Истоки инквизиции в Испании XV века

VI

Чтобы завершить наше исследование толедской Петиции, мы теперь должны обратиться к последней группе обвинений, выдвинутых в начале этой главы — то есть относящихся к иудаизму марранов. Петиция, как мы видели, включает в себя три обвинения, касающихся религиозных взглядов конверсо, а именно:

1) они «в большинстве своем» иудействовали, т. е. следовали ритуалам и церемониям евреев;

2) «многие из них» поносили Христа и его Мать;

3) «прочие поклонялись идолам».

Ясно, что последнее обвинение должно было иллюстрировать преступления конверсо против религии. Но утверждение об идолопоклонничестве марранов не вяжется с еврейскими верованиями. Это настолько странно и необычно, что встает вопрос о том, на какой почве авторы Петиции построили это обвинение.

К счастью, существует источник того времени, который с точностью указывает нам на ту самую почву. Это Fortalitium Fidei, сочинение ярого поклонника толедской партии по имени Фрай Алонсо де Эспина. У него был доступ к документам расследования [pesquisa], которое велось против конверсо в Толедо, и он кратко изложил выводы расследования в 22-х параграфах одной из глав своей книги[1026]. Двадцатый параграф относится к утверждению, что «конверсо поклоняются идолам» — утверждение, рассматриваемое автором как неоспоримый факт. В качестве доказательства он приводит свидетельство, раскопанное толедским расследованием.

Согласно этому свидетельству, некая супружеская пара конверсо ежедневно молилась по-арабски в полуденное время и вечером перед четырьмя деревянными изображениями людей, или статуями, которые они прятали на чердаке. Их слуга-христианин, свидетель, приносил сверху эти статуи перед молитвами, а затем убирал назад. Свидетель делал это все время, пока он жил у этих марранов[1027].

На основании этого свидетельства об идолопоклонстве и было предъявлено обвинение марранам. Этого единичного свидетельства против семьи марранов хватило толедским авторам Петиции, чтобы заявить, что «прочие среди них» поклоняются идолам[1028]. «Прочие» должно означать тенденцию или группу, но никак не единичный случай. Более того, они выдвинули тяжелое обвинение на базе показаний единственного свидетеля, чей моральный и умственный уровень настолько низок, что позволил ему постоянно иметь дело с идолопоклонством. Чего же стоило такое свидетельство? Неужели можно поверить, что он видел то, о чем свидетельствовал, или понял то, что видел? Какова бы ни была ценность этого свидетельства, это показывает, насколько небрежно авторы Петиции готовили свои религиозные претензии.

Второе из этих обвинений — поношения Христа и Девы Марии — считалось христианами присущим евреям с самого начала христианства. Разумеется, с христианской точки зрения, что бы еврей ни сказал — или мог сказать — о Христе, даже просто отрицание его божественного происхождения, будет страшным «богохульством». Однако с еврейской позиции такое утверждение может быть чем угодно, кроме богохульства, потому что евреи никогда не считали Иисуса богом, а Марию — богоматерью. Что бы ни было сказано по этому поводу, относится поэтому к первому обвинению, а именно иудействованию, к которому мы сейчас перейдем. Некоторые вещи в толедских утверждениях по этому поводу выглядят, по меньшей мере, нестыкующимися. Начать с того, что обсуждая чиновников-марранов, Петиция называет их всех «еретиками», «безбожниками» и т. д. Когда же речь идет о марранах вообще, то говорится, что большинство из них было найдено «безбожниками». Не «все» или «почти все», и даже не «подавляющее большинство», а только «большая их часть»[1029]. Не является ли это молчаливым признанием того, что значительная часть марранов, пусть даже меньшинство, могли быть христианами — то есть искренними христианами? Явно, авторы Петиции не посмели идти дальше этого неопределенного обобщения и воздержались от определения степени «большинства», чтобы сделать свое утверждение более объемлющим. Мало этого, называя конверсо «богохульниками», они даже не сказали, что те составляют большинство в среде конверсо, но только заявили, что «многие» марраны принадлежат к этой категории[1030], но ведь «многие» могут быть и меньшинством! Откуда же такой сдержанный язык? Если большинство марранов действительно тайные евреи, как заявляют толедские авторы, почему же они говорят, что «большинство» из них также и тайные богохульники Христа? Не является ли это отступлением от предположения, в которое трудно поверить?

Далее мы должны подвергнуть тщательной проверке следующее утверждение: «Было обнаружено, что большинство конверсо еретики и безбожники»[1031]. Мы должны задать вопрос: кем, когда и как это было обнаружено? Если имеется в виду расследование поведения марранов, проведенное мятежным правительством города, то невозможно не усомниться в ценности выводов, к которым оно пришло. Начнем с утверждения о том, что эти выводы касаются конверсо во всех владениях Хуана II. Как можно за такое короткое время прийти к столь обобщенному заключению, касающемуся огромной массы людей, живущих в разных концах страны? И как может такое расследование быть хоть как-то беспристрастным, если оно проводилось такими крайними фанатиками, как авторы толедской Петиции? Встает неизбежный вопрос: какой вес можно придать заключениям расследования, проведенного такими следователями?

Судя по этому документу — ничтожный, практически никакой.

Поскольку все остальные обвинения Петиции оказались чудовищным искажением правды и измышлениями фанатиков, охваченных ненавистью и жаждой уничтожения объектов этой ненависти, не должны ли мы точно так же отнестись к обвинению в том, что конверсо являлись тайными евреями? И более всего, как можно полагаться на обобщения подобных обвинителей? Если они могли прийти к заключениям вроде того, что евреи, обратившиеся к христианству, сделали это, чтобы «скрутить души и тела христиан», что конверсо составили «заговор», чтобы захватить в свои руки правительство Кастилии, и что часть марранов — идолопоклонники, то есть обвинениям, в основе которых нет ни крупицы правды, — не могли ли они сделать лживые обобщения по поводу тайного иудаизма марранов на основе некоторых фактических сведений? Допустим, что было обнаружено, что некие марраны «иудействовали» или исполняли какие-то еврейские обряды. Разве толедские обвинители не поспешили бы заявить, что все марраны или их большинство были тайными евреями и придерживались еврейских обрядов? Тенденция авторов Петиции преувеличивать обвинения и выдумывать, изобретать теории, подогнанные под их желания, или, точнее, под их политические и социальные цели, должна делать их обвинения в «широко распространенном иудаизме» среди марранов ничего не стоящими и не заслуживающими никакого доверия — хотя бы уже потому, что именно они их выдвигали.

И давайте запомним еще одно: сам по себе тезис о том, что марраны обратились в христианство с целью убийства или разорения «старых христиан», делает обязательным утверждение, что они оставались в душе евреями. Без этого утверждения не может быть объяснения ненависти, якобы испытываемой ими по отношению к «старым христианам», и их предполагаемого плана по уничтожению христианства. В тот момент, когда это утверждение отвергнуто, вся теория о заговоре марранов тоже должна быть отметена. Таким образом, мы видим, что кроме тенденции преувеличивать ошибки ненавистной партии — тенденции, характеризующей всю Петицию, — у ее авторов был еще один мотив в выдвижении обвинений в иудаизме марранов. Не может быть сомнения в том, что их сильнейший удар по власти Альваро и их весьма впечатляющее обращение к массам, а также их весьма эффективные средства по распространению страха, недоверия к королевской администрации и призыва к народу поддержать восстание заключался в их утверждении, что правительство Кастилии находилось в еврейских руках.

…И еще несколько мыслей

Мы детально проанализировали содержание толедской Петиции, предоставленной в мае 1449 г., потому что ее аргументы послужили основой для последующих заявлений толедских мятежников и потому, что она заключала в себе зерно дальнейшего развития, ушедшего далеко за пределы того, что волновало ее авторов.

Насколько нам известно, толедская Петиция была первым публичным выражением антимарранских чувств, которыми, как мы отметили, Испания была переполнена, однако ранее они были формально подавлены. Более того, это было первой сформулированной позицией по отношению к марранам и марранскому вопросу, занятой организованной группой испанского народа. В дополнение к тому, Петиция была первым выражением философии, проникшей в каждый аспект испанской жизни. Она явилась также началом яростной кампании, охватившей всю Испанию, которая неослабно продолжалась в течение нескольких столетий. Но превыше всего, она обозначила начало движения, достигшего кульминации в создании испанской инквизиции, и с ее помощью оно стало силой, повлиявшей на ход мировой истории.

Кто в то время мог приписать этому документу столь серьезные последствия? Общепризнанным ответом будет — никто. После того как толедский кризис закончился и город был умиротворен, этот мятеж казался событием локальной и временной значимости. Однако эта оценка неверна. Толедское восстание обозначило выход на поверхность подводного течения, превратившегося сперва в реку, а позже — в потоп.

Новое развитие ситуации проявилось также и в терминологии Петиции. Мы видели, что выражение «подданные короля» является на языке Петиции иным обозначением кастильского народа, но на самом деле представляет, хотя и в зачаточной форме, гораздо более развитую и современную концепцию. Во время непрекращающейся внутренней борьбы и ярко выраженного классового разделения общества Петиция, как бы не обращая внимания на старые конфликты между различными слоями кастильского общества, группирует их вместе под единым определением «подданные короля». Она говорит от имени дворян, бюргеров и тружеников (labradores), представляя их общей мишенью для врагов, то бишь марранов, и таким образом сводит их в одну общность. По существу, авторы Петиции пытались создать впечатление, что они представляют широкий фронт, объединяющий все классы испанского народа. Это, несомненно, было ложной претензией.

Но она служила «фактором» в общем стремлении к национальной унификации и самоопределению, потому что силы, устремленные к национальной идее в Испании, объединялись перед лицом «общего врага». Сперва это были мавры, затем евреи и мавры и, наконец, конверсо (в дополнение к маврам и евреям). В борьбе против «врагов» народа испанцы обрели свое национальное лицо. Альваро исчез с политической арены через несколько лет после толедского мятежа, внешний враг — мавры — был сокрушен через сорок лет после этого (в 1492 г.), и в тот же год были изгнаны евреи, но борьба против «скрытого врага», тайных евреев, а позже — против скрытых мусульман — продолжалась. Moriscos — крестившиеся мавры — были окончательно изгнаны около 1610 г., но война против «еврейских» конверсо тянулась еще два столетия. В некотором смысле мы видим здесь начало крестового похода, который широко распространился и был преисполнен решимости. И его знаменосцы придерживались идей Петиции, как догм старой религии.

II. «Толедский статут»