Змеевик

28

Мы уже почти вошли в наш номер, когда я увидела шедшего к нам высокого темноволосого мужчину. Должно быть, он был выше шести футов ростом, потому что иначе, я бы не смогла его увидеть за стоящим передо мной Никки. Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что это Питер Парнелл, сын Донны и Эдуарда. Когда он успел так вырасти, что я его не узнала? Отчасти я его не узнала из-за того, что все еще была в солнцезащитных очках в тускло освещенном коридоре, но во многом это было из-за того, что в девятнадцать лет он, наконец, стал мужчиной, которым будет до конца своей жизни. Если бы я не знала, что и Натаниэль, и я выросли на несколько дюймов уже после девятнадцати лет, я бы сказала, что он больше не прибавит в росте.

Никки слегка отодвинулся в сторону, чтобы Питер и я могли видеть друг друга лучше. Думаю, что я была полностью скрыта за ним. Генетика и тренировки сделали плечи Питера широкими, а так же помогли подкачать его руки, ноги и все, что между ними, поэтому он выглядел более законченным, чем даже год назад. Его волосы превратились из темно-каштановых в почти черные. Они были коротко стрижены, за исключением верхней части, где он оставил их длиннее так, что его челка, если это было правильное слово, падала на край одной брови, потому что он убирал волосы в сторону и что-то сделал с ними, чтобы они оставались на месте. Уже привычным жестом он пробежался пальцами только по этой части его волос. Я не была уверена, проверял ли он что волосы лежат, так как он хочет, или они теперь так лежат из-за этого жеста.

Я изучала его лицо, пока мы шли навстречу друг другу, пытаясь увидеть того молодого мальчишку, которого я впервые встретила, но все, что я могла видеть, — это большой, спортивный незнакомец, идущий ко мне. Ну, не совсем незнакомец, потому что он был так похож на своего мертвого отца с фотографии, которую Донна хранила в гостиной, это, кстати, немного беспокоило. Она была единственной из моих знакомых, кто на всеобщее обозрение хранил фотографию своего первого мужа, встречаясь с кем-то еще при этом, но, возможно, это было потому, что она овдовела. Нет, причина не в этом, потому что мой отец не выставлял ни одной фотографии моей матери, и моя мачеха Джудит тоже никак не афишировала своего первого мужа, а они были вдовой и вдовцом. Возможно, это была Донна, или она хотела, чтобы ее дети помнили его. Каким бы ни был ее мотив, я задумывалась, как Питер чувствовал себя, видя каждое утро в зеркале лицо своего покойного отца.

— У меня что-то на лице? — Спросил Питер, когда мы встретились в середине коридора.

Я покачала головой. — Нет, все хорошо, подожди, это что щетина?

Он ухмыльнулся, и я увидела ребенка, которого встретила много лет назад. Это заставило меня улыбнуться.

— Может быть, я хочу узнать, смогу ли отрастить бороду.

— Если ты перестанешь бриться до свадьбы, твоя мама тебя убьет.

Он засмеялся. Это был глубокий смешок, в котором не было ничего от того маленького мальчика. Я была рада, что он вырос, но иногда я скучала по Питеру, которым он был несколько лет назад. Я задумалась, было ли это отголоском того, что чувствуют родители, наблюдая, как растут их дети: счастливые и грустные эмоции одновременно.

Питер заметил и Родину, и Никки, но на мужчину он смотрел дольше. Сначала Питеру представили Никки только как телохранителя моего или Натаниэля во время поездок в Нью-Мексико. Он не имел ничего против Никки, у него даже не было проблем, которые возникают у большинства мужчин, когда видят физический потенциал Никки, пока не узнал, что тот был моим любовником. После этого он меньше любил Никки. Я знала, что Питер был влюблен в меня некоторое время, но я не думала, что добавление мною новых людей в нашу поли группу будет беспокоить его.

Никки сказал: — Питер.

— Никки.

Родина улыбнулась им обоим и посмотрела вниз, чтобы скрыть это. Она много веков была законченным шпионом и убийцей, и могла контролировать выражение своего лица, а это означало, что она хотела, чтобы Питер заметил, потому что Никки это не волновало. Питер взглянул на нее, заметив. Почему она хотела, чтобы он заметил? Я спрошу у нее позже, но не буду даже пытаться скрыть свое раздражение на нее. Предполагается, что невесты хотят, чтобы я была счастлива, верно?

Я сказала: — А почему ты не у бассейна? Я знаю, что Эдуард убедился, что ты умеешь плавать.

Он закатил глаза, и снова, это напомнило мне то, что он делал, когда я впервые встретила его. Питер все еще был тем же, только взрослее.

— Пока дядя Бернардо проводит прослушивание на роль своей ночной пустышки, нет, спасибо.

Наступила моя очередь смеяться. — Справедливо.

— Я думаю, ты мог бы заставить Бернардо побороться за победу этой пустышки — сказала Родина.

Я смотрела на нее, но она смотрела на Питера, как девушка смотрит на привлекательного парня. Она флиртовала с ним? Зачем ей флиртовать с ним?

Я посмотрела на Питера. Я имею в виду, действительно посмотрела на него. Попыталась посмотреть на него не как на сына Эдуарда и Донны, а как на человека. Он был немного слишком мужественным на мой взгляд. Я предпочитаю более смазливых или достаточно красивых, а его лицо было более продолговатое, чем мне нравилось, но это было хорошее лицо, волевое лицо. Волосы, рассыпанные у его глаз, придавали ему взгляд плохого парня. Его глаза были красивого насыщенного карего цвета, глубокие и темные и полные силы личности, которая мне нравилась, хотя не всем нравится такое количество внутреннего огня. Но мне подходит. Его нижняя губа была более полной, чем верхняя, но я могла представить, как провожу своим большим пальцем вдоль этой надутой нижней губы. С потрясением я поняла, что Питер был красивым парнем, и была причина, по которой он смог сойти за двадцатиоднолетнего парня до того, как ему исполнилось восемнадцать. Он больше не выглядел как ребенок и, вероятно, какое-то время уже не был им. Я просто не заметила.

Питер посмотрел на Родину.

— Я не думаю, что я в той же лиге, что и дядя Б.

— Он немного слишком смазлив, на мой вкус. Мне нравится, чтобы мои мужчины были более красивы, чем смазливы — сказала она. Она посмотрела на него из-под ресниц. Есть только одна причина, по которой любая женщина так смотрит на кого-либо. Она флиртовала. В моей голове кричали мысли: Но почему ты с ним флиртуешь? Но ее реакция на него заставила меня посмотреть на Питера не как на ребенка, а как на взрослого, и если тебе нравится в твоих мужчинах ближе к грубой грани на шкале красоты, то с ним стоит пофлиртовать, как бы странно это мне ни казалось.

— Мы работаем — сказал Никки.

— Но как только Анита окажется в своем номере с Микой и Натаниэлем, мы больше не будем работать — сказала она.

Я посмотрела на нее, и мне пришлось прикусить язык, потому что хотелось сказать «Нет». Я хотела сказать ей, что она не может переспать с Питером. Он был сыном Эдуарда; моим телохранителям не разрешалось спать с его ребенком. Но было ли это справедливо? Было ли это справедливо по отношению к Питеру? Я его слишком защищаю? Когда Питеру было четырнадцать, некоторые очень плохие люди похитили его и Бекку. Это не было виной Эдуарда. На самом деле это группа защитников природы Донны перешли дорогу этим плохим парням, но именно Эдуард, Бернардо, Отто и я спасли детей. Мы спасли их, но не успели к Питеру. Его первым сексуальным опытом было изнасилование, и я ничего не могла сделать, чтобы этого не случилось. Я не смогла по-настоящему спасти Питера, и этот факт преследовал меня и окрашивал мои чувства к нему. Я знала это, но это знание ничего не могло изменить. Блядь.

Мой телефон запищал. Это было сообщение от Мики. «Почему так долго, милая?»

Натаниэль написал сообщение секундой позже. «Где же ты?»

— Что там? — Спросил Питер.

— Сообщения от Мики и Натаниэля.

— Натаниэль действительно с нетерпением ждал этой поездки с вами двумя, — сказал Питер.

— Я знаю — сказала я.

— Мы должны завести тебя в твой номер, чтобы ты смогла начать наслаждаться поездкой — сказала Родина. Ее лицо было абсолютно пустым и деловым, когда она произносила это, хотя на нем должна была быть улыбка.

— Иди, повеселись — сказал Питер и повернулся, чтобы уйти.

— Не уходи слишком далеко — сказала Родина.

Он нахмурился, словно пытаясь понять, шутит ли она.

И снова мне захотелось сыграть роль родителя, старшей сестры, тетушки или что-нибудь в этом роде и сказать Родине, чтобы она отвалила, а Питер не спал с ней. Ему было девятнадцать, по закону он был совершеннолетним, и я не была его мамой, сестрой или даже настоящей тетей. Я была лучшим другом его отца. Какие права это давало мне в его жизни? Глубоко противоречивые чувства, не стану этого скрывать.

— Мы можем переодеться и пойти в бассейн — сказала Родина.

Питер покачал головой. — Я так не думаю.

— Если ты выглядишь без одежды так же хорошо, как и в ней, держу пари, я не единственная девушка в бассейне, которая предпочитает, чтобы мои мужчины были чуть более грубой красоты, чем твой дядя.

— Грубой, да? — Он посмотрел на меня. Это был не дружеский взгляд. — Ты рассказала ей о шрамах.

— Нет — сказала я.

Родина перевела взгляд с одного из нас на другого. — Я имела в виду более мужественную красоту, когда говорила о грубости. Анита мне не доверяет.

— Я тебе не верю — сказал он и вдруг разозлился. Я вспомнила еще одну общую для нас с Питером вещь-гнев. Он схватил подол своей футболки и дернул ее, показывая, что Эдуард был не единственным, кто работал над своим прессом, и что у Питера были свои шрамы. Когти вертигра рассекли верхнюю часть его живота и правую часть груди, и я знала, что выше на плече и на его руке тоже были шрамы, потому что я была там, когда он чуть не погиб, спасая мою жизнь. Это был единственный раз, когда Эдуард привел Питера в качестве подкрепления для одного из наших «приключений». Я заставила его поклясться, что Питер больше не будет заниматься семейным бизнесом, пока ему не исполнится двадцать один год. Мне бы очень хотелось получить от Эдуарда обещание, что Питер вообще не будет заниматься семейным бизнесом, но я знала, что лучше не спрашивать его об этом.

Родина подняла брови и улыбнулась. — Мило.

— Это не мило — сказал Питер.

— Ты прав, это не мило, это впечатляюще. Такие шрамы — это знак чести, Питер. Это значит, что нечто чудовищное пыталось убить тебя, но вместо этого ты убил его.

— Откуда ты знаешь, что я убил его?

Родина улыбнулась. — Ну, я слышала эту историю, но не от Аниты. Ты спас ей жизнь, получив эти шрамы.

— А тебе рассказали, что один из охранников погиб, помогая мне спасти ее жизнь?

Лицо Родины стало пустым и непроницаемым. Она перестала пытаться флиртовать. — Я слышала.

— Его звали Циско, и он умер, чтобы помочь мне спасти Аниту. — Гнев превратился во что-то холодное и далекое, и это был скорее привкус гнева Эдуарда, чем мой. Питер одернул рубашку и просто прошел мимо всех нас, продолжая идти по коридору. Я не знаю, что Родина пыталась сделать с ним, но я не думаю, что она хотела такого результата.

Она подождала, пока Питер был вне пределов слышимости, а затем сказала: — Я пыталась, Анита.

— Что ты пыталась сделать? — Спросила я, и не могла сдержать гнев в собственном голосе.