Иисус: История просветления

Глава 6. Пустыня и молитва

Трое беглецов решили двигаться к Мертвому морю. Иуда поначалу не хотел идти на юг — мол, кто в здравом рассудке согласится прятаться в выжженных солнцем убогих деревушках на бесплодных берегах?

— Есть-то мы что будем, а? Соль, что ли? Тамошние крестьяне год из года едва выживают.

Кроме того, продолжал он, римляне прочно утвердились в тех краях и набирают среди отчаявшихся лазутчиков и доносчиков.

— Там мы повстанцев не найдем, и никто нас не укроет. Зато на севере нам всяко дадут приют.

— На севере зелоты, которые нас убьют, — напомнил ему Иисус.

— Может быть, — согласился Иуда, — а может, и нет. Вдруг их посланец не сумел убежать? Вдруг он гниет себе в Пилатовой темнице?

Они сидели у костра в заросшем кустарником овраге, и с дороги их вряд ли кто мог заметить. Иерусалим остался в дне пути, и Господь покуда был милостив к беглецам: ни один из повстречавшихся по дороге римских дозоров не удостоил троих путников сколько-нибудь пристального внимания.

Женщина назвалась Марией, как и мать Иисуса. До сих пор она не принимала участия в разговорах мужчин, держалась скромно, как ей и подобало, собирала хворост для костра, готовила отвары из диких трав, варила в котелке, который кто-то бросил на обочине, а она подобрала, и молча слушала.

Но теперь Мария вмешалась в спор.

— В Галилее слишком опасно. Где зреет мятеж, там всегда доносчики. Чем меньше народу, тем лучше. — Мужчины воззрились на нее, но она не смутилась, наоборот, гордо вскинула голову. — Что смотрите? Да, у меня есть и голос, и мозги. Вспомните, кто вытащил вас из города.

— Да неужели?! — вспылил Иуда. — Много ли надо мозгов, чтобы творить блуд?

— Достаточно вот для этого. — Мария поддернула подол, и послышался звон монет, зашитых внутри.

Иуда вскочил.

— У тебя есть деньги? Так чего же мы рыскаем по холмам, точно звери? Пошли на постоялый двор! Давай сюда.

Мария покачала головой.

— Я храню их на черный день. Может, нам придется себя выкупать. Что ты предпочтешь — ночь в постели или свободу?

Иуда окинул женщину свирепым взглядом, но промолчал. В ее словах заключалась истина. Рано или поздно их могут задержать, и тогда лишь деньги, врученные надзирателю, помогут им освободиться. Поэтому тратить их не имеет смысла.

Ночь они провели в овраге, по очереди поднимаясь, чтобы подложить веток в костер. Мария устроилась довольно далеко от мужчин, и Иуда, воспользовался этим, чтобы все-таки уговорить Иисуса пойти в Галилею. Впрочем, Иисус отказался его слушать. Раз у Марии есть деньги и она готова выполнять всю подсобную работу, к чему разделяться? Иуда поворчал, но в конце концов смирился.

— Ладно, будь по-твоему. Приглядывай за костром, а я пошел спать.

Иисус не стал возражать и подсел к костру, время от времени настороженно озираясь. В здешних бесплодных местах нередко встречались лихие люди — разбойники, те, кто скрывался от преследований, не желавшие платить подати и прочие, с дурными, как выражались римляне, наклонностями.

Поутру они направились на юго-восток.

Каждый вечер перед путниками вставала необходимость подыскать место для ночлега. В любой деревне двое мужчин и женщина неминуемо вызвали бы подозрения. Поэтому стан разбивали поодаль от селений, а Мария шла на рынок за едой. Деньгами она не разбрасывалась — ведь троим взрослым вполне достаточно вчерашнего хлеба и рыбьих хвостов, которые обходятся не дороже шекеля. На рынке ей неохотно показывали товар, а затем прогоняли прочь, чтобы не оскверняла лотки, — в своем ремесле Мария не сознавалась, но ее выдавали манера держаться, прямой взгляд и следы черной краски вокруг глаз.

— Пусть пялятся, — говорила Мария. — Совсем недавно я делала все, чтобы привлекать мужские взоры.

Ей отчаянно хотелось навсегда забыть об Иерусалиме. Впрочем, она уже не была той деревенской простушкой, которая когда-то попала в город. Кожа рук, гладкая от мазей и настойки из алоэ, на пальцах кольца, в мочке одного уха маленькая золотая серьга — все это требовалось в ее ремесле, чтобы мужчины почаще заглядывались. Высокая, с бледной, почти прозрачной кожей, она частенько удостаивалась оценивающих взглядов и научилась терпеливо сносить презрение женщин и злобные насмешки мужчин.

— Все прочие торгуют товаром, — обронила она как-то. — А я — сама себе товар.

Прежде чем покинуть пределы Иерусалима в компании Марии, Иисус заставил ее пообещать, что она больше не станет предлагать себя. Иуда проворчал, что идти с нею рядом — и то грех. Если следовать Закону, мужчинам не следовало бы питаться вместе с ней или позволять ей готовить.

Мария рассмеялась.

— Останешься голодным, но не нарушишь Закон? Оглянись-ка. Здесь редко встретишь фарисеев, которые тебя попрекнут.

Она держалась независимо, однако отчуждение со стороны спутников ее все же беспокоило. Однаджды вечером она призналась Иисусу:

— Иуда никак не решит, относиться ко мне как к женщине или как к прокаженной. Будь я прокаженной, его бы не подмывало дотронуться до меня.

Должно быть, на лице Иисуса отразилось изумление, потому что женщина негромко прибавила:

— Лишь на тебя мои надежды. Ты способен отличить грешника от греха.

— Мы с Иудой вместе, — возразил Иисус. --Поодиночке от нас толку мало.

Мария понимающе улыбнулась.

— Милый юноша, не притворяйся. — И неожиданно взяла Иисуса за руку, да так крепко, что он не смог высвободиться. — Скажи, чем моя рука отличается от руки твоей матери или сестры? Все мы касаемся друг друга, но почему-то некоторые верят, что это грех.

Заметив смущение юноши, она отпустила его руку.

— Что ж, ты меня не выбранил, а значит, тобой владеют сомнения.

— И что в том хорошего? — угрюмо спросил Иисус.

Мария встала.

— Жизнь больше, чем Закон. Ты еще молод, но скоро это поймешь. — Прозвучало снисходительно, и женщина ушла к протекавшему поблизости ручью, чтобы умыться, не добавив ни слова. Однако позднее той ночью Иисус вдруг проснулся от того, что Мария дотронулась до его руки.

— Вот, — прошептала женщина, вкладывая ему в ладонь узелок с деньгами. — Храни. Отдашь, когда я попрошу. И ему не говори.

— Почему ты мне доверилась? — спросил Иисус.

— Не знаю. Быть может, я иду с двумя ворами. — И она отодвинулась, оставив Иисуса размышлять над услышанным.

Несколько дней спустя Иисус задал Марии следующий вопрос.

— Тебя заставляли сходиться с мужчинами. На самом деле ты не?..

Женщина покачала головой.

— Всякое бывало.

Ее история оказалась короткой и простой. Когда Мария вошла в возраст, ее помолвили с подмастерьем золотых дел мастера. Юноша был увлечен работой, часами просиживал в мастерской, выделывая затейливые ожерелья и культовые узоры. А накануне того дня, когда должна была состояться свадьба, в лавку ворвались римляне, обвинившие мастера в том, что он подделывает имперские монеты. У владельца был выбор — выдать мнимого виновного или угодить в тюрьму вместе со всеми работниками. В итоге он принес в жертву Иону, младшего из подмастерьев и жениха Марии.

— Иона не справился, — проговорила Мария. — Я запомнила его в слезах. И ты тоже можешь сломаться.

Как ни удивительно, в ее словах прозвучало едва ли не восхищение.

Когда Иону признали виновным, поддерживать отношения с Марией стало слишком опасно, люди от нее отвернулись. И потому она убежала в Иерусалим, бросив приданое, чтобы младшей сестре было с чем выходить замуж.

— В городе меня быстро приметил сводник, завлек к себе, пару дней поучил уму-разуму кулаками, а потом пристроил к делу. Свободных среди блудниц не встретишь. Это случилось полгода назад. Я выжидала и готовилась к побегу. — Мария вопросительно посмотрела на Иисуса. — Как ты догадался?

— Я заглянул за завесу, которую ты раскинула перед всеми.

Женщина не нашлась с ответом.

— О чем это вы тут болтаете? — подозрительно осведомился Иуда, вернувшийся с обхода окрестностей. От рыбьих хвостов и плесневелого хлеба его чрево взбунтовалось, и потому он предпочел искать пищу самостоятельно. Несколько дней назад он наткнулся на пчелиные соты и полакомился медом, ценой многочисленных укусов, от которых его лицо изрядно раздулось. На сей раз он принес с десяток плодов лесной яблони. Плюхнувшись наземь, он поделился своей находкой со спутниками.

— Мы говорили о тебе, — сказала Мария, устремив на Иуду невинный взор. — Ты ведь хочешь избавиться от меня, но никак не выберешь миг, чтобы потолковать об этом с мальчиком.

И прежде чем Иисус успел возразить, прибавила:

— А ты не знал, что он считает тебя глупым мальчишкой? Несмышленышем?

— Хватит! — воскликнул Иуда, вытянул свою длинную смуглую руку и ударил женщину так, что та повалилась навзничь. Мария коротко вскрикнула и затихла.

Иисус нагнулся и подобрал ее долю яблок, раскатившихся в пыли. Отер подолом рубахи и протянул женщине.

— Держи. Из-за меня не стоит голодать. — Потом повернулся к Иуде и произнес, не повышая голоса: — Напомни-ка, чем ты лучше нее? Ты водишься с преступниками, из-за тебя в святом месте погиб невинный. Может, это тебе стоит постыдиться?

Иуда подбоченился.

— Да как ты смеешь? Я делаю все во имя Господа!

— Значит, тебе ведомо, что есть грех, а что — нет? — Иисус пожал плечами. — Как и ей, между прочим.

Иуда презрительно фыркнул.

— Невинная блудница? Спасибо за урок, ребе.

Поели в молчании, а скоро настала пора двигаться дальше. Идти по дикой местности казалось безопаснее, чем по дороге, на которой промышляли разбойники. И потому они выбрали путь сквозь кустарник, вдоль каменистого русла, истосковавшегося по воде.

Когда Иуда отошел достаточно далеко, Иисус промолвил:

— Больше он тебя не потревожит.

— Почему? Он же тебе не поверил, — отозвалась Мария. — Я знаю таких, как он. Если я виновна, значит, его собственные грехи не столь уж велики.

— Он начал меня опасаться, — сказал Иисус.

— С чего бы это? — удивилась Мария. — Никогда не видела, чтобы ягненок загрыз волка. Знаешь, я взяла пару камней, чтобы отбиваться...

Иисус покровительственно улыбнулся.

— Я его раскусил. Ему нужно, чтобы за ним следовали. А я, случись что, пригрожу, что уйду.

Им предстояла дальняя дорога до той поры, когда они наконец окажутся под приветливым кровом. И все трое прятали свои лица от Бога. И сейчас ничто не отделяло их от убийц, самаритян и всех отчаявшихся и отверженных на земле.

Довольно быстро они отказались от бездорожья в пользу тропинок, что вели в нужном направлении. Когда разбивали стан, Иуда по-прежнему распоряжался, будто командовал полусотней повстанцев, а не двумя измученными спутниками. Обычно он давал Иисусу свой нож и поручал нарубить веток для ночлега. Когда юноша возвращался, Иуда тщательно осматривал ветви и половину из них с презрением откидывал в сторону. Точно так же он выливал воду, которую подносила ему Мария, жалуясь, что вода слишком грязная для питья. Впрочем, по большей части он чересчур глубоко погружался в свои думы, чтобы замечать спутников, ел, уставясь в землю перед собой, а на вопросы отвечал только: «Хм», после чего вставал и уходил.