Змеевик

4

Меньше чем через час я стояла на небольшом подиуме, окруженном зеркалами. Донна и Дикси показывали большие пальцы и вверх и вниз на многие платья, которые я примерила, пока мы все не нашли, если не то самое, то, по крайней мере, лучшее из имеющихся. Я думала, что Дикси останется злой, но она вела себя лучше и даже казалась более спокойной. Может быть, то, что ее ЛПН (Лучшая Подруга Навсегда) спустила ее на землю, показало перспективы Дикси, или, может быть, она была одной из тех, кто лучше реагировали на плохое обращение, чем на хорошее. Если бы я знала, что физическое насилие над ней решит проблему, я бы сделала это раньше или попросила бы Донну сделать это.

Швея вставляла последнюю булавку в юбку, чтобы подшить ее позже. Кроме того, что платье слишком длинное, не было ничего, платье не нуждалось ни в каком другом пошиве. Это было огромное улучшение первого платья. Оно было черным с гораздо более скромным V-образным вырезом. Моя грудь все еще хорошо заполняла доступное пространство, но мне не грозило ничем засветить. Я даже не возражала против чирка, привязанного аккуратным бантом на спине. Я обычно ненавидела луки, но чирок идеально подходил к платьям подружек невесты и был красивым добавлением цвета во все черное.

— Уже поздно, Анита — сказал Никки.

Я начала смотреть в сторону окон, чтобы оценить количество оставшегося дневного света.

— Не двигайся! — сказала швея.

— Извини — сказала я ей, затем посмотрела на Никки. — Я еще не чувствую близость заката.

— Что ты имеешь в виду, что не «чувствуешь» близость заката? — Спросила Дикси.

Донна вмешалась слишком веселым голосом. — У них самолет, чтобы вылететь обратно в Сент-Луис сегодня вечером.

— Мы либо должны совершить этот рейс, либо быть в Санта-Фе, но в любом случае мы должны покинуть Альбукерке до захода солнца — сказал Никки.

Натаниэль сказал: — Мой телефон говорит, что у нас еще есть два часа.

— Я тоже лечу, но что плохого в том, чтобы быть в Альбукерке после наступления темноты? — Спросила Дикси.

Никки, Натаниэль, Донна и я обменялись взглядами. Именно Донна сказала:

— У Обсидиановой бабочки, мастера города Альбукерке, есть некоторые… проблемы с Анитой.

— Что, Анита пыталась убить Мастера города Альбукерке, как она это делает с большинством встречающихся вампиров? — В голосе Дикси был тот жестокий оттенок, который был почти ее обычным тоном. Очевидно, что все хорошее, что она получила от «разговора» с Донной, было израсходовано, и теперь она вернулась к своему обычному стервозному я.

Я не пыталась убить Обсидиановую бабочку. Она думала, что является ацтекским божеством, и, поскольку ей поклонялись как богине, кто мог обвинить ее в заблуждении? Она была достаточно сильна, чтобы старый совет вампиров объявил Альбукерке запретным для других вампиров. Их Принцесса Города была достаточно сильна, чтобы напугать других монстров, что означало, что она была достаточно сильна, чтобы и Эдуард, и я попытались оставить ее нахуй в покое. Это был мой первый случай в Нью-Мексико, нам нужна была помощь богини. Тогда же я впервые встретилась с Бернардо Конь-в-Яблоках и Отто Джеффрисом, также маршалами США. Нас прозвали Четыре всадника Апокалипсиса, потому что по отдельности и вместе у нас было больше всего убийств среди других маршалов. Бернардо собирался быть у алтаря одним из дружков Эдуарда. Отто не был приглашен на свадьбу.

Я не собиралась рассказывать Дикси всю историю.

— В моей жизни много вампиров, которые не согласны с этим утверждением, в том числе и Жан-Клод — сказала я. Я даже не пыталась защищаться по этому поводу. Она была слишком неправа, чтобы это было оскорбительным.

— Твой жених, Жан-Клод, похож на мужской вариант «Белоснежки». Ты взглянула на него, спящего в гробу, и просто не смогла пронзить его сердце?

Послышался старый добрый приятель Тед Форрестер:

— Жан-Клод, конечно, хорош, это уж точно. — Он произнес это довольно как «Парди». Когда Эдуард был в полном режиме Теда, он звучал так, будто говорят южные ковбои, если бы была такая вещь, как южный ковбой.

Я начала оглядываться через плечо, но вспомнила, что нельзя двигаться вовремя, и просто использовала зеркала, чтобы наблюдать за ним. Широкая улыбка на его лице, которая заставляла его голубые глаза искриться, — все это был Тед, а также белая ковбойская шляпа, белая классическая рубашка с короткими рукавами и ковбойские сапоги. Но майка на шее была черной, заправлена в черные джинсы, и ковбойские сапоги тоже черные. Как будто он мог снять белую классическую рубашку и стать черным в одно мгновение, как будто Кларк Кент превратился в Супермена.

Он снял шляпу, и его короткие светлые волосы были плотно приглажены к голове, потому что он носил любимую шляпу Теда весь день. Эдуард не носил шляпы, а если бы и носил, это была бы не белая ковбойская шляпа.

— Я не знала, что ты думаешь, что он симпатичный, Тед — сказала Дикси, и ее тон дал понять, что следующее что вылетит из ее рта будет чем-то неприятным.

— Все думают, что он симпатичный, Дикси. Я достаточно уверен в своей мужественности, чтобы признать это. — Акцент помог сделать это дразнящее заявление. Он обошел швею и меня, чтобы поцеловать Донну.

Она обняла его и превратила поцелуй в нечто большее, чем просто привет. Это заставило меня улыбнуться, и я поймала взгляд Натаниэля, поэтому мы улыбнулись вместе. Мы были как большинство счастливых пар; нам тоже нравилось видеть других людей счастливыми. Лицо Никки в зеркале было бесстрастным.

— Боже, Донна, прекрати вести себя на публике как подросток. Это стыдно в нашем возрасте.

Донна отстранилась от поцелуя, но Эдуард не позволил ей выйти из объятий.

— Какое нам дело на то, что кто-то думает? — В этом вопросе было меньше Теда и больше холода, ни малейшего интереса Эдуарда. Для него потеря публичного мнения не означало, что он расстроится.

Донна улыбнулась ему, как будто он был ее целым миром, а затем наклонилась, чтобы они снова могли поцеловаться. Хорошо для них.

Швея встала, немного поколебавшись, как будто были проблемы коленями. Натаниэль протянул ей руку, и она, взяв ее, улыбаясь ему.

— Спасибо, молодой человек.

Он мелькнул ей разбавленной версией улыбки, которую он использовал в Запретном Плоде, когда танцевал. Она покраснела. Приятно знать, что Натаниэль оказывал такое влияние на женщин всех возрастов. Он предложил мне руку с помоста, хотя знал, что она мне не нужна. Давным-давно, да и не так давно, я бы не взяла ее, потому что мне не нужна была помощь, но, как и Эдуард мог признать, что Жан-Клод был хорош без ущерба для его мужественности, так и я могла позволить своему жениху помочь мне сделать шаг, не потеряв свою карточку независимой женщины.

Он мелькнул мне улыбкой, которую никто на его работе не получал, той, которая говорила о любви. Я люблю тебя — только глазами. Я улыбнулась ему в ответ и поняла, что мои глаза и остальное выражение лица показали, насколько сильно я его тоже люблю. Мы наклонились друг к другу для поцелуя, потому что это то, что вы делаете, когда любите кого-то. Его губы были мягкими, теплыми, нежными, и поцелуй точно им соответствовал.

— Так что только ты и я оставлены в дураках — сказала Дикси.

Горечь комментария заставила нас обоих прекратить наш поцелуй, чтобы посмотреть сначала на Дикси, а затем на Никки, когда мы поняли, о чем она говорила. Он оглянулся на нее с совершенно спокойным лицом.

— Я не на холоде, Дикси. Это только ты.

— Ну, я не вижу, чтобы кто-то целовался с тобой.

— Я на работе — сказал он.

— Что это значит? — спросила она.

Эдуард ответил с акцентом Теда, но это были его слова.

— Это означает, что Никки — профессиональный телохранитель.

— Ну и что?

— Значит, он сейчас охраняет Аниту и Натаниэля. Ее поцелуй был бы отвлекающим и непрофессиональным.

— Именно то, что он сказал, — подтвердил Никки.

— Я не верю этому — сказала она. — Вы просто дразните меня.

— В какую часть ты не веришь, что я один из их телохранителей или я один из любовников Аниты? — Спросил Никки.

— Что телохранитель, я верю — Она посмотрела на Натаниэля. — Ты просто собираешься позволить ему так претендовать на твою девушку?

Натаниэль улыбнулся.

— Анита не моя девушка, она моя невеста, и мне нравится делиться с Никки. — Он предложил кулак, и Никки осторожно ударил по нему.

— В новостях говорится, что она выходит замуж за Жан-Клода, поэтому она не может быть твоей невестой.

— На самом деле мы выяснили, что нет закона против того, сколько женихов можно иметь, просто нельзя легально жениться более чем на одном из них — сказала я.

— Пока нельзя — сказал Натаниэль.

Я слегка поцеловала его и сказала: — Ты ужасно оптимистичен в отношении правительства нашей страны. Было достаточно сложно заставить Соединенные Штаты разрешить однополые браки. Я не думаю, что несколько партнеров будут легальны в ближайшее время.

— Ты хочешь сказать, что на самом деле вышла бы замуж за Натаниэля и Жан-Клода, если бы это было законно? — Спросила Дикси.

— И за Мику — сказали мы с Натаниэлем. Это заставило нас улыбнуться друг другу таким глупыми и счастливыми улыбками.

— Как насчет тебя? — сказала она, указывая на Никки.

— А что я?

— Тебя не беспокоит, что Анита только что сказала, что выйдет замуж за трех мужчин, но тебя нет в списке?

— Нет. — Сказал он.

— Конечно, это беспокоит тебя. Это будет беспокоить любого, кого так динамят. — сказала Дикси.

— Я не чувствую себя обделенным.

— Не лги. Просто скажи им, что они ранили твои чувства, и это было грубо.

— Мои чувства не страдают, и они не грубые.

Эдуард сказал: — Иди, переодень платье, чтобы вы, ребята, могли сесть на самолет. — Он сохранил акцент, но почему-то тон был холоднее, чем обычный добрый старина.

Я не стала спорить, потому что он был прав. Никки передал мне маленький пакет, который он перекинул через одно плечо. Я взяла его и пошла в раздевалку. Пакет содержал два пистолета, дополнительные боеприпасы и нож, который я могла пронести на самолет. За годы до 11 сентября я прошла обучение как небесный маршал, и до сих пор это позволяло мне летать на самолетах с оружием, хотя ходили разговоры об изменениях. Но на сегодняшний день я была единственной из нас, кому не нужно было сдавать оружие в багаж.

Я могла слышать, как Дикси все еще пытается разжечь ревность между Натаниэлем и Никки. Это не сработает. Натаниэль был наименее ревнивым человеком из всех, кого я знала, и Никки так не думал.

Послышался голос Эдуарда. — Ты оделась, Анита?

— Почти. — Я уже одела собственные черные джинсы, черные ботинки и красную футболку с черным пиджаком поверх всего, чтобы спрятать оружие. Только то, что я могла носить оружие легально, не означало, что я хотела показывать его всем. Во-первых, это заставляло людей нервничать, а во-вторых, если это перерастало в драку, я не хотела, чтобы плохие парни знали, что я несу, и где я несу это.

— Дикси, перестань ковыряться в Натаниэле и Никки. Я не знаю, что с тобой в последнее время. Ты же одна из моих лучших подруг, Дикси. Почему ты не рада за меня?