Битва ставок. Великое противостояние. 1941-1945

Достаточно противоречивой выглядела боевая обстановка в конце января в полосе наступления войск Западного фронта. В район десантирования 8-й и 201-й бригад 4-го воздушно-десантного корпуса у деревень Желанье и Озеречня юго-западнее Вязьмы пробились соединения 33-й армии и 1-го гвардейского кавкорпуса генералов Ефремова и Белова. Контрудары моторизованных соединений группы армий «Центр» с разных направлений отрезали их от основных сил Западного фронта, вынудив вести борьбу в окружении.

Затяжной, с проблематичными шансами, характер приобретала обстановка в полосе наступления войск Юго-Западного направления маршала Тимошенко. Боеспособные резервы к концу января истощились у обеих сторон. В то же время промышленный район Харькова, наряду с Донбассом и Крымом, оставался главной, ключевой заботой Ставки…

Тяжелые бои в центре советско-германского фронта, особо ожесточенные в районах Ржева, Сычевки и Юхнова, не снизили своего накала и в феврале. Переданные в состав Калининского фронта 3-я и 4-я ударные армии генералов Пуркаева и Еременко продолжали успешное наступление на Невель и Велиж. Взаимодействуя с ними, войска 22-й армии генерала Вострухова прорывались южнее в направлении Демидова и Смоленска. Соединения 39-й армии генерала Богданова, западнее Сычевки, наступали на Дорогобуж. Одновременно из района Юхнова на Вязьму наступали 1-й гвардейский кавкорпус Белова и 33-я армия Ефремова. 1 февраля они внезапно для противника продвинулись в северном направлении и завязали бои непосредственно за Вязьму.

Вечером 5 февраля нарком авиапромышленности Шахурин и Главный конструктор штурмовиков «Ил-2» Ильюшин по срочному вызов у прибыл и в Кремль. Сталин не спеша направился навстречу вошедшим.

Пожимая руку известному конструктору, он сказал:

– Товарищ Ильюшин, вы были правы, а мы нет.

– В чем именно, товарищ Сталин? – насторожился Главный конструктор штурмовиков.

– Я имею в виду вашу машину «Ил -2». Вы с самого начала предложили делать ее в двухместном варианте, а мы, не разобравшись, настояли на одноместном. А одноместным штурмовикам требуется прикрытие истребителей. Но истребителей у нас еще мало, не хватает.

Сказав так, Сталин повернулся к Шахурину:

– Надо, товарищ Шахурин, как можно быстрее вернуться к двухместному варианту «Ил-2». Несколько таких машин хорошо показали себя на фронте.

Нарком авиапромышленности возразил:

– Насколько я понимаю ситуацию, товарищ Сталин, сделать это будет очень и очень нелегко.

Наркома тут же поддержал Главный конструктор:

– Восстановление чертежей, оснастки, товарищ Сталин, займет довольно много времени.

– Делайте что хотите, но фронту нужны двухместные штурмовики. Требуется, товарищи, выполнить и еще одно важное условие – самолетов должно выпускаться не меньше, чем выпускалось до сих пор.

Берия вставил осторожную реплику:

– А где авиаторы наберут столько воздушных стрелков для двухместных штурмовиков, товарищ Сталин?

Сталин с вызовом ответил наркому внутренних дел:

– Этот вопрос, товарищ Берия, следует адресовать не товарищам Шахурину и Ильюшину, а ГКО, раз он ставит перед наркоматом авиапромышленности такую задачу.

– А как будет решен вопрос с бронелистами, товарищ Сталин? Их ведь сегодня не хватает? – искоса взгляну в на председателя ГКО, сказал Шахурин.

Сталин был готов к ответу и на этот трудный вопрос:

– Бронелисты есть на Кировском заводе в Ленинграде, товарищ Шахурин. Скоро войдет в строй железнодорожная ветка до Кобоны, и тогда мы сможем вывезти бронелисты оттуда на ваши заводы.

– Для проработки вопроса, товарищ Сталин, мне требуется четыре-пять дней, – твердо заявил Ильюшин.

– А я могу отпустить лишь трое суток, – возразил Сталин. – Не я, война нас торопит, товарищ Ильюшин.

Через трое суток Главный конструктор «Ил-2» вновь вместе с Шахуриным был вызван в Кремль. На этот раз Ильюшин привез чертежи и доложил Сталину, что конструкторами найдено решение, которое без всяких переделок и без потерь в количестве выпускаемых машин позволяет оборудовать за кабиной летчика и кабину стрелка-радиста.

Невзирая на очевидные обстоятельства истощения наступательных возможностей наших войск, Ставка продолжала требовать от командований фронтов наращивания ударов по отступающему врагу. При этом преследовалась стержневая цель – разгромить группировки противника в центре советско-германского фронта, не позволить ему провести перегруппировку сил для осуществления летнего наступления на Московском и Кавказском направлениях.

И директива Ставки от 16 февраля не явилась исключением в этом роде. Она потребовала от генерала армии Жукова мобилизовать все силы Калининского и Западного фронтов для разгрома группы армий «Центр». Перед его войсками ставилась важная задача: к 5 марта выйти на рубеж Оленино – река Днепр – Ельня и далее по реке Десна до Снопоти.

Для содействия войскам Западного фронта в разгроме Юхновской группировки 4-й армии Ставка подтвердила свое решение о десантировании севернее Масальска 4-го воздушно-десантного корпуса с частями усиления. В исключительно сложных погодных условиях в период с 16 по 24 февраля транспортная авиация резерва Ставк и совершила свыше шестисот самолето-вылетов, доставив в район сосредоточения почти семь с половиной тысяч десантников и полторы тысячи тюков с боеприпасами, вооружением и продовольствием.

Перешедшие в наступление 22-я, 30-я и 31-я армии Калининского фронта не смогли прорвать оборону 9-й армии. В тот же день, 17 февраля, Конев доложил Главкому Западного направления о полном окружении группировки войск 29-й армии Швецова и 11-го кавалерийского корпуса полковника Соколова в районе Сычевки.

Главком Западного направления мучительно искал причины столь трудного протекания наступательных операций и к началу третьей декады февраля пришел к выводу – наступление следует прекратить, войскам Калининского и Западного фронтов перейти к позиционной обороне, осуществить необходимую перегруппировку сил. Ставка, однако, с таким предложением Жукова не согласилась и потребовала продолжения наступления фронтов до последней возможности.

По мере усложнения ситуации в центре фронта, Ставка все больше внимания уделяла обстановке на его флангах. Ленинград со стороны Карельского перешейка и со стороны Урицка был прикрыт надежно. Резервом Ленинградского фронта оставалась Приморская оперативная группа, получающая подпитку со стороны Балтийского флота.

Поэтому в создавшихся условиях Верховный не видел другого пути для облегчения режима блокады Ленинграда, кроме как продолжения наступательных действий войск Волховского фронта. На войска генерала армии Мерецкова Ставка возлагала очень большие надежды. Когда наступление 4-й и 52-й армий генералов Иванова и Яковлева практически прекратилось, ее решением были введены в сражение 59-я и 2-я ударная армии генералов Галанина и Клыкова.

Продолжалась Крымская эпопея. Неоднократные попытки войск Крымского фронта Козлова прорваться через вражеские оборонительные порядки на рубеже Киет – Дальние Камыши успешно отражались войсками 11-й армии. Отчаянная борьба продолжалась здесь на протяжении всего февраля. Тут уж не приходилось думать о наступлении войск 51-й армии Львова на Джанкой и 44-й армии Первушина на Симферополь.

С новой силой в конце февраля разгорелись бои на левом крыле Западного фронта. К исходу 25 февраля войска 49-й и 50-й армий генералов Захаркина и Болдина сомкнули кольцо окружения вокруг 12-го армейского корпуса генерала Шрота в районе Юхнова. Наступление здесь было важным, но частным успехом наших войск, не повлиявшим на развитие фронтовой ситуации в районе Вязьмы.

Март выдался для Красной Армии очень сложным во всех отношениях. Войска устали, но продолжали наступать из последних сил, испытывая невероятные трудности, связанные с острой нехваткой боеприпасов. Именно в марте их выпуск опустился до самой низкой отметки за все минувшие месяцы войны. Не хватало и стрелкового оружия всех видов.

Нарастало напряжение чисто человеческого свойства в Ставке. Как только начальник Генштаба раскладывал на столе «оперативку» центрального участка фронта, Верховный тут же останавливался возле нее и кончиком мундштука обводил причудливую загогулину – линию фронта, огибающую со всех сторон Вязьму.

Далее следовал его традиционный вопрос начальнику Генштаба: «До каких пор войска Западного направления намерены мириться с такой фронтовой конфигурацией?» Он никак не хотел понять, что ни войска Калининского фронта уже не в состоянии преодолеть оставшиеся от Демидова до Смоленска пятьдесят километров, ни войска Западного фронта не могли сделать то же самое со стороны Кирова и Ельни.

Как-то повлиять на решение проблемы смыкания войск двух фронтов под Смоленском не могли и войска 33-й армии и 1-го гвардейского кавкорпуса генералов Ефремова и Белова. Они ушли вперед исключительно для решения «проблемы Вязьмы», а оказавшись в окружении, были в состоянии проводить лишь отдельные частные операции, опираясь на возрастающую поддержку смоленских партизан. Косвенно их активность способствовала усилиям войск 49-й и 50-й армий генералов Захаркина и Болдина в разгроме соединений 12-го армейского корпуса генерала Шрота в районе Юхнова.

Отчаянное сопротивление противника продолжалось более недели. Но к исходу 5 марта его судьба была решена. Только половине корпуса удалось вырваться из окружения и соединиться с основными силам и 4-й армии. Другая половина частично была уничтожена, а частично сдалась в плен.

Неоднократные настойчивые предложения командующего Западным направлением Жукова о необходимости остановиться и временно закрепиться на достигнутых рубежах категорически отклонялись Верховным. Напротив, директивой Ставки от 20 марта он вновь подтвердил свое требование о безусловном выполнении войсками ранее поставленных задач.

Вечером 21 марта генерал армии Жуков позвонил маршалу Шапошникову. Он понимал, что ближайший советник Верховного не станет принимать самостоятельное решение в части оперативных действий фронтов, но мнение на этот счет обязательно выскажет. К тому же каждый из них – и Шапошников, и Жуков – имел «свою дистанцию» в отношении Верховного. У начальника Генштаба она была намного «короче».

– Борис Михайлович, неужели товарищ Сталин не понимает, что наступательные возможности наших фронтов исчерпаны и войскам пора остановиться?

Шапошников выразил свое искреннее согласие:

– Георгий Константинович, разделяю вашу точку зрения. Настало время проводить активную стратегическую оборону, чтобы измотать врага. но товарищ Сталин требует продолжения наступления.

– Зная состояние наших войск, думать иначе сегодня уже нельзя, Борис Михайлович, – решительно заявил Жуков. – Мы продолжаем наступление, не имея численного превосходства над противником ни в чем. К тому же ясно, что наши союзники «вторым фронтом» долго еще нам не помогут.

– Товарищ Сталин тоже не верит в реальность «второго фронта», – согласился Шапошников. – Без их поддержки мы должны исповедовать активную оборону. До середины лета накопить резервы, а затем перейти в решительное контрнаступление на двух-трех стратегических направлениях: