Багровая смерть

13

Натэниэл позволил мне почувствовать, как его зубы сжались на моей плоти, но сжались лишь с легкой угрозой, а может, обещанием. Плоть Дамиана становилась толще у моей спины. Он оторвался от моей шеи и долго, прерывисто вздохнул, словно долгое время провел без воздуха. Ощущение его тела, вздрагивающего рядом со мной, заставило меня задрожать в ответ, что переместило ту самую часть меня меж зубов Натэниэла. По моей вине она оказалась сжата сильнее. Натэниэл то ли рыкнул, то ли засмеялся, держа мня во рту. Я боролась, чтобы не изгибаться от этого, пока его зубы медленно смыкались. Все еще не было больно, но игра была обещанием боли, которой не последует. Дамиан запустил руку в мою шевелюру и плотнее прижал меня, скорее рефлексивно, чем по желанию, ведь его тело реагировало на мое, но мне это нравилось, и я дала ему это понять, прошептав:

— О да, Дамиан, да!

Натэниэл прикусил сильнее, и я запротестовала:

— Натэниэл, нет.

Он укусил сильнее. Это заставило меня ахнуть, но я произнесла:

— Желтый, — что означало, что нужно ослабить. Он укусил еще сильнее.

— Красный! — крикнула я.

Он перестал кусать и, одним длинным движением лизнув, уставился на меня своими цветочными глазами, которые пытались быть невинными, но содержали слишком много злого озорства, чтобы в это поверить.

Он встал, и я внезапно оказалась зажата между двумя мужчинами. Натэниэл обнял нас обоих, побуждая Дамиана прижаться ко мне сзади еще сильнее и прижимаясь так же крепко ко мне спереди. Эта комбинация заставила меня извиваться между ними, что сделало их обоих тверже и толще, так сильно, что я подумала больно ли быть таким твердым. Если вспомню потом, то спрошу, но в тот момент ощущение всей этой твердости, так тесно прижатой ко мне, было почти чрезмерным. Уже только от этого я закричала.

Натэниэл лизнул мою шею в месте укуса Дамиана. Вампир лизнул поверх, потом они оба начали зализывать рану, пока я не вскрикнула наполовину протестуя, наполовину от удовольствия, но я хотела от них другого.

Натэниэл перегнулся через мое плечо, и внезапное ощущение изумления от тела Дамиана помогло мне понять, что Натэниэл поцеловал вампира, прежде чем я повернула голову, чтобы это увидеть. Во всех переговорах со стороны Дамиана, поцелуй другого мужчины не оговаривался как негативный или позитивный. Все, о чем не говорилось подробно, давало простор для маневра. Дамиан был неподвижен в поцелуе, но не отодвинулся. Не знаю, наслаждался ли он или же был настолько потрясен, что замер.

Натэниэл воспринял отсутствие протеста как согласие и поцеловал его глубже, сильнее задействовав губы. Он не мог читать мысли, так что пока Дамиан ничего не сказал, он никак не мог знать, что тело второго мужчины стало неподвижным, и он уже не так счастлив прижиматься ко мне. Мне нравилось смотреть на целующихся мужчин с расстояния нескольких сантиметров, пока я зажата между ними! Но должна ли я сказать Натэниэлу, что Дамиану это не по душе или вампир должен говорить за себя?

Сила Жан-Клода прошептала в моей голове:

— Ma petite, отчего ты не питаешься?

— Мы слишком сильно себя контролируем, — сказала я вслух.

Натэниэл повернулся ко мне, целуя меня со вкусом другого мужчины, оставшемся на его губах.

Он отодвинулся достаточно, что бы сказать:

— Я могу это исправить.

Он опустил рот к моей груди и начал целовать ее и посасывать так же, как и губы, как будто он хотел слизнуть вкус каждого сантиметра моей кожи. Так же он целовал Дамиана, чтобы перенести вкус своего рта на меня. Он прикусил мой сосок ровно настолько, чтобы это ощущалось волшебно: почти боль, но не сильная. Тело Дамиана вновь сильнее прижалось к моему. Я издавала тихие нетерпеливые стоны, пока Натэниэл сосал мою грудь, а потом он перешел ко второй, прошептав:

— Ой, смотри, еще одна!

— Снизь контроль, ma petite, — прошептал у меня в голове Жан-Клод, пока Натэниэл начинал сосать мою вторую грудь, будто пытаясь покормиться из нее. Поскольку ликантропы питаются отрывая куски плоти, я сказала:

— Желтый.

Он снизил напор настолько, чтобы снова стало приятно, и я застонала от наслаждения. Дамиан теснее прижался к моей заднице, и я потерлась об него, чувствуя как он становится болезненно твердым. Я хотела, чтобы он вошел в меня, так сильно этого хотела. Как будто все месяцы, когда мы держались друг от друга подальше, когда он был с Кардинал, а не с нами, сконцентрировались в этот миг. Желание… будто желание было наркотиком, впрыснутым кем-то прямо в наши тела.

— Трахни меня, — сказала я.

— Трахни ее, — отозвался Натэниэл.

— Прошу, — попросила я.

— Трахни ее! — повторил Натэниэл, опускаясь передо мной на колени, позволяя воде барабанить по передней части моего тела и струиться по его голове, прилизывая волосы к спине, как вторая кожу. Он прижал руки к моим бедрам, придвигая меня еще ближе к телу Дамиана.

— Боги! — воскликнул Дамиан.

— Больше никакого контроля, — сказал Натэниэл. — Нечего ждать.

В предложении было слишком много слов. Я не могла думать, пока Дамиан прижимался ко мне, а его руки охватывали мою грудь.

Пальцы Натэниэла впились в мои бедра, его тело было покрыто водой и залито цветом его волос.

— Что? — спросила я.

Натэниэл уставился на меня и лавандовый цвет его радужек струился из его глаз, он смотрел на меня, ослепленный своей силой.

— Я хочу этого, — сказал он.

— И я хочу этого, — отозвался Дамиан.

Я обернулась посмотреть через плечо и увидела, что глаза вампира стали насыщенного зеленого цвета.

— Мы хотим этого, — сказали они, и их голоса эхом отражались друг от друга не синхронно всего на секунду.

— Мы этого хотим, — сказала я, хотя и знала, что не уверена на сто процентов, что это так.

— Ma petite, опусти щиты и позволь им войти.

— Я не знаю, как, — откликнулась я.

— Я знаю, — сказал Натэниэл.

Я опустила взгляд на его цветочные глаза и спросила:

— Что?

— Посмотри на меня, — сказал он.

— Посмотри на нас, — добавил Дамиан, но я не могла бы смотреть на них обоих одновременно.

Я смотрела вниз, в лавандовые глаза Натэниэла и не могла отвести взгляд. Жан-Клод не мог захватить меня взглядом — как и любой вампир, — но, глядя в глаза Натэниэла, я не могла отвести взгляд. Я не могла сделать ничего, кроме как смотреть в его глаза, которые начали сиять как лавандовая полоса на закате. Я упала в этот восторженный закат, как будто мир стал светом и все, что я могла сделать, — это падать в свет и ждать, пока что-нибудь поймает меня.