Империй. Люструм. Диктатор

— Курий в долгах столько лет, сколько я его знаю, — объяснила женщина. — Но сейчас все невозможно плохо. Его имения перезаложены уже несколько раз. То он клянется убить нас обоих, чтобы избежать банкротства и позора, то говорит о прекрасных подарках, которые купит мне. Прошлой ночью я посмеялась над ним. «Как ты можешь купить мне что-нибудь? Ведь это я всегда давала тебе деньги», — подначила я его. Мы крепко поспорили. Наконец он сказал мне, что к концу лета мы не будем ни в чем нуждаться. Именно тогда он рассказал мне о замыслах Катилины.

— В чем они заключаются?..

На какое-то время она задумалась, а затем выпрямилась и посмотрела Цицерону прямо в глаза:

— Убить тебя, консул, и захватить власть в Риме. Отменить все долговые обязательства, отобрать имущество у богатых, разделить государственные и религиозные должности между своими сообщниками.

— Ты в это веришь?

— Да.

— Но она не сказала самого ужасного! — вмешалась в разговор Теренция. — Чтобы связать всех по рукам и ногам, Катилина заставил своих сообщников поклясться на крови и для этого убил мальчика. Зарезал его, как барана.

— Да, — признался Цицерон. — Мне это известно. — Он вытянул руку, чтобы утишить негодование Теренции. — Прошу прощения. Я не знал, насколько все это серьезно. Мне казалось, что не стоит расстраивать тебя по пустякам. — Он повернулся к женщине. — Ты должна назвать мне имена всех участников заговора.

— Нет, я не могу.

— Раз начала, надо продолжить. Мне нужны их имена.

Она поплакала, видимо понимая, что попала в ловушку.

— Ты обещаешь мне, что защитишь Курия?

— Обещать не могу, но посмотрю, что можно сделать. Ну, давай же: имена.

— Корнелий Цетег, Кассий Лонгин, Квинт Анний Хилон, Лентул Сура и его вольноотпущенник Умбрен… — Она помолчала какое-то время, а когда заговорила, то ее было еле слышно. Неожиданно имена полились потоком, словно она хотела приблизить конец своих мучений: — Автроний Пет, Марк Лека, Луций Бестия, Луций Варгунтей.

— Подожди! — Цицерон смотрел на нее в изумлении. — Значит, Лентул Сура, городской претор, и его вольноотпущенник Умбрен?

— Публий Сулла и его брат Сервий.

Она неожиданно остановилась.

— И это всё?

— Это сенаторы, которых упоминал Курий. Но там не только сенаторы.

— Сколько всего? — повернулся Цицерон ко мне.

— Десять, — сосчитал я. — Одиннадцать с Курием, двенадцать с Катилиной.

— Двенадцать сенаторов? — Я редко видел Цицерона таким потрясенным. Он надул щеки и опустился в кресло, будто его ударили по голове, потом шумно выдохнул. — Но ведь Сура и братья Сулла не могут оправдываться тем, что разорены. Это измена отечеству, видная невооруженным глазом. — Внезапно он вскочил, не в силах сидеть на месте. — О боги! Да что же происходит?!

— Ты должен задержать их, — потребовала Теренция.

— Конечно. Но если я вступлю на этот путь — пока я этого сделать не могу, но допустим, что могу, — куда он меня приведет? Мы знаем о двенадцати, а сколько их всего? Начнем с Цезаря: что он тут делает? В прошлом году он поддерживал Катилину на выборах, и мы знаем, что он близок с Сурой, — не надо забывать, что Сура дал приговорить Рабирия. А Красс? С ним что? Он наверняка замешан. А Лабиен — трибун Помпея, выходит, и Помпей участвует в этом?

Он ходил по комнате взад-вперед.

— Они не могут быть твоими врагами все до одного. Тогда бы ты давно умер, — сказала Теренция.

— Может, ты и права, но все они видят, какие возможности даст им хаос… Одни хотят убивать, чтобы он начался, другие хотят подождать, пока хаос не наберет силу. Точно дети, играющие с огнем, и Цезарь — самый опасный среди них. Это похоже на сумасшествие, государство сошло с ума. — Цицерон все ходил, пророчески представляя себе Рим в руинах, красный от крови Тибр, покрытый отрубленными головами форум. Все это он описал нам в подробностях. — Я обязан этому помешать. Должен быть какой-то способ…

Все это время женщина, принесшая известие, с удивлением следила за ним. Наконец Цицерон остановился перед ней, наклонился и сжал ее руки:

— Гражданка, тебе было непросто прийти к моей жене и все ей рассказать. Хвала Провидению, ты это сделала! Не только я, но и Рим навечно в долгу перед тобой.

— Но что мне делать теперь? — всхлипнула она. Теренция протянула платок, и женщина вытерла глаза. — После этого я не могу вернуться к Курию.

— Ты должна, — ответил Цицерон. — Ты — мой единственный источник сведений.

— Если Катилина узнает, что я выдала его замыслы, он меня убьет.

— Он никогда не узнает.

— А мой муж? Мои дети? Что я им скажу? Измена — это очень плохо само по себе. Но измена с предателем?..

— Если они будут знать, что двигало тобой, то поймут тебя. Пусть это станет твоим искуплением. Очень важно, чтобы никто ничего не заметил. Выясни все, что сможешь, у Курия. Заставь его раскрыться. Вознагради по-своему, если необходимо. Сюда тебе больше приходить нельзя — слишком опасно. Все, что узнаешь, рассказывай Теренции. Вы можете спокойно встречаться в стенах вашего храма, где вас никто не увидит.

Естественно, она не хотела запутаться в этой паутине предательств. Но если Цицерону было надо, он мог уговорить кого угодно на что угодно. И когда он, не обещая напрямую неприкосновенности ее любовнику, пообещал сделать для него все, что может, женщина сдалась. Так она стала лазутчицей Цицерона, который принялся вынашивать собственный замысел.