Иисус: История просветления

Глава 15. Свет мира

После того как Иисус покинул мою обитель, мне оставалось лишь следить за ним издалека. Рассказы о нем весьма разнятся, а я поведаю о том, что видел сам.

Двое верховых следовали течению Иордана через пустыню, по которой река вилась, точно громадная пятнистая змея. Эти двое держали путь на север от Иерусалима, к Тиберии, пышной столице, в которой проводил разгульные дни и ночи лишенный реальной власти царь Ирод. На самом деле он не правил, а был куклой, за ниточки которой дергали римляне.

— Смотри, вон там. Что это? — Один из верховых, сухощавый римский ветеран-конник по имени Лин похвалялся, будто происходит из патрицианского рода, но на деле родился на задворках Остии, городка, близ которого Тибр выносит в море свои воды и портовую грязь.

— Где? — спросил второй всадник, иудей, разморенный жарой и потому слегка отставший.

Лин молча ткнул пальцем в сторону брода вверх по течению реки: с обоих берегов к воде полого спускались каменистые скаты.

— Неприятности? — уточнил он негромко. Его правая рука, облаченная в кожаную рукавицу с медными заклепками, указывала на группу местных жителей, собравшихся у брода. Эти люди просто стояли у реки, а их скота нигде не было видно.

— Это не мятежники, — проговорил иудеи. — Те не дерзнули бы показываться в открытую. И потом, с ними женщины и дети.

Иудей — наш старый знакомый Иуда — позволил себе усмехнуться. Лин разъярился из-за такого пустяка, как местные крестьяне в его излюбленной ивовой роще! Вдоль Иордана таких рощ было в изобилии, но именно в этой Лин скрывался от Ирода.

Раз в месяц Лину с Иудой поручали доставить в Тиберию дань Ироду. Большую часть дани составляли доходы храмовых менял, и первосвященник Каиафа велел Иуде не спускать глаз с этих денег. Л римляне, подозревавшие всех и вся, настояли на том, что Иуду должен сопровождать их человек.

Иуда ездил этой дорогой много раз, и всегда все повторялось: едва показывался брод, Лин принимался зевать и объявлял, что не прочь вздремнуть вон в той рощице. Иуда соглашался, потом долго лежал с закрытыми глазами, а римлянин, убедившись, что напарник спит, поднимался, доставал из седельных мешков пригоршню серебряных монет и прятал их за пазухой. До сего дня Каиафа списывал недостачу на неизбежные потери и советовал Иуде: «Заставь его поделиться с тобой, а в следующий раз мы увеличим сумму».

Однако Иуду подобные проделки интересовали не слишком. Ему потребовалось почти пять лет, чтобы проникнуть в храмовую стражу. Время от времени он хвалился сам себе: вот чего при желании может добиться бывший мятежник. Большинство прежних товарищей по отряду Симона за эти годы погибли в бесплодных набегах. Увы, зелоты обречены.

— Поехали, — сказа Иуда. — Я вижу лягушек, плещущихся в грязи. Вы, римляне, верите, что лягушки — исчадия преисподней. Может, где-нибудь поблизости вход в ад?

— Лягушек? — переспросил Лин, его глаза сузились. — Ты что, смеешься надо мной? — Тут и он увидел местных в воде. — Л почему они моются здесь? По-моему, у вас есть особые места для омовений.

— Да, миквы, — подтвердил Иуда. — Честно говоря, не знаю.

Он не стал делиться с Лином тем, что лишь недавно услышал сам, — вестями насчет нового обычая совершать омовение в открытых водоемах. Это называлось «креститься». Начиналось все с тайных омовений в холмах, но постепенно обычай распространился и укрепился.

— Они смывают грехи. Так говорят.

— Почему бы просто не принести жертву в храме, как делают все? — проворчал Лин и упрежда-юще вскинул руку. — Не надо, не объясняй. Никто вас, иудеев, не понимает, особенно вы сами.

— Это точно, — согласился Иуда, подождал, пока Лин немного успокоится, и предложил: — Поезжай вперед, а я напою коня. Того и гляди с ног свалится от жары.

Лин помешкал. В одиночестве куда сподручнее потрошить мешки, однако ему казалось, что с этим новым обычаем что-то не так. Все больше и больше иудеев приходили к рекам смывать грехи, якобы готовясь к пришествию некоего полководца, который поведет их на Иерусалим. С другой стороны, разве способен один солдат (даже с иудеем, который верен, как кошка при казарме) справиться с двумя или тремя десятками местных, пусть они и не прячут ножи под рубахами?

— Уверен? — спросил Лин.

— Я же иудей, и они иудеи. Без тебя мне будет гораздо спокойнее.

Лин дернул поводья и направил коня в сторону от брода. Местные продолжали мыться; ими явно предводительствовал кудлатый человек с густой бородой, стоявший по пояс в воде. Вот он подозвал к себе мальчика и окунул того в воду с головой. Мальчик вынырнул с довольной улыбкой.

— Грязные животные! — процедил Лин.

Иуда тем временем хотел было спешиться, но тут заметил, что к нему идет мужчина, прежде сидевший под деревьями на берегу. Его волосы и борода были мокрыми от купания.

Сколько лет прошло? Впрочем, время не имело значения. Иуда узнал бы Иисуса даже в кромешной тьме.

— Не трудись, — сказал Иисус. — Ты поедешь, а я пойду рядом.

Иуда откинулся в седле, покосился на тех, кто остался в тени деревьев. Все они стояли на коленях и истово молились.

— Смотрю, ты нашел себе приятелей, — ядовито проговорил он.

— А ты удрал от убийц.

Иуда кивнул и пустил коня неспешным шагом. Из-под копыт вылетали облачка пыли. Иисус шел рядом, держась за поводья. В его взгляде не было упрека — да если бы и был, Иуда ни о чем не сожалел.

— Это ты их крестишь?

— Нет, не я. Мой родич. Люди верят, что он святой. Некоторые даже твердят, будто он мессия.

— Это у вас семейное, значит. — Иуда фыркнул.

— Наша встреча не случайна, — печально произнес Иисус, не поднимая головы. - Я должен поговорить с тобой.

— О чем? Разве я для тебя опасен? — В голосе Иуды прозвучала горечь, удивившая его самого.

— Я уже предлагал тебе спасение, но ты его не принял. — Иисус словно вел дружескую беседу. — Я знаю, почему ты отказался. Внутри тебя шла война. Ты примирился с собой?

— Эй, хватит! — Иуда приподнялся в седле. — Проваливай обратно к тем глупцам, которые тебе верят.

— Откуда тебе знать, что ты не из них? — Иисус говорил кротко, однако Иуда ощутил нарастающее раздражение. Его сердце словно пронзил черный коготь. — Война должна завершиться, Иуда. Времени почти не осталось. Ты отмечен смертью. Прими меня, и я тебя спасу. Прими сейчас, иначе будет поздно.

Иуда молчал, не находя слов для ответа. Боль в груди сделалась резче. Верно, Иисус наложил на него заклятие, чтобы подчинить. Или же Лин подсыпал яда в вино, чтобы избавиться от лишних глаз... Кровь отхлынула от лица Иуды, он съежился в седле, не в состоянии хотя бы шевельнуться.

Иисус протянул руку и коснулся груди Иуды. Боль сразу же утихла, коготь будто вытащили.

— Ты не веришь мне, — сказал Иисус. — Оглянись.

Иуда обернулся и увидел всего-навсего песчаный вихрь, плясавший над землей. В здешних краях это было привычное зрелище — безобидный круговорот пыли, песка и веток.

— Подумаешь, — вымолвил Иуда. Он знал, что Иисус обладает особой силой, так что вызвать вихрь ему наверняка труда не составляет.

— Ты не понимаешь. Смотри же! — Иисус устремил взгляд на вихрь, а тот вдруг завертелся яростнее прежнего и вырос в размерах. Мгновение спустя он раздулся настолько, что конь Иуды испуганно шарахнулся в сторону. Песок летел животному в глаза, забивал ноздри. А Иисусу пришлось перейти на крик, чтобы быть услышанным: — Внемли, Иуда! Я люблю тебя, и ты должен меня принять!

Иуда был поражен, однако избавиться от былого высокомерия оказалось непросто.

— Все промышляешь чудесами? Это всего лишь ветер. Он вот-вот спадет.

Тут послышался странный звук, что-то наподобие душераздирающего вопля, и звук этот исходил изнутри вихря. Конь Иуды встал на дыбы и сбросил седока. Иуда рухнул наземь и будто ослеп от пыли.

— Чтоб тебе пусто было! — воскликнул он в сердцах, потянулся за поводьями, но его пальцы ухватили пустоту. Конь ускакал, словно растворился в знойном мареве, как те волшебные лошади, которых творят бродячие маги.

Вихрь между тем все рос и рос, а Иисус помог Иуде подняться.

— Сатана не вправе владеть тобой! — крикнул он Иуде в ухо. — Препоручи душу Богу! Прими меня!

Даже перед лицом смерти Иуда остался самим собой. Он раскрыл было рот, чтобы отказаться, но Иисус внезапно выпрямился и широко раскинул руки. Ладони его начали светиться, словно свечи, чье пламя разгоралось все ярче. Свет сделался нестерпимым для глаз, а затем из ладоней выметнулись ослепительные лучи.

Иисус промолвил:

— Я Единый. Бог не отверг тебя в милости своей.

Иуда повалился лицом в пыль. Он отчетливо слышал слова Иисуса, несмотря на завывания ветра и вопли, доносившиеся изнутри вихря.

— Принимаю, — простонал он и потерял сознание.

Иисус даже не посмотрел на него. Песчаный вихрь набрал такую силу, что мог бы подхватить и унести лошадь. Иисус повернулся и твердой поступью направился к вихрю. Ступил внутрь, где оказалось на удивление спокойно, огляделся, воздел руки; свет, исходивший из его ладоней, потускнел.

— Повелеваю тебе — затихни! — произнес юноша, и свет его ладоней сделался ярче.

Вихрь заворчал, в пелене песка и пыли возникли два алых глаза. Затем проступили очертания фигуры, почти человеческой, как в тот раз, когда Иисус впервые встретился с Врагом лицом к лицу.

— Повелеваю! — повторил Иисус. — Я знаю, ты пришел, чтобы затушить свет мира.

Сатана, как ни старался, не сумел сдвинуть с места Иисуса. Призрачная фигура качнулась и насмешливо сказала:

— Склоняюсь пред тобой, господин. Позволь служить тебе.

— И чем же демон может мне послужить?

Оглянись.

Иисус послушался. Пелена песка и пыли куда-то исчезла, взорам явилось неожиданное зрелище. Он словно вознесся в небо на спине орла, под ногами раскинулась Палестина, от края до края. Иисус увидел Галилейское озеро, лазоревый яхонт, сверкающий в лучах солнца и окаймленный зелеными холмами и полями.

Все твое.

Иисус покачал головой.

— Какое мне дело до этого? Я не вижу ничего настоящего. — Его окатило, будто волной, сердитым недоумением. — И ты — настоящий ли? — Он раскинул руки, и его ладони исторгли свет. — Что еще ты можешь мне дать?

Я могу научить тебя делать хлеб из камней, В мире не останется голодных. Ты накормишь толпы людские.

— И что с того? Ты же похитишь их души.

Картина изменилась. Иисус очутился на макушке высочайшей из башен Иерусалимского храма. Земля была так далеко, что голова кружилась от высоты. Паломники и жертвователи казались черными точками.

Я сброшу тебя вниз, и ты умрешь. Это для тебя настоящее? Или ты веришь, что Бог тебя спасет?

— Мой Отец не станет вмешиваться. Если ты кинешь меня к нарисованным львам, разве захочу я спасения? — Иисус снова вскинул руку, и свет, вырвавшийся из его ладони, был таким ярким, что Сатана — призрачная, зыбкая фигура — отшатнулся. На миг установилась оглушительная тишина, в следующее мгновение сменившаяся грохотом. - - Отрекись от своей гордыни! Или свет Господа испепелит тебя!

Пылевой вихрь яростно задрожал — так дергается змея, если стиснуть ее в руке. Иисус закрыл глаза и начал представлять себе мир. Сперва он вообразил Назарет, а когда перед мысленным взором возник каждый дом, наполнил все ярким светом из своих ладоней.