Багровая смерть

— Ты — Арлекин. Это значит, что ты лучший воин, чем я когда-либо буду. Уже одно это дает тебе право чувствовать превосходство надо мной, но вампирша, которая создала меня, пытками изгнала из меня любую гордость еще века назад. Она сделала из меня пустой сосуд, чтобы наполнять его по своему усмотрению. У пустых сосудов нет гордости, поэтому у меня нечего задевать.

— Мы знаем о твоей создательнице.

— Я всегда надеялся, что Та-Что-Меня-Создала в конечном итоге сделает что-нибудь настолько ужасное, что Совет вампиров отправит Арлекин уничтожить ее.

— Если бы нас послали убить твоего мастера, мы бы не оставили в живых таких старых вампиров, как ты.

— В любом случае, я бы освободился от нее.

— Ты бы предпочел смерть, лишь бы освободиться от своего мастера?

— О да.

— Самоубийство тоже освободило бы тебя.

— Но оно не дало бы мне попасть в Вальхаллу. Смерть от руки Арлекина была бы славной.

— После стольких веков ты все еще веришь в свою Вальхаллу? — изумился Каазим.

— Да, верю.

— Большинство из нас потеряли свою веру под властью вампиров.

— Это была единственная вещь, которой она не смогла меня лишить.

Каазим изучал его, эмоции танцевали на его смуглом лице, как облака в ветреный день, слишком быстрые, чтобы я успевала их распознать, но их было больше, чем он когда-либо показывал.

— Если она оставила тебе твою веру, то только по той причине, что не понимала ее настолько, чтобы отнять ее у тебя.

— Да, скорее всего.

— Тебе повезло, что твой мастер не понимала.

— Точно.

— Однажды меня посылали шпионить за ней, твоей госпожой. Она была жуткой штучкой.

— Меня ты видел?

— Да.

— Я выполнял ее распоряжения.

— Я видел.

— Не буду спрашивать, за исполнением какого приказа ты меня застал, потому что не хочу, чтобы Анита узнала обо мне худшее.

— Ты ее слуга. Ей известны все твои секреты.

— Нет, она оставляет мне личное пространство.

— Почему она так поступает? — удивился Каазим.

— Я не хочу, чтобы Дамиан в ответ узнал все мои секреты. Я не хочу, чтобы вообще кто-нибудь так глубоко залез мне в голову.

— Истинная ты, — заметил Каазим.

— Да, точно. Так что тебе известно о том, что происходит с Дамианом?

— Ничего, — ответил он.

— А что тебе известно о вампире с такими же симптомами, как у Дамиана? — перефразировал Бобби Ли.

Каазим улыбнулся и уважительно кивнул напарнику:

— Хорошо сказано, дружище.

— Я достаточно пробыл в твоей части мира.

— Прошли века с тех пор, как мы видели такие симптомы.

— Симптомы чего? — спросила я.

— Того, что Мать Всея Тьмы разгневана.

— Не поняла.

— Мать когда-нибудь посещала твои сны, Анита? — задал он вопрос.

— Ну да, — кивнула я.

— Ты когда-нибудь просыпалась от них в холодном поту?

Я попыталась припомнить, когда Марми Нуар пыталась захватить меня.

— Я так не думаю, но не уверена. Я не уделяла внимания тому, как сильно потела после того, как она входила в мои сны.

— Понимаю, — сказал Каазим.

— Погоди. Ты подразумеваешь, что за проблемами Дамиана стоит Мать Всея Тьмы?

— Когда в последний раз я видел такие симптомы, это была она.

— Она мертва, — покачала я головой.

— Она вампир, Анита. Она и начинала со смерти.

Я затрясла головой:

— Нет, она мертва, совершенно, абсолютно, истинно, окончательно мертва.

— Как ты можешь убить что-то, что только дух, Анита?

— Я знаю, что те из Арлекина, кто засвидетельствовал ее смерть, связались с остальными. Арлекин сказали, что видели ее гибель.

— Действительно, некоторые из нас видели, — кивнул Каазим.

— Тогда давай ты сам ответишь на свой вопрос, — попросила я.

— Ты впитала ее кожей.

— Да, это было пиздец как жутко, но да.

— Каково это — поглощать ночь, Анита? Потому что это и была она, ночь, живая и реальная. Как мог один крошечный человечек, пусть даже некромант, уничтожить саму ночь?

— Я научилась поглощать силы от другого вампира.

— Да, от Обсидиановой Бабочки, Мастера Альбукерке, Нью-Мексико.

— Если у тебя есть все ответы, зачем ты задаешь вопросы?

— Я знаю, что происходит, но это голые факты, а здесь гораздо больше, чем просто факты.

— Я даже не понимаю, что ты имеешь в виду, Каазим.

— Ты поглотила живую тьму, Анита. Это дало твоей собственной некромантии скачок до почти легендарного уровня. Ты подняла каждое кладбище и отдельное тело в окрестностях Боулдера, штат Колорадо, в прошлом году, когда преследовала дух Любовника Смерти, одного из последних членов ныне расформированного Совета вампиров, который не преклонил колено перед организованным Жан-Клодом мятежом.

— Ты говоришь, мятеж. Я говорю, убийство чокнутых уебков, чтобы спасти мир от их планов по распространению вампиризма и зомби-чумы по всей планете.

— Для человеческой расы это был бы апокалипсис.

— Не апокалипсис.

— Не в библейском смысле, хочешь сказать? — уточнил он.

— Да, не как у Иоанна Богослова.

— Ты так говоришь, как будто есть только один вариант Армагеддона.

— Так и есть.

— Ты лично предотвратила два. Мы предотвратили больше происшествий, которые могли уничтожить планету или как минимум человечество как вид. Некоторые из нас пережили последнее вымирание и великую зиму.

— Ты имеешь в виду ледниковый период. Настоящий ледниковый период.

Он кивнул.

Я набрала полные легкие воздуха, медленно его выпустила и сказала:

— Ладно, многие из вас охуительно стары. Ты доказал мне свою точку зрения.

— Моя точка зрения, Анита, заключается в том, что апокалипсис как великое разорение или второе пришествие, важное в некоторых религиях, происходил раньше и наверняка произойдет еще.

— Я не уверена, что мы определяем его одинаково.

— Возможно, нет. Но для апокалипсиса на самом деле должно быть много определений.

— Отлично. Твоя взяла. Давай вернемся к тому, что происходит с Дамианом.

— Ты так нетерпелива для той, кто вероятно проживет еще века.

— Нет уверенности, что я бессмертна, Каазим, но кроме того, я убила больше якобы бессмертных существ, чем кто-либо еще, кого я знаю, так что кто будет жить вечно — обсуждаемый вопрос.

— Довольно справедливо, — сказал он. — Однако ты впитала Мать Всея Тьмы, не имея ни малейшего представления, как контролировать так много силы.

— Это как есть стейк; мое тело автоматически использует энергию пищи, которую я ем. Мне не нужно говорить ему, чтобы образовались кости или больше красных кровеносных сосудов; оно просто делает это.

— А кто-нибудь говорил, что метафизическая пища — это тоже самое, что и физическая, Анита?

Я уставилась на него, пытаясь понять смысл сказанного им.

— Не уверена, что поняла тебя.

— Он имеет в виду, что питаться магией и стейком — разные вещи, — объяснил Дамиан.

Я посмотрела на него, сжимая его руку.

— Ладно, может, я тормоз, но я все еще не понимаю.

— Ты правда думаешь, что могла поглотить Мать Всея Тьмы, одну из создателей вампиров как вида, ту, что создала нашу цивилизацию, наши правила, наши законы, и это никак на тебе не отразилось?

— Она собиралась сделать кое-что похуже, чем убить меня, Каазим. Она собиралась завладеть моим телом и пользоваться им как убежищем, средством передвижения и чем там еще. Она даже пыталась сделать меня беременной, чтобы она могла переместить свой дух в тело моего нерожденного ребенка в случае, если бы не смогла завладеть мной. У меня не было другого выбора, кроме как убить ее единственным способом, которым я смогла. Ты сам сказал: она была просто духом, неосязаемым, неудержимым, поэтому я уничтожила ее единственным возможным способом.

— Съев ее, — уточнил он.

— Да, типа того.

— Ты приобрела немало силы, впитав ее, и Жан-Клод хорошо ей распорядился.

— Так и есть.

— Но это ты была силой, поглотившей ее, Анита, ты, а не Жан-Клод. Ты была единственной, кто встал во плоти против тела, которое она использовала, и выпила межзвездную тьму.

Я вспомнила тот момент и то, что именно так я и подумала: тьма, которая была до того, как свет нашел ее, и которая будет существовать после того, как догорит последняя звезда и мрак покроет все вновь. Но я победила. Я сокрушила ее. Я спаслась и остановила все зло, которое она планировала для остального человечества, остальных вампиров и оборотней — она была злодеем для всех в равной степени. Она хотела завладеть всеми нами и сделать из нас своих рабов или марионеток или же просто поубивать по своей прихоти.

Натэниэл обнял меня сзади, подтянув к своему телу. Он был связан со мной метафизически, когда я поглотила Мать Всея Тьмы. Моя любовь и тяга к нему, Жан-Клоду и другим моим любимым мужчинам помогли мне уничтожить ее. Мать Всея Тьмы не понимала любви.

— Скажи, о чем ты задумалась, Анита, — попросил Каазим.

— Был момент, когда я подумала, что не смогу проглотить тьму, потому что она существовала раньше света, и она будет существовать, когда погаснут звезды. Тьма всегда здесь. Она всегда в конечном итоге побеждает.

— Да, Анита, это правда.

— Но я победила.

— Так ли это?

Я нахмурилась:

— Хватит загадок, Каазим. Просто скажи это, чем бы оно ни оказалось.

— Мать мучила вампиров, которых хотела подчинить. Она преследовала их во снах, и некоторые истекали кровью сквозь кожу точно так же, как Дамиан сегодня.

— Марми Нуар этого не делала, Каазим, потому что она сдохла.

— Она ушла, но ты здесь.

— Да, это то, что я сказала. Я выиграла, она проиграла. Я жива, она мертва.

Он вздохнул и покачал головой.

— Ты говоришь о ней так, словно у нее было тело, которое ты могла бы ударить и смотреть, как оно умирает, Анита, но она была чистейшим духом. Она селилась в телах своих последователей, но ей было не обязательно использовать тело.

— Да, Любовник Смерти тоже мог провернуть такой фокус, но ему было необходимо, чтобы его тело оставалось невредимым, как и Страннику, одному из других членов Совета.

— Мать Всея Тьмы не член Совета, Анита.

— Она была их королевой, я знаю.

— Нет, не знаешь. Ты поглотила ее, впитала, и возможно, она мертва, но не ее сила, потому что она в тебе.

— Мы все в курсе, что Анита вобрала силу в себя, — сказал Дамиан.

— Не все в курсе таких вещей, — возразил Бобби Ли.

Мы посмотрели на него.

— Да ладно, Бобби Ли, только не говори, что ты не знал.

— Я знал, но я не желаю, чтобы вы обсуждали это за пределами этой комнаты в присутствии всех подряд.

— Каазим уже знает.

— Тем не менее, одно из возражений против того, чтобы королем был Жан-Клод, заключается в том, что большое зло убила ты, а не он.

— Что принадлежит слуге, принадлежит мастеру, — отозвался Каазим.

— Да, но вампиры-противНикки Жан-Клода оспаривают это, вроде как это некромант мастер, а не вампир.

Каазим кивнул:

— Они используют Дамиана как доказательство того, что Анита делает вампиров слугами.

— Ты хочешь сказать, что некоторые вампиры думают, что Жан-Клод тоже мой слуга?

— Да.

— Вампир может иметь только одного слугу в один отрезок времени.

— Как вампир, ты могла бы иметь за раз только одного зверя зова, а у тебя их почти дюжина, так что логика того, что ты можешь иметь более одного слуги-вампира, не сильно притянута за уши.