нами случилось?

— Я сижу прямо тут, а ты меня полностью игнорируешь, — подал голос Натэниэл.

Дамиан покачал головой:

— Я не игнорирую тебя.

— Ты даже не спросил, помню ли я что-нибудь.

— Если мы с Анитой ничего не помним, то и ты тоже.

— Неужели? — Натэниэл наконец разозлился, и, думаю, я не могла его винить.

В каком-то смысле я сделала то же самое, полагая, что это не мог быть он. Он не мог взять под контроль силу, которую мы вызвали, и использовать ее против нас. Глядя, как Дамиан совершает ту же ошибку, я поняла, что мы оба недооценивали Натэниэла. Я была влюблена в него, но не видела в нем угрозу. Он был мужчиной ростом метр семьдесят пять, в очень хорошей форме и верлеопардом. Он мог быть физической угрозой, если бы захотел, но никто из нас не видел его таким. Он был единственным мужчиной в моей жизни, который поднял упавший пистолет и использовал его, чтобы убить кого-то, защищая мою жизнь. Пока Никки не начал охотиться на монстров вместе со мной, Натэниэл был единственным мужчиной в моей жизни, убившим ради моего спасения. И все же я все еще не думала, что он был тем, кто взял под контроль нас троих. Стыд и позор.

— Что, если я скажу тебе, что я помню? — спросил Натэниэл, и его голос содержал намек на тепло, которое покалывало мою кожу, и не так хорошо, как во время прелюдии. Это было больше похоже на смесь того, что я стою слишком близко к открытой духовке, и покалывание электричества по ближайшей к нему стороне моего тела. Его зверь начал отвечать на его гнев.

Я чуть отступила от него, чтобы мои звери не откликнулись.

— Что ты помнишь? — спросил Дамиан.

— Все.

Дамиан покачал головой:

— Не верю.

— Отчего же? — Натэниэл встал, и я внезапно осознала, что он всего на семь-восемь сантиметров ниже вампира. Сейчас это не выглядело разницей в росте, как бывало обычно.

— Что с тобой не так? — спросил Дамиан.

— Может, я устал, что меня не принимают всерьез в этих отношениях.

— В каких отношениях? У меня даже нет отношений с Анитой.

— А если у тебя нет отношений с девушкой, то их не может быть с парнем, так? — он двинулся вперед, вторгаясь в личное пространство Дамиана.

Дамиан отступил от него; я не была уверена, понял ли он, что сделал это.

— О чем ты, Натэниэл?

— Об этом. Я вот об этом, — он снял футболку одним плавным движением, обнажая красивую мускулистую грудь. От этого Дамиан сделал еще шаг назад. На этот раз он выглядел испуганным и знал, что отступил, но ему было все равно, и он отступил еще больше, когда Натэниэл повернулся к нему спиной и убрал косу на одну сторону.

Дамиан сначала выглядел непонимающим, как и я, но потом я увидела, как лицо вампира побледнело, что было сложно, потому что кожа его была белой как бумага, бледной даже для вампира.

— Что… что это?

— Ты знаешь, что это, — ответил Натэниэл все еще со злостью в голосе. Он глянул на меня, будто его гнев на Дамиана относился и ко мне.

Дамиан прекратил пятиться, сделал шаг к Натэниэлу. Затем еще один и протянул руку к его голой спине. Его ладонь дрожала, когда он протянул руку, но не коснулся, будто он не мог заставить себя преодолеть эти последние сантиметры. Это было уже слишком. Мне нужно было знать, что его так сильно пугало. Я пошла к ним под пристальным взглядом Натэниэла; его глаза из обычных, лавандовых стали почти виноградно-фиолетовыми. Не уверена, видела ли я когда-нибудь, чтобы его глаза так темнели от гнева.

Натэниэл наклонился вперед, чтобы я смогла лучше видеть, опустил правое плечо вниз и чуть дальше от руки Дамиана, но вампир не пытался закончить жест. Он выглядел застывшим посреди движения. Какого хрена?

Я положила ладонь на руку Натэниэла, чтобы опереться, поднялась на цыпочках посмотреть на его спину, и увидела аккуратные вампирские укусы, не на шее, а на спине. Один выше, возле плеча, а второй немного ниже, возле лопатки. Не было повода кусать там ради крови, не лучшее место для кормления. Было только две причины, чтобы укусить там: ради пытки или ради удовольствия. Я была почти уверена, о чем тогда думал Натэниэл. Он был счастлив от небольшой боли во время секса.

— Ты хочешь сказать, что это сделал я? — спросил Дамиан.

— И это, — Натэниэл показал укус с другой стороны шеи.

— У меня тоже есть, — сказала я.

Дамиан переводил взгляд с одного из нас на другого.

— Я просил больше крови, чтобы мы могли продолжать заниматься сексом. Так ведь? Это так?

— Да, — ответил Натэниэл, выпрямляясь. Его гнев начал спадать. Ему всегда было тяжело поддерживать ссору. Думаю, это помогало уравновесить мой собственный характер.

— Но укусы на твоей спине — не для того, чтобы я мог кормиться.

— Я просил тебя укусить меня, — сказал Натэниэл, поворачиваясь, чтобы увидеть лицо Дамиана.

Тот сильно нахмурился. Ему повезло, что он вечно молод, иначе у него появилась бы морщина между бровей, если бы он продолжал так часто делать.

— Когда? То есть, что мы делали, когда я тебя туда укусил?

— Ты помнишь, как кусал меня сюда? — Натэниэл повернул ногу так, чтобы показать внутреннюю сторону бедра. Он сдвинул штанину своих тренировочных шорт, чтобы показать укус.

— У меня тоже такой есть, — повторила я, и подняла штанины шорт, пока не обнаружился укус очень высоко на бедре изнутри. Если бы мы сегодня по-настоящему тренировались, я бы его чувствовала.

— Сколько раз мы… сделали это? — спросил Дамиан.

— Четыре, — ответила я.

— По одному на укус, — сказал он, — за исключением спины.

— Ты все еще не вспомнил, да? — спросил Натэниэл, выглядя печально.

— Я помню, как ты меня целовал, — я могла видеть, как Дамиан изо всех сил старается вспомнить, вернуть память, но иногда бывает так, что чем сильнее ты пытаешься, тем быстрее воспоминания ускользают.

— Это правда. Мы целовались.

Дамиан посмотрел на меня:

— Ты вспомнила все?

Я покачала головой.

Он нахмурился и взглянул на Натэниэла:

— А ты?

— Больше, чем помнит Анита.

Дамиан потер лоб.

— Почему я не могу вспомнить?

Натэниэл вздохнул и хотел что-то сказать, но я перебила:

— Мы вызвали больше силы, чем когда-либо вызывали втроем.

— Ну и почему я не могу вспомнить? Почему? Почему Натэниэл помнит больше?

— Жан-Клод думает, это потому что мы с тобой боремся с тем, чтобы быть вместе втроем, а Натэниэл — нет.

— Так потому что Натэниэл нормально к этому относится, он помнит обо всем, что мы делали?

— Что-то вроде того, — ответила я.

Натэниэл посмотрел на меня, выражение лица было мягким. Он протянул мне руку, и я ее приняла. Мы разделили между собой больше силы, чем это вообще у нас бывало, мы стали ближе к тому, чтобы быть настоящим триумвиратом, чем когда-либо раньше, и этого добилась не я и не Дамиан. Это сделал Натэниэл. Может, в каждом триумвирате нужен кто-то, кто не побоится оседлать силу и сесть за руль метафизического автобуса. Жан-Клод вел автобус своего триумвирата, со мной и Ричардом Зееманом, потому что Жан-Клод был единственным из нас, у кого не было семь пятниц на неделе в противоречиях.

— Как ты думаешь, что произошло бы с нашим с Жан-Клодом триумвиратом, если бы решения принимали мы с Ульфриком?

Дамиан нахмурился, но ответил:

— Он бы не работал. По крайней мере, не так хорошо, как сейчас.

— Отчего нет?

— Ричард ненавидит быть вервольфом, ненавидит, что его привлекает Жан-Клод, ненавидит то, что ему нравится грубый секс и связывание.

— И у меня были те же противоречия, как и у Ричарда, в отношении большинства из тех же вещей, — сказала я.

Дамиан кивнул:

— Если бы ты меньше заморачивалась насчет тебя и меня… — он покачал головой, прежде чем закончить предложение. — Это нечестно, а может быть, это просто бесполезно. Ты недостаточно хочешь меня, а вот Натэниэла — да.

— Я нашел способ вписаться в жизнь Аниты, а Мика хотел открыть свою жизнь достаточно, чтоб любить нас как тройничок.

Дамиан моргнул своими большими зелеными глазами и сказал:

— Тройничок. У нас был тройничок. Мы ведь не просто по очереди занимались с Анитой сексом, так?

Дамиан пристально смотрел на нас с легким ужасом.

— Ты на нас прокатился. Ты сказал Я хочу этого, — и твои глаза светились.

— Дамиан, ты сказал то же самое. Я помню, как ты это произнес, и это, пожалуй, мое последнее отчетливое воспоминание, — уточнила я.