Змеевик

39

Я сделала еще один звонок, прежде чем мы снова встретимся с дядей Отто. Я позвонила Бернардо. Я могла набрать Эдуарда, но мне не хотелось, чтобы ему пришлось выбирать между мной и Питером. Я большая девочка. Я могу о себе позаботиться. Я также была маршалом США. Черт, да я была истребительницей вампиров куда дольше, чем Бернардо. Так почему мне хотелось вызвать подкрепление, хотя Олаф не сделал ничего плохого? Потому что он пугал меня — вот в чем заключалась бесючая правда. Я ненавидела его за то, что мне хотелось, чтобы рядом со мной сейчас оказался кто-то из мужчин, даже если это Эдуард. Я могу о себе позаботиться, блядь! Я верила в это, действительно верила, но… я позвонила Бернардо на всякий пожарный. Просто на случай, если… я даже не хотела думать о том, что если.

Я попала на голосовую почту, совсем как с другими ребятами, но пока я надиктовывала сообщение, он снял трубку.

— Анита, ты упомянула в своем сообщении нашего общего знакомого.

Он пытался вести себя небрежно, и это могло значить только одно: Эдуард или Донна где-то рядом. Я слышала голоса, и мне был достаточно знаком голос Эдуарда, чтобы я поняла, что он там. Я не могла разобрать, что он говорил, но я знала, что это он.

Бернардо понизил голос и произнес:

— Это правда, что Олаф, Отто, здесь?

— Ты о чем? Конечно, он здесь.

— Прости, я… господи.

— Ага. — Сказала я. — Как там Питер?

— Все еще в операционной, но как только они остановили кровотечение, хирург вышел к нам, чтобы задать пару вопросов.

— Каких еще вопросов?

— Был ли Питер привит от ликантропии, когда на него напал вертигр.

— Какой смысл спрашивать об этом в середине операции?

Бекка схватила меня за руку.

— Питер в порядке? Ему стало хуже? Что происходит?

Я глянула на нее, чувствуя, что мне становится все тяжелее прижимать телефон к уху.

— Они остановили кровотечение. — Сказала я ей.

— Но зачем они прервались в середине операции? — Спросила она.

— Они спрашивают о том случае, когда Питер был атакован вертигром. — Сказала я.

— Почему? — Спросила она.

— Бекка с тобой? — Поинтересовался Бернардо.

— Ага.

— Включи-ка меня на громкую связь. — Я сделала, как он просил, и его голос сменился на более веселый. — Привет, маленькая балерина.

— Привет, дядя Бернардо. Питер в порядке?

— С ним все будет хорошо. Только что хирург вышел поговорить с твоими родителями, потому что дела обстоят не так плохо, как мы боялись. Доктор просто хотел сообщить нам хорошие новости.

— Ты обещаешь, что говоришь правду? — Спросила она. Ее лицо светилось подозрением, как и голос, и вновь это было эхо той, старшей Бекки, которой ей еще только предстояло стать.

— Обещаю, честное индейское.

Она закатила глаза.

— Дядя Бернардо, ты же знаешь, что это расизм. Я произнесла это в школе, и у меня были неприятности.

— Прости, малыш, я не хотел, чтобы ты попала в беду, но скажи своему учителю, что твой дядя — настоящий американский индеец, и он может говорить «честное индейское» когда ему вздумается.

— Я так и сделала, но он мне не поверил.

— Я могу забежать в твою школу, если хочешь.

— Обещаешь, что скажешь «честное индейское» прямо перед учителем?

Он рассмеялся.

— Обещаю.

Она улыбнулась.

— И с Питером правда все будет в порядке?

— Так нам сказали доктора.

— Когда я смогу навестить его?

— Он еще некоторое время будет в операционной, а дальше тебе придется подождать, пока он проспится от лекарств. Это займет от двух до четырех часов.

Такой ответ, кажется, удовлетворил ее. Бернардо сказал:

— Выключи громкую связь, Анита.

— Вы будете обсуждать взрослые вещи? — Спросила Бекка.

— Вероятно. — Сказала я, и вдруг услышала голос Бернардо у себя в ухе. — Что такое, Бернардо? — Спросила я.

— Питер восстанавливается быстрее, чем обычные люди. Врачи увидели на нем шрамы от нападения вертигра — вот почему они спрашивают о вакцине.

— Ладно. — Сказала я. — И?

— Очевидно, что те, кого привили от ликантропии после нападения, обладают более высокой способностью к регенерации. На эту тему была статья в медицинском журнале.

— Любопытно. — Сказала я.

Бекка наблюдала за мной с подозрением, пытаясь понять, о чем мы разговариваем.

— Кровеносная система продолжает работать так, как это происходит у людей, но восстанавливаются они гораздо быстрее, и некоторые также получают в довесок нечеловеческие рефлексы.

— Но Питер не был привит от ликантропии. — Заметила я.

— Полагаю, именно поэтому врач и продолжает задавать вопросы.

Я задумалась.

— Вакцина — это же просто альтернативный вид ликантропии, так? Смысл в том, что они вроде как нейтрализуют друг друга.

— Да, и это, судя по всему, работает. Но если речь идет о превентивной вакцинации, то вероятность успеха где-то восемьдесят процентов, так что это не совсем ликантропия.

— Ого, восемьдесят процентов. Это хороший показатель. — Заметила я.

— Но Питера это не касается. — Сказал Бернардо.

— Нет, но… — Я посмотрела на Бекку. — Ты можешь пойти в ванную и закрыть за собой дверь? На минутку. Пожалуйста?

— Нет, но я пойду и подожду снаружи с дядей Отто. Скажу ему, что ты обсуждаешь тут взрослые вещи и скрываешь их от меня.

Я задумалась над тем, готова ли я доверить Олафу роль няньки, пусть даже на несколько минут, и решила, что готова. Если страх перед Эдуардом останавливал его от того, чтобы причинить вред мне, то и Бекка в безопасности.

— Хорошо, я буду через пару минут.

Она закатила глаза, открыла дверь и вышла, начав болтать с Олафом прямо на ходу, одновременно прикрывая за собой дверь. Ее тон был полон презрения:

— Она разговаривает с Бернардо, но Питер будет в порядке — вот что она мне говорит.

Я дождалась, пока дверь полностью закроется, и сказала в трубку:

— Я одна.

— Что ты такого хотела обсудить, чего не могла озвучить при Бекке? — Спросил Бернардо.

— Когда Питера ранили, один из наших телохранителей-веркрыс также был ранен. Циско серьезно пострадал — он скончался от ран, истекая кровью прямо на Питере.

— Хочешь сказать, что кровь веркрысы подействовала, как антидот?

— Да, скажи доктору, что когда на Питера напали, другое верживотное попыталось защитить его, но погибло, залив его своей кровью.

— Если врач спросит, откуда там взялось другое верживотное, что мне ответить?

— Преподнеси все так, чтобы Циско выглядел невинным свидетелем произошедшего. Или просто не отвечай. Или пусть Эдуард за тебя ответит. В конце концов, он там был.

— Как и Отто. — Заметил Бернардо.

— Я в курсе. Кстати, Отто Джеффрис получил приглашение на свадьбу с личной запиской от Донны.

— Чего? — Я была рада слышать, как он опешил. — Что было в записке?

— Что-то вроде пожелания скорейшего примирения между Тедом и Отто. Чтобы они проработали свои разногласия и помирились на свадьбе.

— Да ладно. — Выдохнул Бернардо.

— Ага, она так и сделала. Разве это не в ее стиле?

— Да, пожалуй.

— Но если бы Тед рассказал ей правду — что он боится Отто, и считает его опасным, этого бы не случилось. Ложь кусает нас за задницу.

— Донна не смогла удержать в тайне ваш псевдороман с Тедом. Ты серьезно думаешь, что она сдержала бы секрет такого масштаба?

— Нет. — Сказала я, потирая глаза, как будто чертовски устала. Я не должна чувствовать себя усталой, я же на отдыхе.

— Я расскажу Теду с Донной, что Отто сейчас в отеле. Удостоверюсь, что Тед понимает, что ему не надо бросать все и бежать спасать твою задницу, но если я расскажу ему о записке Донны, это спровоцирует конфликт.

— Делай то, что считаешь нужным.

— Я знаю, что он любит ее, и дети у нее потрясающие, но…

— Ага, я тоже не понимаю.

— Впрочем, я в принципе не планирую жениться и осесть, так что кто я такой, чтобы судить?

— А я планирую вступить в брак с большим количеством людей, чем допускает закон, так что придержу свое мнение при себе.

— Тед мне это представил несколько иначе.

— В смысле? — Спросила я.

— Сказал, что Донна тебе не нравится.

— Я никогда этого не говорила.

— Но это так. — Заметил Бернардо.

— А тебе она нравится? — Поинтересовалась я.

Он немного помолчал.

— Не особо, но Эдуард действительно любит ее. Прям очень сильно, по-настоящему.

— Большую часть времени она делает его счастливым. — Сказала я.

— У меня ни с кем ничего подобного не было. — Заметил Бернардо.

— Мне жаль.

— Эй, я не ищу мисс Правильно. Я всегда был из тех, кто ищет мисс Правильно-Прямо-Сейчас.

Это заставило меня рассмеяться.

— Я заметила это еще у бассейна.

— Я вижу доктора… пойду расскажу ему про твоего друга-веркрысу.

— Увидимся в больнице. — Сказала я.

— Ага. — Ответил он, и я услышала, как он что-то говорит врачу, прежде чем связь прервалась.

Я убрала телефон в задний карман, выпрямила спину, расправила плечи и вышла наружу — к Олафу и Бекке. Открыв дверь, я услышала, как моя названая племянница говорит:

— Я не знаю, встречается ли тетя Анита с дядей Бернардо. Никто из них не моногамен, так что это возможно.

Олаф посмотрел на меня, и в этих черных, глубоко посаженных глазах стояла ярость. Так много ярости, что она расплескалась по коридору, как порыв ветра, ошпаривающего равнины ада. Блядь. Мне следовало понять, что с таким уровнем контроля, обретенным в столь короткие сроки, он будет чертовски сильным сукиным сыном. Как будто он не был достаточно опасен до того, как превратился в верльва. Мне явно не нужна сцена ревности между ним и Бернардо.

— Я не встречаюсь с Бернардо. Врач задал несколько вопросов про раны Питера, которые он получил, когда они с Отто помогали нам в Сент-Луисе. — Я посмотрела на Олафа, стараясь взглядом дать ему понять, что я хочу, чтобы мы все оставались разумными, а не слетали с катушек.

С минуту он выглядел растерянным.

— Почему мне нельзя было слышать об этом? — Спросила Бекка. — Я видела шрамы. Питер из-за них носит футболки в бассейне.

Я вспомнила, что на нем была мокрая футболка, когда он тащил к нам Дикси, но об этом я не подумала. Потом придумаю, как покомфортить его на тему шрамов.

— Бернардо нужно задать пару вопросов тому, кто присутствовал во время нападения на Питера.

— Зачем? — Спросила она.

— Да, зачем? — Поинтересовался Олаф.

Я просто посмотрела на него и сказала:

— Потом.

Он покосился на Бекку, которая настороженно следила за мной.

— Хорошо, поговорим потом.

— Ага. — Сказала я с облегчением, потому что он не стал спорить.

— О многом. — Добавил он.

Кажется, рановато мне было чувствовать облегчение.