Багровая смерть

Она задумалась над этим, снова уставившись в пол. Прежде чем ответить, она подняла глаза:

— Я так полагаю, и это вполне может действительно быть именно так, как ты сказала. Я бы хотела, чтобы мой мастер услышал твои слова, прежде чем я отвечу наверняка.

— Достаточно честно, — сказала я.

— Что Натэниэл только что сделал, так это выполнил одну из своих задач в жизни Аниты, — заметил Син.

— Я не понимаю, мой принц.

— Он помогает ей лучше думать.

— А, теперь поняла. Тогда он может быть большим moitié bête для нее, чем мы думали, но тем не менее, он слаб и как лидер, и как воин.

— Но он очень силен в моем сердце, — сказала я и потянулась взять Натэниэла за руку.

— Мы не сомневаемся, что ты его любишь, моя королева, но любви недостаточно, чтобы сделать кого-то королем над нами.

— Все нормально, Анита. Сконцентрируйся на Ирландии, — напомнил Натэниэл.

— Это не нормально, что они тебя не уважают.

— Нет, но вначале спасение жизней. Остальное может подождать.

— Даже ты?

— Даже я, — улыбнулся он.

— Ладно, Пьеретта, ты думаешь, что когда Мамочка Тьма умерла, Миледи потеряла достаточно силы, чтобы она не могла помешать новому вампиру, заселить Дублин новыми вампирами? Это действительно возможно?

— Много чего возможно, моя королева, но не похоже.

— Тогда почему убывает фейская магия?

— Не знаю. Я не имею дел с благим народом. Они не любят вампиров и тех, кто с ними связан. Они терпели Миледи, потому что она имела силы, чтобы принудить их иметь с ней дело. Возможно, магия фей была более важна для ее собственных сил, чем мы думаем, и именно спад магии ослабил Миледи.

— Так что дело не в том, что Миледи потеряла силу, когда не стало Мамочки Тьмы, а в том, что волшебство фей угасая снижает ее уровень силы?

Пьеретта вновь начала разглядывать пол, обдумывая мои слова.

— Это могло стать причиной.

— Так что, кто бы ни творил все это в городе, он новый игрок в стране?

— Новый вампир, да, — ответила она.

— Почему спад фейской магии мог сказаться на силе Миледи? — спросил Син.

— Потому что это часть ее, как и самой Ирландии.

— Оттуда происходит миф о необходимости лежать в родной земле?

— Некоторые очень слабые вампиры в этом нуждаются, иначе они умрут и не восстанут вновь.

— Это наверняка не про вас. Вы же путешествуете по всей планете, — сказала я.

— В наших путешествиях нам помогала сила Матери Всея Тьмы. Мы знали, что она поддержит нас.

— Ты хочешь сказать, что если бы не сила Матери Всея Тьмы, которая вас возвращала, когда вы уезжали в другую страну, вы бы не проснулись?

— Мой мастер веками не был на своей родной земле, и он придавал силы мне.

— Если бы ты не умерла с ним, то что бы с тобой стало? — спросил Син.

— Никому не известно, потому что, когда одна половина умирает, другая следует.

— Вы всегда умираете со своими мастерами? — уточнила я.

— Да, но вообще большинство moitié bêtes умирает со своими мастерами, потому что их сила дает силы нам.

Я стиснула ладонь Натэниэла и прикоснулась к руке Сина. Он улыбнулся, глядя на меня сверху вниз, и обхватил меня за плечи.

— Все нормально, Анита.

— Ты не просил стать моим зверем зова.

— Я почти умолял об этом, — улыбнулся Натэниэл.

— Ты хотел чего угодно, что сделает тебя ближе ко мне, — ответила я, боднув его в плечо.

— И продолжаю, — сказал он и нежно меня поцеловал.

Пьеретта старалась оставить лицо пустым, но справлялась с трудом.

— Ты не одобряешь? — спросила я.

— Одобрять или нет — не мое дело.

Син обхватил другой рукой нас с Натэниэлом, и мы оказались в групповых объятиях. Такое прикосновение к ним обоим заставило мою кожу согреться от силы. От этого прилива я на миг закрыла глаза, настолько мне было хорошо.

— И вот поэтому мы не говорили тебе, как направлять свою силу, моя королева, потому что это прикосновение заставило вас троих пылать ярче.

— Мы все любим друг друга, — ответил Син.

Я посмотрела на него. Он улыбнулся в мое поднятое к нему лицо:

— Не смотри так удивленно, Анита. На днях мы говорили о том, как я могу довольствоваться быть всего лишь частью твоей жизни. Что ж, одна из причин, что это работает — это Натэниэл, Никки и Мика. Они мои братья.

— Большинство братьев не делятся подружками, — сказала я.

— Тогда братья-мужья, но ты как всегда пытаешься все проанализировать. Просто прими факт, что мы любим друг друга, мы трое любим друг друга. Наша собственная магия говорит тебе, что это правда.

Он сжал свои объятия вокруг нас, и Натэниэл обнял его в ответ, зажав меня между ними. Было тепло, безопасно и хорошо. Я, наконец, опустила голову Сину на грудь, и что-то твердое и тяжелое внутри меня ушло, пока они с Натэниэлом меня держали. Сила была мягче, чем ardeur, но она изливалась на нас, вокруг нас.

— Вот так и ощущается любовь? — тихо спросила Пьеретта.

Я подняла глаза и увидела, как она касается воздуха перед собой. Думаю, она ласкала силу, которая перекатывалась вокруг нас. Я сконцентрировалась на мгновение и почувствовала кончики ее пальцев, будто сила, которую она трогала, была частью моей кожи.

— Да, — ответил Син, — вот так и ощущается любовь.

— Она теплая и безопасная, но она тоже ощущается как сила, — она выглядела пораженной, убирая руку. — Твоя сила питается не только вожделением. Она питается любовью.

— Да, — кивнула я.

— Некоторые из нас думают, что ты тратишь слишком много времени на эмоции со своими любовниками, когда все, что тебе нужно — это секс, но мы не понимали, что ты питаешься любовью, а не простым вожделением. Любовь в буквальном смысле укрепляет тебя.

— Я думаю, что любовь в буквальном смысле укрепляет всех, — ответила я.

— О нет, моя королева, любовь может оказаться чудовищной слабостью.

— Или великой силой, — возразила я.

Пьеретта снова исполнила свой ритуал разглядывания пола в процессе обдумывания.

— Возможно, и то, и другое.

Син склонился ко мне поближе:

— Нет ничего сильнее любви.

Он прошептал это, наклоняясь ниже, и я приподнялась на цыпочки, встречая его губы. Натэниэл сократил небольшое пространство, которое появилось в наших объятиях от того, что я встала на носочки, и держал нас даже крепче, пока мы целовались. Он поцеловал меня в плечо, пока Син целовал губы. Это напомнило мне обо всех случаях, когда они делили меня, и этого воспоминания было достаточно, чтобы я задрожала между ними.

Син отстранился от поцелуя достаточно, чтобы сказать:

— Продолжишь в том же духе, и я забуду обо всем, кроме тебя.

Натэниэл чуть прикусил мое плечо, и я не только задрожала, но и начала немного извиваться.

— Нечестно, — сказала я.

— Очень даже честно, — ответил Натэниэл.

— Если мы не можем заняться настоящим сексом, то нечестно, — поддержал меня Син.

Я не знаю, что бы мы сказали дальше, поскольку энергия покидала Пьеретту, как первый поток холодного воздуха перед ливнем. Мы все обернулись и посмотрели на нее. Ее глаза больше не были карими; они были насыщенно серыми, как дождевые тучи за миг до того, как разверзнутся хляби небесные, чтобы затопить мир.

Натэниэл напрягся рядом со мной, и я почувствовала Дамиана, проснувшегося в нашей постели. Момента дезориентированной паники было достаточно, чтобы понять — он тоже не помнит прошлую ночь. Я отключила связь между нами достаточно, чтобы не отвлекаться на его эмоции, потому что прямо перед нами стояли другие проблемы.

— Что ж, какое приятное зрелище при пробуждении, — рот Пьеретты произносил слова, но интонации и высота тона были не ее. Все остальные вампиры пробудились на ночь.

— Пьеро, — сказала я.

Серые глаза трепетали, словно Пьеретта чувствовала головокружение, хотя ее тело оставалось устойчивым как скала.

— Моя королева, я вижу, столь многое произошло, пока я спал.

— Это был напряженный день, — ответила я.

— Так Пьеретта мне и сказала, — дело было не только в голосе; даже мимика была больше не ее. Как будто она была какой-то ожившей куклой чревовещателя. Я и раньше видела, как вампиры делают подобные вещи, но меня это никогда не переставало пугать.

Парни расслабили наши объятия достаточно, чтобы мы могли двигаться, если понадобится, а значит, они видели в этом новом сочетании личностей больше угрозы, чем в самой Пьеретте. Хорошо, что мы все с этим согласны.

— Жан-Клод обращался с нами так, как будто мы такие же, как ты, что-то вроде метафизической полиции. Он выбрал изоляцию и возможность заботиться только о той стране, что приютила его, а весь остальной мир решил послать ко всем чертям.

— Европейские вампиры сказали, что они будут воевать с нами, если мы попытаемся управлять всеми вампирами, как делал старый совет, но ты же это знаешь. Вы с Пьереттой помогали доставить это сообщение нам.

— Да, моя королева, но я и представить себе не мог, что Жан-Клод согласится на их шантаж. В его распоряжении были мы, Арлекин. По его команде мы бы выбрали цели и избавили его от врагов. Он мог править миром как король всех вампиров. Это то, что мы веками делали для старого совета.

— Жан-Клод не хотел, чтобы его правление началось с большего кровопролития, — возразила я.

— Но кровопролитие было, Анита, по всему миру было убито множество вампиров в сражении за власть над своим маленьким кусочком. Мы бы убили с точностью хирурга, срезающего больную плоть, чтобы тело снова стало целым. Вместо этого он позволил заразе распространиться по всему миру.

— Какой заразе? — не понял Син.

— Свободе, мой принц. Вампирам нельзя было предоставлять столько свободы, если он не хотел, чтобы остальным миром правила анархия, пока он с комфортом восседает в Америке.

— Если вы предвидели, что произойдет в Ирландии, вы должны были сделать это предметом для торга, когда мы обсуждали, как справиться с положением совета, — сказала я.

— Конкретно эту проблему я не видел, потому что думал, что если кто-то и может сохранить свое королевство в безопасности, так это Миледи. Больше всего беспокоит то, что она потеряла контроль и силу.

— Потому что она была источником крови собственной кровной линии, — уточнила я.

— Exactement, Ma Reine, — он произнес это с прононсом, как птичка-крапивник, хотя я знала, что звук этот был не точно — ох, я имею в виду, не exactement — таким. Мне не нужны были воспоминания Жан-Клода, чтобы понять, что он сказал: «Именно, моя королева».

— Ты действительно думаешь, что Бешеная Сука Из Ирландии ослабела со смертью Марми Нуар?

— Я не могу придумать другого объяснения, — ответил он, хотя разговаривало все еще тело Пьеретты.

— Всегда бывают другие объяснения, — сказала я.

— Но это наиболее вероятное.

— Пьеретта думает, что магия фей настолько угасла в Ирландии, что это могло послужить причиной.

Он покачал ее головой:

— Non, моя королева. Это смерть нашей создательницы посеяла хаос в Ирландии.

— Ты не знаешь этого наверняка.

— Если ты едешь в Ирландию, мы тебе понадобимся.

— Увидим.

— Никто не знает страну и местных вампиров лучше нашего.

— Я знаю кое-кого, кто знает этих вампиров лучше любого из вас.

Изящное личико Пьеретты приняло выражение, которое я видела раньше только на лице Пьеро; мысль внушила ему отвращение.