Битва ставок. Великое противостояние. 1941-1945

2

Все более угрожающие сообщения время от времени проникали в «фюрер-бункер» с поверхности. На рассвете 29 апреля комендант гарнизона Вейдлинг доложил Кребсу: «Русские овладели Ангальтским вокзалом, обстреливают Потсдамскую площадь из всех видов оружия и по Вильгельмштрассе рвутся к Имперской канцелярии. Следует принять неотложные меры, чтобы удержать позиции».

В полдень Гитлер собрал в конференц-зале Геббельса, Бормана, Бургдорфа и Кребса, чтобы об судить обстановку. Но оказалось, что все они находятся в полном неведении относительно положения в Берлине и за его пределами. Кребс, чтобы разрядить ситуацию, предложил направить в штаб 12-й армии посыльных и потребовать от генерала Венка немедленного наступления на Берлин. Гитлер согласился с предложением Кребса. Спустя час адъютанты Бургдорфа и Кребса – подполковник Вейс, майор Фрейтаг-Лоринхофен и ротмистр Больдт покинули «фюрер-бункер», чтобы пробраться в Ванзее и передать генералу Венку приказ фюрера.

Пополудни, когда в саду Имперской канцелярии вовсю бушевал неукротимый артиллерийский смерч русских, Гитлер пригласил в конференц-зал Кребса. Он сказал:

– Война проиграна, Кребс. Измена и предательство подорвали могущество Германии изнутри. Похоже, что усилия 12-й армии оказались тщетными. Ждать помощи от группы армий «Висла» тоже не приходится. Кейтель и Йодль молчат. Войска Шернера скованы восточнее Праги. Пришла пора решать свою собственную судьбу. Вы можете говорить о возможности сопротивления русским с оружием в руках. Но я не могу держать в руках винтовку. В первые же часы я свалюсь, и кто же меня тогда пристрелит?

– Лучше всего пустить себе пулю в рот, – быстро нашелся начальник «личного штаба фюрера».

– Разумеется, это лучший способ, – согласился Гитлер, – но кто же сможет меня пристрелить, если выстрел не окажется смертельным?

Генерал Кребс задержался с ответом. В конференц-зал вошел Борман и бесцеремонно заявил Гитлеру:

– Мой фюрер! Бездействие Йодля очевидно. Я намерен отправить через гаулейтера Мекленбурга срочную телеграмму гросс-адмиралу Деницу. Он должен немедленно и безоговорочно выступить против всех изменников!

Когда Борман и Кребс покинули конференц-зал, Гитлер пригласил Линге и поручил ему быстрее разыскать доктора Штумпфеггера. Личный врач Гитлера точно выполнил отданное ему накануне приказание и доставил в «фюрер-бункер» три стеклянные ампулы с сильно действующим ядом.

Около десяти часов вечера Главком ОКХ в последний раз заслушал доклад коменданта гарнизона об обстановке в столице. Сдавленным голосом Вейдлинг доложил: «Войска вконец измотаны. Их боевой дух поколеблен. Резервов нет. На исходе боеприпасы и продовольствие. По всей вероятности, к вечеру 30 апреля битва за Берлин будет окончена».

Прямолинейный вывод коменданта Берлина ошарашил не только Геббельса и Бормана, но и военных, Бургдорфа и Кребса. Тягостную паузу прервал руководитель «Гитлерюгенда» Аксман. Он предложил организовать прорыв из Берлина под прикрытием… его частей.

Гитлер соглашается с комендантом Берлина:

– Я уже распорядился, Вейдлинг, о переброске в Берлин боеприпасов и продовольствия самолетами. Если 30 апреля положение с их доставкой не улучшится, то я дам вам санкцию на оставление столицы и прорыв из окружения.

Череда событий в «фюрер-бункере» приобретала все более драматический характер. Около двух часов ночи Гитлер приказал Линге срочно вызвать к нему начальника госпиталя Имперской канцелярии профессора Хаазе и начальника его личной охраны бригаден-фюрера СС Раттенхубера.

Гитлер спросил профессора Хаазе, как можно проверить действие яда, доставленного ему доктором Штумпфеггером. Хаазе ответил: «На животных, например, на собаках». Гитлер тут же приказал, чтобы его собаковод доставил к нему овчарку Блонди. Когда собака была приведена, Хаазе раздавил плоскогубцами ампулу с цианистым калием и вылил содержимое в рот овчарки. Через несколько секунд Блонди затряслась в судорожных конвульсиях и сдохла. Столь же эффективным оказался яд и в случае отравления ее щенка. Трупы собак вытащили через запасной выход в сад Имперской канцелярии и бросили в воронку от авиабомбы.

Начальник личной охраны фюрера Раттенхубер получил другой строгий приказ: «Трупы его и Евы Браун непременно сжечь! Он не хочет, чтобы враг и выставили его труп в паноптикуме для всеобщего обозрения и грубых издевательств».

Середина дня 30 апреля. Обороняемое пространство войск Берлинского гарнизона неумолимо сжимается в направлении министерства ВВС и Имперской канцелярии. Штурмовые группы русских практически уже овладели площадью Вильгельма. Атакуют Потсдамскую площадь. Их орудия прямой наводкой бьют по фасаду Имперской канцелярии, выходящему на Вильгельмштрассе. Никакой связи с внешним миром у Главной Ставки нет. В штабе коменданта столицы на Бендлерштрассе продолжалась разработка плана прорыва войск гарнизона из Берлина, который намечалось осуществить в двадцать два часа этого же дня.

После полудня комендант столичного гарнизона генерал Вейдлинг созвал на Бендлерштрассе командиров дивизий на совещание, чтобы узнать их точку зрения на предмет оставления Берлина и прорыва на Пихельсдорф, на соединение с 12-й армией генерала Венка.

Около пятнадцати часов Гитлер в последний раз пригласил в конференц-зал Геббельса, Бормана, Бургдорфа, Кребса и Аксмана. Начальник «личного штаба фюрера» доложил: «Большевики овладели Тиргартеном, Потсдамской площадью, проникли на Фосштрассе. Скоро они сомнут оборону личной охраны и ворвутся в Имперскую канцелярию». Гитлер соглашается с этой неизбежностью.

В зал молча входит Ева Браун. Словно по ее команде, Гитлер начинает завершающую процедуру прощания с «верными соратниками». Его потная трясущаяся рука вяло пожимает руки Геббельса, Бормана, Бургдорфа, Кребса и Аксмана. Все. Они выходят. Короткими бликами кровавых глаз «волк» [7] в последний раз провожает их до самой двери.

В пятнадцать двадцать Гитлер и Ева Браун удалились в свои покои. Через десять минут, как было приказано, Линге вошел в личную комнату фюрера. Сильный запах горького миндаля заполнил все помещение. На ковре перед диваном валялись металлические гильзы от ампул с ядом. Гитлер, ссутулившись, сидел в правом углу дивана. Его левая рука была прижата к туловищу, а правая свисала через подлокотник почти до пола. Рядом с ним, упершись обеими руками в диван, сидела Ева Браун. Ее губы был и прикушены, нос побелел. Оба они были мертвы.

Линге тотчас вышел в приемную, объявил: «Фюрер умер». Толпившиеся там Геббельс, Борман, Бургдорф, Кребс, Аксман, Штумпфеггер, Гюнше, Кемпка, вслед за камердинером, направляются к покойным. Трупы Гитлера и Евы Браун заворачивают в серые одеяла и через запасной выход «фюрер-бункера» выносят в сад Имперской канцелярии. Но там вовсю бушует смерч артиллерии большевиков.

«Похоронная команда» бросает оба трупа в бомбовую воронку в трех метрах от входа и спешно укрывается на лестничном марше подземелья. Когда артиллерийская канонада несколько стихает, Линге, Гюнше и Кемпка выбираются из укрытия, обливают трупы бензином и поджигают их. Геббельс и Борман, Бургдорф и Кребс наблюдают за происходящим из входа в бункер. Лишь смрадное зловоние загоняет их снова на нижние этажи прочного укрытия.

Всего через час после самоубийства Гитлера в малом конференц-зале уже шло оперативное совещание, в котором участвовали Геббельс, Борман, Бургдорф, Кребс и Аксман. Обсуждалась сложившаяся обстановка и приказ Гитлера, следуя которому надо было после его смерти мелкими группами прорываться из Берлина.

«Рейхсканцлер» Геббельс настаивал на отмене отданного приказа – он по семейным обстоятельствам и физическому состоянию был лишен возможности принять участие в этих действиях. «Рейхсминистр по делам нацистской партии» Борман, напротив, хотел во что бы то ни стало пробиться в Плён, к «Верховному Главнокомандующему» гросс-адмиралу Деницу, чтобы познакомить его с предсмертными мыслями фюрера. Шеф-адъютант Бургдорф был крайне подавлен происшедшим и участия в дискуссии не принимал. Бывший начальник Генштаба ОКХ Кребс предложил вызвать в «фюрер-бункер» коменданта Берлина Вейдлинга и выслушать его мнение. Руководитель «Гитлерюгенда» Аксман был настроен сражаться в столице до конца.

В конце концов, было принято компромиссное решение: прорыв войск Берлинского гарнизона временно отложить; продолжать оборону «Цитадели», поручить Кребсу вступить в связь с маршалом Жуковым, чтобы добиться прекращения военных действий в Берлине. Вот тогда рейхслейтер Борман и сможет отправиться к гросс-адмиралу Деницу.

Сразу после семнадцати часов в «фюрер-бункер» прибыл комендант гарнизона Вейдлинг. Геббельс и Борман потребовали от него хранить факт самоубийства фюрера в строжайшей тайне, отменить приказ о прорыве, ибо в ближайшие часы Кребс поведет переговоры с советским командованием о перемирии, успех которых предопределит сила сопротивления в центре Берлина. Геббельс при этом отвергал любую мысль о безоговорочной капитуляции.

В восемнадцать часов Борман сообщил гросс-адмиралу Деницу о том, что Гитлер назначил его своим преемником, вместо изменившего ему рейхсмаршала Геринга.

Не зная о самоубийстве «волка», свежеиспеченный преемник отрапортовал: «Мой фюрер! Моя преданность вам безусловна. Я сделаю все возможное, чтобы вызволить вас в Берлине. Однако, если судьба принудит меня править рейхом в качестве назначенного вами преемника, я буду продолжать эту войну до конца».

Вскоре в Плён поступила очередная радиограмма Бормана: «Из ставки фюрера. Гросс-адмиралу Деницу. Завещание вступило в силу. Я постараюсь как можно скорее прибыть к вам. По моему мнению, от опубликования следует временно воздержаться».

В полдень 1 мая «Верховный Главнокомандующий» гросс-адмирал Дениц обратился по радио к немецкому народу и приказом к вооруженным силам, в котором говорилось: «Наш фюрер пал, сражаясь во главе защитников Берлина. Я принимаю на себя Верховное Командование всеми частям и германского вермахта, преисполненный решимости продолжать борьбу против большевиков. Против англичан и американцев я вынужден вести борьбу постольку, поскольку они препятствуют моей борьбе с большевиками».

Около пятнадцати часов из «фюрер-бункера» в Плён была направлена последняя радиограмма: «Из ставки фюрера. Гросс-адмиралу Деницу. Завещание, по распоряжению фюрера, для вас, для фельдмаршала Шернера и службы безопасности для предания гласности вынесено из Берлина. Рейхслейтер Борман попытается сего дня прибыть к вам, что бы ознакомить вас с обстановкой. Форма и момент объявления войскам и предания гласности на ваше усмотрение. Поступление подтвердите. Геббельс. Борман».

Вечером 1 мая радиостанция Гамбурга передала срочное сообщение из Главной Ставки о том, что «наш фюрер, Адольф Гитлер, сегодня по полудни на своем командном пункте в рейхсканцелярии, борясь до последнего вздоха против большевизма, пал в сражении за Германию». Оно повторялось три раза в сопровождении музыки Вагнера.