Битва ставок. Великое противостояние. 1941-1945

– Да, товарищ Сталин, 11-я армия отошла восточнее Каунаса и Вильнюса, – кивнул Ватутин. – В 18.00 об этом доложил генерал Кузнецов. Отход войск продолжается.

– Это неправильные действия, товарищ Сталин! – громко сказал стоявший рядом с докладчиком нарком обороны.

– «Неправильные действия», – Сталин, вроде бы без акцентов, повторил слова маршала Тимошенко. Выдержав паузу, он добавил: – Значит, у комфронта Кузнецова есть достаточно сил и средств, чтобы отбросить немца назад?

– Да, есть, товарищ Сталин, – поддержали его Тимошенко и Ватутин. – Вчера мы подчинили командарму Морозову еще и 23-ю ордена Ленина стрелковую дивизию.

– Вот и готовьте директиву: «Силами трех дивизий, 23-й и 188-й стрелковых и 5-й танковой, нанести контрудар из района Ионавы с задачей вернуть Вильнюс, Каунас и перенести боевые действия на территорию Восточной Пруссии», – в голосе Сталина звучали повелительные нотки.

– Тяжелое положение сложилось в полосе Западного фронта. 3-я танковая группа Гота прорвала оборону 3-й армии Кузнецова, перерезала железную дорогу Вильнюс-Лида и продвигается к Минску, – продолжил доклад Ватутин. – Цель маневра – встретиться у столицы Белоруссии с 2-й танковой группой Гудериана и окружить главные силы Западного фронта.

– А что же предпринимает командование Западного фронта в ответ? Или комфронта Павлов ждет, когда немец замкнет кольцо окружения в районе Минска? – Сталин остановился рядом с «генштабистом». – Какие меры предпринимаются Наркоматом обороны, Генштабом?

Ватутин выпрямился, беглым взглядом окинул председателя СНК, снова наклонился над картой, произнес:

– Предпринимает, товарищ Сталин. – Карандаш генштабиста скользнул над картой, уперс я в южный фланг Западного фронта. – Выполняя директиву Ставки, генерал Павлов предпринял контрудар из района Кобрин-Пружаны силами 14-го мехкорпуса генерала Оборина под основание танкового клина Гудериана. Но успеха он не принес. Соединения находились в двадцати километрах друг от друга, и собрать их в мощный кулак не удалось.

– Товарищ Тимошенко, а что докладывают представите ли Ставки на Западном фронте, маршалы Шапошников и Кулик? – Председатель СНК не спеша подошел к своему рабочему столу и принялся на бивать табаком трубку.

– Сегодня удалось переговорить по телефону с маршалом Шапошниковым, товарищ Сталин, – ответил нарком обороны. – А от маршала Кулика никаких сообщений нет.

– Что предлагает товарищ Шапошников? – Сталин остановился рядом с наркомом обороны.

Тимошенко взял в руки указку, наклонился над картой.

– Он предложил комфронта Павлову сколотить мощную группировку в составе 6-го и 11-го мех корпусов и 6-го кавкорпуса во главе с генералом Болдиным и нанести контрудар в направлении сувалковского выступа.

– И что же, товарищ Тимошенко? Каков результат этого контрудара? – поставил новый вопрос председатель СНК.

– Это произошло вчера, во второй половине дня, товарищ Сталин, и результат нам пока неизвестен, – ответил нарком обороны.

– Что ж, обождем результатов контрудара, – в голосе председателя СНК послышалось какое-то удовлетворение.

В молчании, редко затягиваясь дымом, Сталин прошелся вдоль кабинета и как бы продолжил свою мысль:

– Принято, по-моему, верное решение. Раз немец имеет превосходство в силах, держит инициативу в своих руках, то наша задача упрощается. На до его измотать, используя единичные контрудары, обескровить в оборонительных боях у границы, выбить у него как можно больше танков, а потом подойдут резервы и докончат дело на его территории.

– Но вот беда, товарищ Сталин, – с горечью в голосе произнес Тимошенко. – Маршал Шапошников заболел, и если не выздоровеет, то его придется отзывать с фронта.

– Жалко, – согласился Сталин. – Похоже, что фронтовые нагрузки Борису Михайлович у уже не по плечу.

Он еще раз удалился в глубь кабинета, а на обратном пути снова привлек к разговору генерала Ватутина.

– Что нового у Кирпоноса, товарищ Ватутин?

– Упорные бои продолжаются в полосе обороны 5-й армии, товарищ Сталин. Стрелковые дивизии генерала Потапова отражают атаки танковых соединений генерала фон Клейста, которые прорвались на западный берег реки Стырь.

– От Жукова поступили какие-нибудь вести? – скользнув взглядом по карте, задал следующий вопрос председатель СНК.

– Нет, товарищ Сталин. Письменных донесений нет. Но нарком обороны вчера разговаривал с ним по телефону.

– Как товарищ Жуков оценивает обстановку у Кирпоноса? – вопрос относился уже к маршалу Тимошенко.

– По мнению Жукова, товарищ Сталин, в ближайшие двое-трое суток ожидается переход в наступление 11-й немецкой армии с территории Румынии. Главный удар она скорее всего нанесет в стык наших 18-й и 19-й армий.

– И это не обойдется без помощи румын?

– Наоборот, товарищ Сталин, – добавил генерал Ватутин. – 11-я армия немцев призвана помочь 3-й и 4-й румынским армиям форсировать Прут на широком фронте.

– Понятно. Товарищи Тимошенко и Ватутин свободны, – председатель СНК слегка приподнял руку и тем дал понять, что на этот раз разговор с ними закончен.

В полдень 26 июня в Тернополь Жукову позвонил Сталин:

– На Западном фронте сложилась крайне тяжелая обстановка, товарищ Жуков. Немец окружил часть фронтовых сил в районе Волковыска и Мостов и близок к захвату Минска. Непонятно, что происходит с Павловым. Маршал Шапошников приболел. Нам надо посоветоваться с вами. Не могли бы вы немедленно прилететь в Москву?

– Могу, товарищ Сталин. Вот уточню с Кирпоносом и Пуркаевым план дальнейших действий и выеду на аэродром.

Сталин опустил трубку на рычаг, не прощаясь.

Вечером Жуков прямо с аэродрома приехал в Кремль. У Сталина находились Тимошенко и Ватутин. За четверо суток войны оба они побледнели, осунулись. Перемен же в председателе СНК, по крайней мере внешних, начальник Генштаба не обнаружил.

– Немец спешит использовать преимущества и вынуждает нас к решительным действиям, – сказал он, когда Жуков остановился рядом с Тимошенко. – Подумайте и подскажите Политбюро ЦК, что надо предпринять в сложившейся обстановке?

– Товарищ Сталин, чтобы разобраться с обстановкой на Западном фронте, нам потребуется от сорока до пятидесяти минут, – не раздумывая, возразил генерал армии Жуков.

Сталин кивнул головой, а вслух негромко сказал:

– Хорошо, разбирайтесь. Доложите через сорок минут.

Через открытую дверь в другом конце кабинета военные прошли в соседнюю комнату. Жуков впервые вошел в это помещение и невольно осмотрелся вокруг. Казенная скромность ее убранства подкупала. Прямоугольный стол перед окнами. К нему прижато с обеих сторон по четыре жестких стула. Стены сплошь увешаны картами. Посередине на полу – глобус. Должно быть, эта комната и служила Сталину «домашним генеральным штабом».

Военные расположились вокруг стола и принялись за дело. Чтобы сэкономить время, Ватутин доложил обстановку на 18.00, обозначив положения наших войск. Острия двух синих стрел – танковых групп Гота и Гудериана – были уже несколько восточнее нашей группировки.

– То, что перед 2-й и 3-й танковыми группа ми поставлена именно такая задача, подтверждают взятые в плен танкисты, – дополнил Ватутина нарком обороны. – Мы должны исходить из сложившихся условий.

– А условия эти – хуже не придумаешь, – как бы продолжая мысль Тимошенко, сказал начальник Генштаба.

Нарком обороны взял со стола карандаш и медленно, от руки, пунктиром прочертил им по карте.

– Прорываться с боями на Новогрудок-Столбцы-Минск- не лучший вариант – снова попадут в «котел».

– По-моему, надо наносить два удара: один на юго-восток, через Слоним на Барановичи; второй – от Мостов в направлении Молодечно, – сказал Жуков. – Это затормозит на время продвижение 2-й и 3-й танковых групп к Смоленску.

– А как поступить с Минском? – на начальнике Генштаба остановились усталые глаза наркома обороны.

Как это ни было тяжело Жукову, ответ его был честным:

– Минск, Семен Константинович, придется оставить!

Маршал Тимошенко тяжело вздохнул, но возражать не стал, а, скорее по инерции, снова спросил:

– Оставим Минск, а где же задержим тогда врага?

– Решением Ставки необходимо срочно организовать новый рубеж обороны по реке Березина, – ответил Жуков.

Ватутин тут же дополнил начальника Генштаба:

– А резервные армии, выдвигаемые из глубины, надо располагать по Днепру. Не то через неделю будет поздно.

Это единое мнение военных и было доложено Политбюро ЦК. Не задавая вопросов, Сталин подумал некоторое время над картой и утвердил их предложения без изменений.

На седьмой день войны, перед докладом начальника Генштаба, Сталин впервые за говорил о необходимости своего обращения к народу. Возражений не последовало.

3 июля он выступил по радио с речью. И все советские люди нашли в ней ответ на главный вопрос – что надо делать. Они услышали из его уст сердечные слова: бороться надо за каждую пядь родной земли, до последней капли крови. Фашистам не должно достаться ни литра бензина, ни килограмма хлеба. Наступает сильный и коварный враг. Социалистическое Отечество в опасности! Каждый, кто может держать оружие, встань в ряды защитников Родины! Наше дело правое! Победа будет за нами!..

Только вступив в командование Западным фронтом, маршал Тимошенко воочию убедился в том, какое сложное наследство ему досталось. Тут бы не спеша разобраться, обсудить обстановку на Военном совете. А она действительно представлялась сложной, не предсказуемой.

Приближался телефонный разговор со Ставкой. Сталин потребует принципиальной оценки обстановки, спросит, когда будет остановлен немец по всему фронту?

Голос Сталина доносился издалека, глуше обычного:

– Товарищ Тимошенко. Как складываются у вас дела?

Командующий Западным фронтом ответил не сразу. Но сделав над собой усилие, он, внешне уверенно, сказал:

– Ничего хорошего, товарищ Сталин, сообщить не могу. У Шклова, Гудериан прорвал нашу оборону по Днепру и наступает на Кричев – Мстиславль – Починок – Ельня.

– Надо восстановить положение. Немца следует отбросить за Днепр, хотя это и Гудериан.

– Контратаковать нечем, товарищ Сталин. Полуразбитые 5-й и 7-й мехкорпуса приводят себя в порядок во втором эшелоне, но в них осталось очень мало танков.

– Ремезов, 13- я армия держит фронт у Рогачева? – резче обычного снова спросил председатель ГКО.

– Держит, товарищ Сталин.

– Учитывая это, силами 21-й армии Герасименко нанесите контрудар в направлении Бобруйска. Создайте угроз у танковой группе Гудериана. А для отражения атак против 20-й армии используйте силы Конева, прибывшие с Украины.

– Товарищ Сталин, прибывающие соединения 19-й армии целесообразнее использовать на стыке 22-й и 20-й армий. Резервов у фронта нет, подстраховать их нечем.

– До нас дошли сведения, что немец захватил Себеж и вот-вот окажется в Велиже и Демидове, в пределах Смоленской области. Это верные сведения? – снова задал вопрос председатель ГКО.

– Да, это верные сведения, товарищ Сталин. – Тут же нарком обороны добавил: – Взятые под Витебском пленные показали, что 7-й танковой дивизии Гота приказано обогнуть Смоленск и выйти в район Дорогобужа.