Истоки инквизиции в Испании XV века

XIV

Сигуэнса написал, что Оропеса нашел «много недостатков» как у «старых», так и у «новых христиан»; а обобщая взгляды Оропесы на обе группы, он сказал: «Те (unos) [т. е. «старые христиане»] и другие (otros) [т. е. «новые христиане»] грешили зловредностью и непостоянством в вере. Последние страдали не без вины, а другие заслуживали сурового наказания за их высокомерие, а также за их амбиции»[2790].

Как мы видим, Сигуэнса пытался найти равновесие между нареканиями Оропесы в адрес конверсо и его порицанием «старых христиан». Мы такого равновесия у Оропесы не находим. Возможно, Сигуэнса, в страхе перед инквизицией, не хотел изобразить великого лидера своего ордена стойким защитником «новых христиан» и резким критиком их хулителей, но именно таким и был Оропеса. При внимательном анализе содержания его книги и его деятельности в этом вопросе иного мнения быть не может[2791].

Передавая нам неверное впечатление о содержании и основном направлении аргументов Оропесы, Сигуэнса тщательно и осторожно выбирал слова. Как мы заметили, он употреблял по отношению к «новым христианам» те же термины, что и по отношению к «старым» («unos» и «otros»), вменяя многое в вину каждой из этих групп в целом. Менендес-и-Пелайо, который не читал Lumen, безоговорочно принял суждение Сигуэнсы. Вслед за утверждением иеронимитского историка он говорит, что заключение Оропесы было следующим: «Старые христиане» (в целом!) виновны в бесстыдстве и подлости, а «новые христиане» (опять в целом!) — в злонамеренности и непостоянстве в вере»[2792]. Но Оропеса никогда не обвинял ни одну из этих групп ни в чем из вышеуказанного.

Не находим мы в Lumen и подтверждения всех этих пороков, которые, согласно Сигуэнсе, Оропеса нашел в критикуемых им группах. Он действительно считал преследователей марранов «наглыми», «безответственными» и «подлыми» (на самом деле он описывает их и в гораздо более сильных выражениях), но нигде он не применяет к заблуждающимся марранам такие определения, как «зловредные» и «непостоянные в вере». Последнее определение в особенности предполагает ересь, постоянное возвращение к прежнему и религиозную измену. Но вовсе не так судит Оропеса о большинстве конверсо, имеющих те или иные отклонения.

Таким образом, представление взглядов Оропесы Сигуэнсой является как ошибочным, так и вводящим в заблуждение. Оно годится для тех, кто ищет оправдания инквизиции на почве якобы имевшей место ереси (широкого иудейского движения, охватывающего большинство «новых христиан»), но это не совпадает с общим взглядом Оропесы на подвергшуюся нападкам группу, ибо Оропеса считал конверсо в целом хорошими и честными христианами, и он расценивал выдвинутые против них обвинения как клевету и ложь. Он особо оговаривает, что его книга написана для того, чтобы отвести «позор и бесчестье» от конверсо (наших «правоверных, пришедших из иудаизма к Христу»)[2793], и отмечает, что она написана против их клеветников и обвинителей[2794]. Ни в коем случае это не было «нейтральной» работой, предназначенной создать равновесие между двумя противоборствующими сторонами. Его труд был откровенной защитой марранов и яростной атакой на их хулителей.

Следует напомнить, что Оропеса написал эти слова после того, как целый год служил инквизитором в Толедо. Поэтому его благоприятное мнение о конверсо, как и его резкая критика их противников, приобретают ценность важнейшего свидетельства, основанного на личном наблюдении, прямом контакте и детальном знании, а не на общепринятых взглядах и представлениях, предложенных общественным мнением. Сигуэнса сообщает нам, что Оропеса произвел «кропотливые расследования» всех обвинений, представленных его вниманию, и он «оставил город устроенным и спокойным» после «наказания виновных, как положено»[2795]. Но сам Оропеса не стал бы так высоко оценивать свои достижения. Он понимал, что достигнутый им мир был непрочным, и не верил в то, что он долго продержится. Как написано в заключении его работы, не может быть мира до тех пор, пока плохие люди, амбициозные корыстолюбцы и лгуны, отрицатели правды, продолжают действовать в обществе «старых христиан». Раньше или позже они найдут предлог нарушить мир и возобновить нападения на ненавистных соседей, «новых христиан» (на самом деле потребовалось всего полтора года, чтобы это предсказание сбылось). Не сомневался он и в том, что и сам будет подвергнут самым бешеным нападкам, на которые те только способны, когда его книга станет достоянием общественности.

Зная натуру своих противников, он ни на минуту не обманывал себя в том, что его аргументы и доказательства могут хоть как-то повлиять на их взгляды и поведение или заставить их изменить методы своей борьбы. Напротив, он был уверен, что, нападая на его работу, они не постесняются никакой лжи, клеветы и фальсификации, которые могли бы подорвать ее влияние. Чтобы предупредить или ослабить их ожидаемые нападки, он прежде всего объявил, что не является евреем. Поскольку защитников конверсо обычно обвиняли в наличии в их венах еврейской крови или хотя бы в наличии еврейских родственников, Оропеса счел необходимым подчеркнуть, что у него нет никакого кровного родства с конверсо («потому что я думаю, что со времен Ноя наши расы были настолько разделены, что никогда и ни у кого не было случая подозревать меня в этом смысле»)[2796].

Во-вторых, он обратился к архиепископу Толедо с просьбой «освободить от клеветнических измышлений людей, и защитить, буде то необходимо, Вашим большим авторитетом эту работу, плод такого большого труда, написанную с искренними намерениями» и «завершенную» по «распоряжению» архиепископа[2797]. Но главное, чтобы защитить свою безупречную репутацию от хулителей и клеветников, он спланировал и написал свою книгу именно так.

Все вышесказанное позволяет нам ответить на вопрос, поставленный в начале обзора: почему Оропеса написал свое большое вступление, которое посвящено по преимуществу еврейскому народу? Он написал его, как нам кажется, не подражая защитникам конверсо, а оппонируя им. Торкемада и Картахена думали, что марранский вопрос не может рассматриваться отдельно от еврейской проблемы, и вследствие этого их защита конверсо была каким-то образом связана с защитой евреев. Оропеса считал, что это неверно теологически и вредно тактически. Поскольку дело конверсо связано с евреями, оно должно быть представлено, по его мнению, не как продолжение и развитие еврейства, а как его прямая противоположность.

Если коротко, Оропеса думал, что подход Картахены — и в этом случае и подход Торкемады — был слишком еврейским (в этническом смысле). Его собственный подход был, напротив, антиеврейским, антииудаистским и фундаментально антинационалистическим — или, если быть еще точнее, универсалистским. Ему казалось жизненно важным, что в тот момент, когда он решил высказать свое мнение о марранах, которое, как мы видели, было весьма промарранским, он должен был сделать несомненным тот факт, что он не любил евреев, не чувствовал симпатии к иудаизму и еврейскому народу, а его позиция по поводу конверсо продиктована исключительно изучением фактов, законов и учений традиционного христианства — того самого христианства, которому он следовал с той же убежденностью в своей безусловной оппозиции к иудаизму и суровой критике еврейского народа.