Дары джиннов

* * *

Легенда о воскресшем мятежном принце, поддержанном высшими силами, оказалась действеннее любого войска. Тем не менее мы решили обыскать дворец. Хайтам отправился на поиски разбежавшихся слуг: уж они-то знали, куда подевался его незадачливый брат.

Обходя первый этаж, Шазад приоткрыла дальнюю дверь, и брови её взметнулись.

– Что там? – вскинулась я, выхватывая револьвер.

– Ничего страшного, – усмехнулась она, отодвигаясь и давая мне взглянуть. Там оказался небольшой дворик с фонтаном у стены, на которой красовалась незаконченная мозаика с очертаниями мужского лица. – Если мне когда-нибудь захочется повесить дома свой портрет во всю стену, обещаешь дать мне по морде?

Я фыркнула, убирая оружие:

– Ты же знаешь, для демджи опасно давать обещания.

Она хотела что-то ответить, как вдруг из-за дверцы за фонтаном донёсся детский плач. Шазад сразу помрачнела, положив руку на эфес сабли. Говорить ничего не потребовалось, мы воевали вместе уже давно. Я кивнула, вновь берясь за револьвер, и двинулась через дворик вслед за ней. Шазад резко распахнула дверцу – и мы обе замерли в изумлении.

Ещё один зелёный дворик, явно для приёма гостей, был полон женщин и детей разного возраста, от грудных младенцев до подростков. Истошный рёв и испуганные крики ударили по ушам.

– Не бойтесь! – Шазад поспешно убрала саблю. – Вам не причинят вреда.

Я сразу узнала мальчика, прятавшегося за спиной матери, хотя видела его лишь однажды – с луком и стрелами на берегу пруда, рядом с отцом.

Перед нами были жёны и дети султана.

Когда галаны осадили столицу, их вывели из гарема через тайный ход и посадили на корабль, как сказала Лейла. Отправили в безопасное место. Значит, в Тиамат, он и правда был вполне безопасен до нашего прихода.

– Мы не причиним вам вреда! – повторила Шазад, в то время как я невольно тронула кинжал Загира у себя за поясом.

В памяти всплыли слова джинна: «Убей им другого принца, и я обещаю, что твой принц уцелеет в битве и займёт трон! Жизнь за жизнь!»

Возможно, Загир просто издевался, имея в виду Жиня или Рахима, прекрасно зная, что я этого не сделаю. Однако обещание есть обещание, и кинжал я всё же не выбросила.

«Мы не причиним вам вреда», – теперь в голове прозвучали слова Шазад.

Ощутив комок в горле, я бросилась прочь из дворика, не обращая внимания на оклики подруги. Через лабиринт коридоров выскочила на улицу, нашла спуск к морю и вскоре уже стояла на причале, глядя на корабли и жутковатую безбрежную даль. Выхватив кинжал Загира из ножен, я зашвырнула его подальше в воду. Вот так-то лучше: не будет соблазна совершить что-нибудь отчаянное.

– Неудивительно, что ты так хотела спасти его, – раздался голос за спиной. Там, прислонившись к стене у причала, сидел нищий в лохмотьях, у босых загрубелых ног его валялись несколько мелких монеток. – Боишься одна наделать глупостей?

Я растерянно оглянулась, но все вокруг занимались своими делами, и на нас никто не смотрел. Нищий мог обращаться только ко мне.

– Знаешь, что я думаю? – продолжал он, протягивая руку за милостыней. Я нащупала в кармане монетку в пол-лаузи и бросила в раскрытую ладонь. – Глупо жалеть одного принца из многих, которые ничего не значат для тебя, когда можно так легко спасти тысячи простых людей.

Нищий впервые поднял взгляд, сверкнув янтарным пламенем в глазах, и только теперь я узнала его в новом облике.

– Загир! Чего ты хочешь?

– Хочу знать, что ты выберешь. – Он рывком встал, скользнув спиной по каменной стене. – А ещё собираюсь сдержать своё обещание… – Тело его вмиг помолодело, черты лица изменились – вылитый Ахмед. – Ты хотела усадить своего принца на трон, и я обещал помочь, вот только способ мой тебе не подошёл.

Жинь как-то жаловался на жестокость шуток судьбы. Джинны тоже любят пошутить, а их мощь позволяет двигать горами и превращать людей в огненные стены. Ему ничего не стоило догнать меня на другом конце страны и подкинуть для смеха такой чудовищный соблазн.

– Они же дети, как можно! – выдавила я.

– Ты тоже ещё ребёнок, да и какая разница, длится жизнь один десяток лет, два или несколько? – Он и в самом деле не понимал! Всю историю мира смертных провёл в заточении и почти ничего не знал о нас. Младенец, юноша или столетний старик для него одно и то же. – Разве взрослого легче убить? Будь оно так, ты бы убила кого-то из тех двоих ещё по дороге сюда. Хотя нет, они тебе нужны… каждый по-своему. – Теперь передо мной возникло лицо Жиня. – Тебе ведь не раз доводилось убивать, дочь Бахадура, не так ли?

– Одно дело – убивать на войне, и совсем другое… – Я осеклась, поёжившись от улыбки Жиня, такой знакомой и неповторимой.

– Это тоже часть войны, но, если ты настаиваешь, я дам тебе кое-что другое. – Загир исчез и тут же возник вплотную ко мне, я не успела даже отшатнуться. Объятия джинна словно замуровали меня в толщу скалы. – Вот мой новый дар тебе, о дочь Бахадура!

Губы его тоже были не из плоти и крови, но не каменными, а огненными. Рот обожгло пламенем, но лишь на миг. Загир отстранился, и в его лице вдруг мелькнуло то же яростное безумие, что прежде в темнице под горой. Он говорил тогда, что я похожа на его погибшую возлюбленную. В отличие от других джиннов, Отец греха жил вдали от мира людей, и тысячи тысяч наших смертей не смогли ожесточить его сердце.

– Что это было? – Я притронулась ко рту, но не ощутила жара.

– Дар жизни, о дочь Бахадура. Можешь сохранить его для себя, а можешь передать другому, и тогда он доживёт до глубокой старости.

«Ну что ж, куда лучше, чем жизнь за жизнь, как в прошлый раз. Теперь можно спасти Ахмеда… или Жиня? – мелькнула непрошеная мысль, прежде чем я успела её прогнать. – Нет! Билал. Вот кому достанется новый дар джинна. Тогда мы займём крепость так же бескровно, как Тиамат. Эмир Ильяза получит наконец вожделенное исцеление».