Змеевик

34

Питер нес на плечах кричащую и сопротивляющуюся Дикси в манере пожарного. Она была одета в сплошной купальник и казалась все еще мокрой после бассейна. Он был одет в мешковатые плавки и насквозь промокшую синюю футболку большого размера. Он держал ее за руки и одну ногу, но другая нога дико дергалась. И она кричала:

— Отпусти меня, сукин сын! Да как ты смеешь! Я ведь нянчила твою задницу!

Я знала, что Питер лучше владеет техникой рукопашного боя, чем Донна. Если бы он хотел всего лишь положить Дикси на лопатки, как это сделала Донна в Нью-Мексико, то действовал бы быстро и эффективно. Но если он не хотел причинять вреда Дикси, и у него не было способа ее связать или как-то ограничить движения, то чертовски сложно заставить кого-либо пойти с тобой, если он действительно не хочет делать этого. Кроме того, он был воспитан так, что не ударит девушку, но у девушки не было проблем с тем, чтобы ударить его.

Люси стояла позади них в развевающемся купальнике, прикрывающем ее сверху. Ее седые волосы все еще были сухими, так что, очевидно, она даже не успела войти в бассейн до того, как разразился нынешний кризис.

— Что, черт побери, происходит? — Спросила я.

Питер что-то сказал, но Дикси кричала так громко, что я не смогла ничего понять.

Мне стало ясно, что часть проблемы была в том, что Донна кричала на Эдуарда в комнате у нас за спиной, так что мы получали двойную дозу орущих женщин. Голос Эдуарда был тихим, сердитым рокотом; он держал себя в руках и сохранял самообладание. Донна, по-видимому, чувствовала, что все ставки поставлены на кон, потому что она ругалась, как матрос.

Именно Уайетт наклонился ко мне и сказал:

— Питер сказал, что не знает, как поставить ее на землю, не причинив никому из них новых травм.

Мне было не совсем понятно, что Питер имел в виду, говоря про новые травмы, но я посмотрела на Питера и женщину поперек его плеч и сделала несколько быстрых вычислений физического плана.

— Мы слишком низкие, чтобы помочь ему аккуратно ее снять, — сказала я.

— Я не слишком, — сказал Никки, — но я работаю.

— Мы прикроем тебя, — сказала Родина.

Никки посмотрел на Брэма.

— Давайте поможем парнишке.

Брэм отрицательно покачал головой.

— Я работаю. Ничего нет важнее этого.

Бернардо подошел к нам.

— Я сейчас не работаю.

— Давай сделаем это, — сказал Никки.

Они направились к дерущейся паре. Губы Питера снова зашевелились, но я по-прежнему ничего не слышала. Натаниэль наклонился и сказал:

— Питер сказал быть осторожнее, она кусается и царапается.

— Посмотри на правую руку Питера, — сказал Мика.

Я посмотрела и увидела кровавые следы от ногтей на той руке Питера, которой он все еще пытался удержать ногу от удара вместе с другой ногой, которую ему не удалось прижать. Я увидела кровавые отметины на его бедре почти в тот же момент, как Натаниэль произнес:

— Господи, посмотри на его бедро.

— Я и не подозревала, что Дикси способна драться так отчаянно.

Мужчины закивали в знак согласия.

Бернардо ухватился за ту ногу, которую Питер так и не смог прижать. Дикси начала кричать еще громче, хотя я и не думала, что такое возможно.

— Отпусти меня! Помогите мне! Кто-нибудь, помогите мне! — Но какие бы слова она ни произносила, в ее голосе не было страха, была только ярость.

Никки накрыл ладонями ту руку, которой Питер сжимал ее запястья. Бернардо взял обе ее лодыжки в свои руки. Они что-то говорили Питеру или друг другу, но я слышала только, как Дикси назвала их сукиными сынами и требовала отпустить ее. Я недооценила Дикси; она превратилась в сущий ад на колесах, когда окончательно вышла из себя. Чтобы снять ее с плеч Питера и уложить на пол, не причинив ей вреда и не допустив, чтобы она причинила вред кому-нибудь из них, потребовалось участие всех троих мужчин. Если бы они были готовы причинить ей боль, это было бы легче, намного легче. Она, конечно же, не была против того, чтобы причинить боль Питеру. Мне стало интересно, куда она его укусила.

Бернардо и Никки удерживали и приподнимали ее, пока Питер делал что-то вроде верхнего жима основной частью тела Дикси. Поднятие тяжестей принесло свои плоды, потому что вес ее тела не казался ему тяжелым. Что было очень трудно, так это то, что «вес» извивался и боролся изо всех сил. Он не то чтобы уронил ее, но все же не смог удержать выше определенного момента, и Бернардо с Никки вдруг пришлось удерживать весь вес тела Дикси только за лодыжки и запястья. Они не бросили ее, но она, вероятно, думала, что они собираются это сделать, потому что перестала сопротивляться изо всех сил, но издала симпатичный душераздирающий вопль. Если охрана отеля не была вызвана раньше, то теперь кто-нибудь обязательно сообщит об этом. Просто замечательно.

Они положили Дикси на пол, но не отпускали ее. Бернардо зажал ее ноги между своими руками и туловищем, что значительно снизило интенсивность ее извиваний. У Никки оказалось куда больше проблем с руками, потому что, когда он попытался сменить хватку, то приблизился к ее лицу, и она набросилась на него, как собака. Блядь.

Шум заставил Эдуарда и Донну выйти из комнаты, так что они оказались вместе с нами, когда Родина присоединилась к Никки и взяла ее за запястье и руку. Дикси пришла в бешенство, когда они еще крепче прижали ее к полу. Она все время пыталась кого-нибудь укусить или вонзить ногти. Как будто она не знала, где находится, или ей было все равно.

Питер подошел к матери и сказал:

— Она твоя подруга, мама. Скажи ей, что мы отпустим ее, если она перестанет пытаться причинить нам вред.

Донна неохотно пошла вперед, как будто тоже немного побаивалась сопротивляющейся женщины. Я не винила ее за это. Мне было совершенно ясно, что Дикси причинит боль любому живому существу, до которого сможет дотянуться. Она выглядела так, словно немного сошла с ума. Я не была уверена, что Донна сможет ее успокоить. Это было похоже на сильнейший приступ истерики.

Донна наклонилась, чтобы убедиться, что другая женщина видит ее, но Дикси не переставала вырываться и кричать. Донна выкрикивала ее имя до тех пор, пока борьба не утихла, и тогда она сказала другой женщине:

— Если ты прекратишь бороться, они отпустят тебя. Ты это понимаешь, Дикси? Если ты перестанешь пытаться навредить им, они просто отпустят тебя.

Женщина на полу перестала двигаться и просто лежала, уставившись на Донну.

— Я думаю, что вы можете отпустить ее. — Сказала Донна.

— Не отпускайте ее, — сказал Эдуард, — пока она не скажет Донне что-нибудь связное.

Донна начала было протестовать, но Питер снова оказался в поле ее зрения и стянул футболку вниз, чтобы показать кровавый след от укуса зубов Дикси у себя на плече и спине. Черт побери, она чуть не вырвала у него кусок мяса.

— Поговори с ней, мама.

Донна немного побледнела, увидев укус и его окровавленную руку. Она больше не спорила с ним, просто вернулась поговорить с Дикси. Она продолжала говорить до тех пор, пока Дикси не начала отвечать полными предложениями и, казалось, не начала придавать этому смысл. И даже тогда, прежде чем отпустить ее, Бернардо, Никки и Родина сосчитали до трех, отпустили одновременно и быстро отодвинулись от нее. Она просто лежала там секунду или две, как будто не понимала, что они отпустили ее. Донна протянула ей руку, и Люси подошла, чтобы взять ее за другую руку, и вместе они помогли ей встать на босые ноги. Дикси стояла там в своем желтом цельном купальнике, держа своих друзей за руки. Она казалась очень тихой, слишком тихой, как будто ушла куда-то глубоко внутрь себя. Это было почти так же нервирующе, как крики и драка. Что, черт возьми, происходит?

Питер стоял в стороне, рядом с Донной, но не слишком близко к Дикси. Я думаю, что он уже получил от нее все, что хотел на сегодня, да и вообще навсегда.

— Она твоя подруга, мама, и это твоя вина.

— О чем ты говоришь, Питер?

— Дикси была полна решимости рассказать обо всем Бекке в бассейне, — вмешалась Люси. — Маленькие девочки играли там вместе и были совершенно счастливы.

Дикси вновь разозлилась, услышав это. Она отдернула руки от других женщин и попятилась в угол, где стоял стул, но не села на него. Она стояла рядом, прислонившись спиной к стене и держась одной рукой за спинку стула, словно пытаясь удержаться на ногах.

Донна побледнела.

— Она рассказала Бекке?

— Нет, — выкрикнул Питер, — потому что я ее остановил.

— Сначала он пытался быть вежливым, — сказала Люси, — но Дикси никак не могла заткнуться. Она сказала, что Бекка заслужила право знать правду, что она должна знать, какой отец ей достанется.

— Ты этого не сделала, — сказала Донна, пристально глядя на Дикси.

Дикси вцепилась в спинку стула так крепко, что ее рука начала дрожать от напряжения.

— Она действительно заслуживает знать правду, как и ты заслуживаешь мужа, который не будет тебе изменять.

— Я же сказала тебе, что это неправда, Дикси. Тед ни с кем мне не изменяет. Если ты расскажешь Бекке неправду, то и я не… Я не думаю, что смогу простить тебя за это.

— Ты выбросишь двадцать лет дружбы из-за того, что я расскажу правду?

— Бекке совершенно не обязательно знать обо всех этих проблемах взрослых. Ее психотерапевт объяснил, что некоторыми вещами нельзя делиться с детьми, пока у нас не закончатся варианты, а это не так, потому что вариантов очень много.

— Зачем ты вообще рассказала об этом Дикси? Даже если ты верила, что это правда, зачем было говорить ей об этом? — Спросил Питер.

— Я имею право говорить со своими друзьями.

— Не тогда, когда это так сильно затрагивает нас с Беккой. Ты же у нас мама, ты же взрослая. Это значит, что ты должна смириться и пойти на компромисс вместо того, чтобы рушить нашу жизнь, потому что ты не можешь с этим справиться.

— Как ты смеешь так говорить со мной?

— Если ты не хочешь, чтобы я так с тобой разговаривал, тогда действуй лучше, сделай лучше. — Он говорил, размахивая руками, широкими, расстроенными жестами. Донна рядом с ним казалась маленькой, но она не дрогнула и не отступила.

— Мне жаль, что Дикси не смогла оправдать моего доверия, но это беспокоило меня больше, чем я думала, Питер. Я думала, что смогу справиться. Все дело в том, что я никогда не получала от Теда безраздельного внимания. То, что они ввязались в расследование во время нашего свадебного путешествия, доказывает, что даже если у них нет романа, это все равно правда.

— Что правда, мама?

— Что существуют такие стороны его жизни, которыми он никогда не делится со мной, а только с Анитой. Это причиняет мне боль. Неужели ты этого не понимаешь?

— Ты же не маршал, мама. Он не может поделиться с тобой своей работой.

— Но он делится с ней тем, чем не делится с Бернардо.

— Что заставляет тебя думать, что они являются чем-то большим, чем просто лучшими друзьями? — Спросил Питер.

Она устремила на него испепеляющий взгляд, уперев одну руку в бедро.

— Ты же сам видишь, какие они, когда вместе.

— Да, я вижу, именно поэтому я задаю вопрос, который должен был задать еще несколько месяцев назад. С чего ты взяла, что они больше чем друзья?