Иисус: История просветления

Иуда кое-как сумел совладать с охватившим его ужасом и выдавил:

— Кто ты? Что тебе нужно?

— Я хочу прославить тебя. Иисус велит сдаться Богу. Не поддавайся. Сдаться значит проиграть.

Существо словно вторило сомнениям, которые обуревали Иуду.

— Огонь поведал мне, что я буду спасен.

— Огонь не может решать за тебя, — отозвался демон. — Тянет сражаться, так сражайся. И кто вправе заставлять тебя меняться? Выбор за тобой. Решай.

Иуду подмывало крикнуть, что он выбирает спасение, однако сердце противилось. Он застонал, припал к земле, не в силах выдержать внутреннюю борьбу.

«Уходи, — взмолился он про себя. — Ну уходи же!»

Ничего не произошло. Незримые, но слышимые, сновали под покровом темноты ночные животные, вышедшие покормиться. Лунный свет упал на кострище, и Иуда понял, что остался в одиночестве. В эту ночь он слышал два голоса — один возвещал надежду, другой сулил беду. И то, что Иуда никак не мог разделить эти голоса, казалось сущим проклятием.

С рассветом начались странности. Иисус сделался молчаливее, а сам Иуда отчего-то разозлился. Покончить с тлевшим между ними соперничеством для него оказалось недостаточно. Он решил, не посоветовавшись с Иисусом, что надо идти вокруг Мертвого моря и искать укрытие. Возвращаться туда, где промышлял собранный им отряд зелотов, опасно, а оставаться в холмах означало обречь себя на полуголодное существование.

— Если ты и вправду верный ученик, покажи мне свои чудеса, — сказал Иуда. — Неужто Бог позволит ученику преуспеть, а учителю — нет?

— Если будет на то воля Божья, — ответил ему Иисус, опуская взгляд, точно слуга.

— Да ладно! — Иуда фыркнул. — Если не будет никакого чуда, значит, ты мошенник или врешь, что хочешь следовать за мной. Я прав?

По пути Иуда заставлял Иисуса выполнять всякую работу, навьючил на него мешок с запасной одеждой и припасами, каждый вечер требовал собирать хворост и подолгу искать в пустыне родники. А стоило Иисусу вернуться с кувшинами, наполненными водой, Иуда посылал его готовить еду. «Превращает его в женщину», — думала Мария, которой такая работа была привычна; теперь же Иуда не подпускал женщину ни к одному делу, а Иисус послушно выполнял все поручения. И это его смирение почему-то распаляло в Иуде злость.

Как-то утром Мария осталась наедине с Иисусом — Иуда отправился вперед, чтобы осмотреться. Перед уходом он ударом ноги взметнул пепел костра в лицо Иисусу под тем предлогом, что юноша не уследил за огнем, и тот потух.

— Чему ты улыбаешься? — удивилась Мария. — Он же превращает тебя в свою рабыню.

— Разве лучше рыдать? — отозвался Иисус. — Если женская доля — отчаяние, тогда половина всего рода человеческого должна отчаиваться. — Он стоял на коленях, связывая вместе тонкие покрывала и укладывая в мешок котелки и кувшины.

Мария разозлилась настолько, что выбила кувшины у него из рук.

— Объясни, зачем ты это терпишь, иначе я уйду! Лучше снова податься в блудницы, чем смотреть, как он над тобой измывается!

Иисус молча поднял глиняную утварь. Один кувшин раскололся, ударившись о камень.

— Ты поразишь их жезлом железным; сокрушишь их, как сосуд горшечника[7], — произнес юноша, разглядывая осколки.

— Хватит бормотать! — прикрикнула Мария, чувствуя, как злость рассасывается, и присела рядом с Иисусом.

— Я не бормочу, а объясняю, как ты и хотела? Не узнаешь слов?

Женщина вздернула подбородок.

— Я кое-что знаю. Конечно, меньше, чем мужчины, но все равно... — Она прочла на память строки из того же псалма: — Служите Господу со страхом и радуйтесь пред Ним с трепетом[8]. — Потом покачала головой. — Так ты и поступаешь? Служишь Иуде со страхом?

— Разве иудеи не служили Богу со страхом, поколение за поколением? И что в итоге? Новые страдания, новые кары. Мы все — дети страха, а когда случается беда, этот страх перерастает в ужас.

— Но тебе же дана сила это изменить! Одно прикосновение — и все, я сама видела. — Марии хотелось взять Иисуса за руки, но она не осмелилась. Этот юноша не походил ни на одного из мужчин, которые встречались ей прежде.

— Если я воспользуюсь своей силой, люди станут меня бояться. Ведь они боятся Отца моего, и сила моя — от него.

Иисус затянул горловину мешка, уселся на связку покрывал и посмотрел на женщину.

— Если не желаешь служить Богу из страха, значит, надо служить из любви. Я хочу научиться этому, но стоит ли выбирать того, кого я уже люблю, скажем, тебя?

Мария словно утонула в этих словах, но спрятала свою радость за очередным вопросом:

— И ты выбрал ненавистного тебе?

— Иуда мне не ненавистен, — возразил Иисус с улыбкой. — И не только мне. Ведь в сердце его матери наверняка заключена любовь к нему.

— Ты же не его мать! Только посмотри, с каждым днем он обращается с тобой хуже и хуже!

— Если бы он обращался со мной хорошо, вера мне бы не понадобилась, правильно? — Иисус подобрал что-то с земли. — Знаешь, что это?

Мария покачала головой. Настроения разгадывать загадки не было, однако она понимала, что останавливать Иисуса бесполезно.

— Это семя, — сказал юноша. — Какого дерева, не знаю. То ли горчичного, то ли смоковницы. Они очень похожи. — Иисус бросил семечко в росший неподалеку куст. — Семя может упасть на скалу или на землю столь бесплодную, что она не дает жизни. Но возможно-то все. Придем мы сюда лет через пять или десять, а посреди поля высится смоква. Сегодня семечко, а завтра она сможет накормить целую семью. Я — такое же семя, и Господь кинул меня среди сорняков. Однако он следит за мной. Упаду я на твердую землю или накормлю сотни — это решать Господу.

— И потому ты позволяешь Иуде помыкать собой? — В голосе Марии сквозила все та же горечь.

— Да. Если Бог заслуживает почитания, то не из страха, а из любви. Я не могу жить, боясь Отца. Я выбираю любовь.

Вернувшийся Иуда поведал, что наткнулся на деревню и в ней безопасно. Иисус забросил на спину мешок, и они двинулись в путь. День выдался жарким; на юге такое бывало часто, даже ранней весной. Все трое не обменялись ни словечком, пока не обогнали на дороге других путников.

Иуда выбранил Иисуса за то, что тот отвернулся, пряча лицо.

— Пусть видят! Мне интересно, узнают ли они своего спасителя.

Никто из путников Иисуса не признал.

Селение ничем не отличалось от тех, какие они уже миновали: нищета, грязь, пустые глаза местных, которые бродили по улицам, точно лицедеи из вертепа в ожидании начала представления, — а то никак не начиналось. Попрошайки пялились на чужаков. Иуда упорно шагал вперед, словно кого-то или что-то высматривая.

Наконец он заметил старого нищего, скрючившегося у стены, и грубо сорвал мешок с плеч Иисуса.

— Идем.

Иуда потянул юношу за ворот накидки — темной и слишком большой для Иисуса. Прежде эта накидка принадлежала ему, но он предпочел оставить себе белую рубаху юноши.

Нищий услышал шаги, настороженно вскинул голову, явно гадая, то ли протянуть руку за подаянием, то ли заранее съежиться на случай, если двое чужаков наградят его пинками и затрещинами.

— Добрые люди... — жалобно произнес он.

— И что же в нас доброго? — Иуда возвысил голос, чтобы его услышала вся улица. — Разве что мы здоровы.

— Увы, господин, я хвораю. Подайте на исцеление. — Нищий осмелел настолько, что подставил свою шапку. — Подайте хлеба убогому, и вы ублажите Господа.

Иуда присел на корточки рядом с попрошайкой, который разочарованно отвернулся, не услышав звона монет. Он коротко кивнул, и Иисус присел с другой стороны.

— Возьми его за руку, — велел Иуда.

Иисус подчинился и взял нищего за правую руку, а Иуда — за левую.

Нищий забеспокоился.

— Вы чего это? — Он дернулся, потом обмяк, обессиленный подагрой и множеством иных хворей. Руки его трепетали, точно крылья пойманной птицы.

— Не бойся, старик, — проговорил Иисус.

— И кому нужна твоя жалость? — процедил Иуда. — Господь поведал мне, что мы должны исцелить этого человека. Держи крепче. Я помолюсь, и мы все сделаем.

Он искоса поглядел на Иисуса, а тот неожиданно понял, зачем Иуде понадобилось проверять, узнают его или нет. В этой деревне никто ничего еще не знал, ни о чем не догадывался. И если старик после молитвы Иуды исцелится на глазах у местных, Иуда сможет разделить с ним, Иисусом, славу чудотворца.

— Готов? — спросил Иуда, нисколько не устыдившись от того, что Иисус разгадал его намерение. Скривив губы в усмешке, он стиснул руку старика — просто удивительно, как старческие костяшки не обратились в пыль. — Я привел с собой своего лучшего ученика. Не волнуйся.

Глаза нищего расширились, он забормотал какую-то молитву, перемежая ее обрывками стихов Торы. Иуда тоже стал молиться, его голос был громким, слова звучали отчетливо:

— Господь, лишь в твоей власти исцелить этого человека. Ниспошли мне дар исцеления, не ради моей выгоды, но дабы мог я врачевать тех, кто нуждается.

Местные начали приглядываться к происходящему. Иуда не открывал глаз и не смотрел по сторонам.

— Чувствуешь, старик? Ты чувствуешь?

Несколько местных жителей отважились подойти поближе.

Старый нищий вздрогнул.

— Да, — прошептал он, — что-то чувствую...

Мария держалась поодаль, укрылась в дверном проеме чуть ниже по улице. Она видела, как Иисус выпустил руку старика, поднялся и огляделся. Заметив Марию, он махнул рукой, подзывая женщину к себе, но ждать не стал и пошел прочь. Мария нагнала его у следующего дома и вручила мешок с утварью, который подобрала с земли.

— Я так и знала, что ты не станешь исцелять. Правда? Это же обман.

— Дело не в том, — спокойно ответил Иисус, не оглядываясь на Иуду. — Он может приказывать мне что угодно, а вот с Богом все не так просто. — Юноша улыбнулся. — Народ собрался. Интересно, как он будет выпутываться?

— Уболтает. Ничуть не сомневаюсь.

— Или Бог посмеется над нами и исцелит старика. Глядишь, Иуда уверует — если сердце выдержит.

Иисус пребывал в отменном настроении. Он забрал у Марии мешок и забросил себе за плечо. Впереди они заметили знак — белую горлицу, нацарапанную мелом на доске, с оливковой ветвью в клюве.

— Остановимся на постоялом дворе. Иуда найдет нас, когда все закончится.

Так и вышло. Иуда, целый и невредимый, отыскал Марию и Иисуса на скамье в общей зале постоялого двора и навис над ними, бледный от ярости.

— Назовите хоть одну причину, по которой я не могу прикончить вас здесь и сейчас!

— Я сотворил тебе чудо, которого ты хотел, — ответил Иисус.

— Мне повезло, старик оказался мошенником, так что, когда толпа начала ворчать, он тут же завопил, что я его исцелил. А потом быстренько удрал.

— Как и ты, — вставила Мария, но ее насмешка не подействовала: Иуда продолжал пристально глядеть на Иисуса, который, поскольку сидел на низкой скамье, выглядел ростом ниже обычного.

— Может, ты все же его исцелил. Может, Господь тайно помог этому человеку, — сказал Иисус, не поднимая головы.

— Чушь!

— Иуда! — вклинился в разговор новый голос. Он принадлежал коренастому человеку, чье лицо скрывал колпак. По выражению лица Иуды стало понятно, что это один из разбежавшихся учеников, и его появление Иуду вовсе не обрадовало.