Иисус: История просветления

Мария посмеивалась над ним — конечно, не в глаза.

— Ты же понимаешь, что он замышляет, верно? Строит грандиозные планы. Мы с тобой для него — лишь вехи на пути к великому успеху.

Она считала Иуду опасным мечтателем.

Иисус перестал искать во всем знаки, однако одно событие ему крепко запомнилось. Это случилось на четвертый день пути из Иерусалима. Путники шли по глубокой расщелине, и что-то заставило юношу посмотреть вверх. Над головой нависал камень, формой напоминавший лицо старца. Иисус пожал плечами — и не потому, что этот камень очень уж походил на голову каменного великана, с усами и бородой. Просто он уже видел это лицо два дня назад, а значит, они ходят кругами.

— Глядите! — окликнул юноша своих товарищей. — Моисей!

Мария проследила за его жестом.

— Ты так назвал эту каменюку? — Она нахмурилась. — Я, кажется, ее уже видела.

Иуда, который, как обычно, шагал впереди, оглянулся через плечо. Он успел привыкнуть к тому, что Иисус и Мария о чем-то негромко переговариваются. Мария метнула в него обвиняющий взгляд, но Иисус тронул женщину за плечо, предостерегая, и она промолчала. Она утратила всякое доверие к Иуде и шла за ним только из-за Иисуса.

— Убежим, когда решишься, — прошептала Мария. — Но не тяни слишком долго, иначе я уйду одна.

Как и положено иудею, Иисус знал, что пути Господни неисповедимы (равно как и планы Иуды, подумалось юноше); когда его народ сорок нет бродил по пустыне, кто в конце концов их спас? В Писании говорится, что с небес пала манна, которой они подкрепили свои силы, но Иисус догадывался, что скитальцев вела не пища земная, пусть и павшая с небес. Их вело видение Моисея. А тот знал, что любое деяние, стороннему глазу пусть мнящееся бессмысленным, предначертано свыше. Избранный народ не заблудился в пустыне, он растерялся перед загадкой, и ключ к этой загадке Господь даровал лишь немногим достойным. Отсюда следовало, что Иуда — не просто мечтатель, а пытается разгадать замысел Бога. Но сумеет ли он это сделать? Узнать наверняка не было ни малейшей возможности, однако когда Иисус во второй раз увидел скалу-Моисея, его словно ударили мешком по голове. Ну конечно! Бог попустит им плутать, пока они не прозреют. Это их испытание.

Спора по поводу того, вправду ли они ходят кругами, не разгорелось. Путники молча шагали друг за другом день напролет. На следующий день наступил шаббат, первый за время пути. Неподвижные воды Мертвого моря отливали свинцом под мрачным небом. Когда дневной свет померк, путники присели поблизости от тропы. Закон запрещал продолжать путь с наступлением темноты. Внезапно с севера налетел ветер, порывистый, пронизывающий, заставивший искать укрытие.

— Скорее! — крикнул Иуда. Зарядивший частый дождь почти мгновенно промочил одежды. Иуда указал на видневшийся неподалеку сарай, и путники бросились к спасительному укрытию, возведенному, должно быть, местными крестьянами от непогоды.

Мария достала остатки еды, а также свечу.

— Тебе решать, — сказала она Иисусу.

Шаббат всегда начинался с того, что женщина, мать или дочь, зажигала две свечи — или одну, если семья бедствовала. Иисус помедлил с ответом, потом кивнул. Мария поставила свечу на землю и бросила сдвинувшему брови Иуде:

— Отвернись, если не нравится. А мы должны соблюдать Закон.

Женщина чиркнула кресалом, которое прихватила с собой из Иерусалима. Но ветер, проникавший в щели и задувавший внутрь, мешал искрам воспламениться. Иуда несколько минут снисходительно наблюдал за ее усилиями.

— Дай сюда, — проворчал он наконец, но когда потянулся за кресалом, Иисус уверенно отодвинул его руку.

— Скажи мне, для чего мы это делаем? — спросил юноша.

— Не зли меня, ребе, — прорычал Иуда. — Тут холодно и мерзко, но мы хотя бы можем помолиться.

— Зачем? — произнес Иисус, качая головой.

— Что «зачем»? Зачем свеча? Зачем шаббат? Не смеши, наш народ всегда так делал.

— Шаббат призван напоминать, что мы избраны.

Иуда явно собирался дать Иисусу резкую отповедь, но очередной порыв ветра вдруг распахнул хлипкую дверцу сарая. Та ударила Иуду в спину, а его одежда, и без того мокрая, мигом прилипла к телу. Иуда разъярился окончательно.

— Хватит меня поучать! — крикнул он, выбил свечу из рук Марии и захлопнул дверцу. — Закон нам больше не указ. Ты и эта, — слово «блудница» он больше произносить не смел, — вы живете грезами. Очнитесь, да поскорее, иначе мы все замерзнем до смерти.

— Нам не дано знать час своей смерти, — откликнулся Иисус. — Шаббат — наша жизнь. Мы эткладываем все дела, чтобы вспомнить о заключенном завете. — Голос юноши дрогнул. Он сожалел, что приходится напоминать Иуде об основах вероучения.

Иуда совсем взбеленился.

— Да один взмах римского клинка, и ты навеки забудешь о своем завете! Сколько свечей спасут тебя, ребе?

— Нас спасет Бог, — твердо произнес Иисус.

— И с какой же стати, коли до нас никому нет дела? Не надейся, обормот!

— Я дам ему основание нас спасти, прямо сейчас.

Иуда только махнул рукой. Он молча наблюдал, как Иисус ползает в темноте на четвереньках, разыскивая свечу. Когда юноша все-таки ее нашел, Мария вытерла запачкавшийся восковой столбик и вновь принялась высекать искры. На сей раз ей сопутствовала удача, пламя занялось, а мгновение спустя женщина уже молилась. «Благословен Господь, Бог наш, правитель мира сего, который даровал нам заповеди свои и повелел нам зажигать огни шаббата. Аминь».

Из осторожности она читала молитву негромко. Иисус опустился на колени рядом с ней, ожидая, что Иуда вот-вот разразится проклятиями, но тот забился в угол и обхватил голову руками.

— Руах Адонай, — прошептал Иисус, взывая к дыханию Господа, которое всякий день нисходит на праведного иудея. Иуда, если и слышал эти слова, головы не поднял. Скорее всего, завывавший снаружи ветер заглушил для него голос юноши.

Утро началось с причитания женщин. Их пронзительные вопли разбудили Иисуса и Иуду. Обоих знобило от ночлега в сырой одежде на сырой земле. Мужчины недоуменно переглянулись. Мария исчезла, и вряд ли это она плакала снаружи — отчетливо различалось несколько голосов.

Тут дверца распахнулась, в сарай вошла Мария и поманила мужчин за собой.

— Они в беде. Идем, сами все увидите.

Выйдя следом за женщиной из сарая, мужчины увидели в сотне шагов от укрытия крестьянскую повозку. Под ней во время ночной бури пряталось целое семейство. Должно быть, осел, запряженный в повозку, испугался дождя и ветра — он оборвал поводья и ускакал прочь.

— Чем мы можем помочь? — спросила Мария.

Женщины плачем пытались вернуть осла, но тот и не думал возвращаться, скакал дальше, попутно срывая редкие травинки.

— Ничего, — ответил Иуда. — Это их беда.

Он рассуждал в соответствии с Законом. Будь среди них язычник, он мог бы поймать осла, не совершая греховного поступка. Но поскольку наступил шаббат, в который иудеям запрещены любые дела, двое мужчин с повозки, похоже, отец и сын, лишь беспомощно наблюдали за убегающим животным.

— Я его поймаю, — неожиданно вызвался Иисус.

Мария хотела было его удержать, но юноша уклонился от ее руки и припустил наперерез ослу. Старый, послушный, тот позволил чужаку приблизиться и перехватить оборванные постромки. Миг спустя юноша уже вел животное обратно.

— Все в порядке, — сказал он Марии и повернулся к Иуде. — Я прислушался к тебе. Разве ты не говорил, что мы вне Закона?

Семейство приняло осла неохотно; было видно, что старшего мужчину распирает гнев.

Иисус указал на козленка, привязанного позади повозки.

— Отдайте его мне. В ближайшем селении я принесу его в жертву. — Крестьянин почесал в затылке, переглянулся с женой. — А мясо отдам вам, обещаю.

Это предложение нисколько не утишило подозрения крестьянина — пожалуй, наоборот, усилило.

— Твоя голова, — произнесла жена крестьянина, нарушая напряженную тишину.

Иисус ощупал голову. Надо лбом вздулась большая шишка. Прикосновение причинило боль, но он не помнил, чтобы обо что-то ударялся.

— Ерунда, — сказал юноша.

— Позволь мне позаботиться. Моя забота искупит твой грех, — настаивала крестьянка.

Мария с Иудой молчали, не желая вмешиваться, так что когда повозка тронулась дальше, Иисус лежал на ее днище. Крестьянка намазала ему голову каким-то снадобьем, которое пахло поистине омерзительно, а когда она перевязала шишку тряпицей, Иисус моргнул от боли.

— Прости, — прошептала женщина и слегка ослабила повязку.

Не спрашивая разрешения присоединиться, Иуда и Мария двинулись следом за повозкой. Они шли на почтительном удалении, так что несколько минут спустя мужчины в повозке перестали оборачиваться на них и предостерегающе поводить руками.

Иисус тем временем сел, и мир вдруг поплыл перед его глазами. Затем возник целый рой черных пятнышек, подобных летней мошкаре. Юноша слишком поздно сообразил, что теряет сознание. Рой пятнышек сделался гуще, и тут Иисус внезапно вспомнил, откуда у него шишка. На память пришли старуха во дворе храма и венец из терна. Шипы оцарапали кожу, едва заметно; он никак не ожидал такого подвоха. На миг он словно воочию увидел розовые цветы, услышал старческий смешок, а затем пала тьма...

Часть вторая ЧУДОТВОРЕЦ