Истоки инквизиции в Испании XV века

V. Заключение

Наш обзор конфликта между «старыми» и «новыми христианами» в Испанских королевствах XV в. подошел к своему намеченному концу, и вместе с этим мы закончили свои поиски истоков испанской инквизиции. Теперь мы попытаемся подытожить все то, что извлечено из наших различных расследований.

Мы видели, что Фердинанд основал инквизицию как средство для умиротворения антимарранской партии, чтобы ослабить, если не ликвидировать совсем, ее способность устраивать новые беспорядки. Он, вне сомнения, мог предвидеть ущерб и потрясения, которые инквизиция причинит социальной ткани нации, и вред, который она принесет экономике страны. Однако он надеялся свести к минимуму неизбежные потери тем, что позволит всем тем конверсо, которые избегут обвинений инквизиции, сохранить позиции и продолжить свою деятельность, а также использованием доходов инквизиции для продвижения желаемых для монархии проектов. Нельзя, по нашему мнению, отрицать того, что в общем он преуспел в достижении этих целей. Тем не менее, в то время как инквизиция служила ему инструментом, он и сам в определенном смысле стал ее инструментом, или, точнее, инструментом движения, вызвавшего ее к жизни. Фердинанд никогда не забывал о необходимости оставаться в хороших отношениях с народной силой, стоявшей за Святой инквизицией.

Этой силой, разумеется, было антимарранское движение, возникшее вслед за всеми широкомасштабными крещениями в Испании в период Реконкисты. Антагонизм этого движения по отношению к марранам менял время от времени формы своего проявления, но его источником всегда было одно и то же: отвращение к обращенным еще до их обращения в христианство — то есть отвращение к представителям еврейского народа. На неразрывную связь между еврейской и марранской проблемами, как они развивались на испанской сцене, указывает сама последовательность событий. Потомкам осталось разрешить вопрос: какова была природа этой связи?

Веские аргументы привели нас к предположению, что ненависть «старых христиан» к испанским марранам была в основном продолжением ненависти к евреям — продолжением, которое не могло быть предотвращено простой сменой религии. Однако это предположение не было исследовано. Никто из ученых, занимавшихся марранским вопросом, не счел нужным проверить это. Потому что вслед за инквизицией все они опирались на ее утверждения в том, что антагонизм «старых христиан» по отношению к марранам возник главным образом из-за скверного религиозного поведения последних, а именно — из-за их неверности христианству и тайного исполнения ими еврейских обрядов. Будучи, однако, проверенными, эти претензии оказались беспочвенными. То, что они несостоятельны в отношении позднего периода — с 1449 г. и дальше, — очевидно из того факта, что марраны того времени были в подавляющем большинстве христианизированы, а то, что они неприменимы и по отношению к раннему периоду, доказывается, в числе прочего, отсутствием в бытующих в то время оскорблениях в адрес марранов таких терминов, как иудействующие или тайные евреи. Быстрая христианизация марранов была, несомненно, настолько повсеместно признана, что поношение их именно на этой почве казалось бессмысленным.

Тот же вывод должен быть сделан по рассмотрении поведения христиан по отношению к конверсо под другим углом. Когда в 1109, в 1367 и в 1391 гг. испанские христиане поднялись, чтобы вырезать евреев в своих городах, не только религия разжигала их ненависть. Провозглашенное желание «отомстить за кровь Христа» могло служить и предлогом, и стимулом, но, как мы указали, социологические факторы, бесспорно, были решающей причиной. Именно поэтому погромщики не обращали внимания на запрещение Церковью грабить и убивать евреев и продолжали совершать убийства и грабежи, как будто этих запрещений и не существовало. Они, правда, не трогали евреев, которые соглашались креститься, но тем самым они подчинялись общепринятому табу на убийство потенциальных христиан. Самоограничение, которое они демонстрировали в этих случаях, происходило, как и при любом другом табу, от благоговейного страха перед казавшимся нерушимым обычаем, нежели от подчинения религиозному закону. В 1391 г. это также в большой мере проистекало из подчинения инструкциям Мартинеса. В любом случае это не было результатом революции в чувствах погромщиков к их потенциальным жертвам или внезапно возникшего, искреннего желания с открытым сердцем принять новообращенных в свою среду. Поэтому, когда на следующий день после крещения погромщикам было указано относиться к тем «по-дружески», помогать им, как «братьям», и смотреть на них как на «равных», они игнорировали эти указания (которые — снова! — были указаниями Церкви!) и ясно дали понять, что они их выполнять не будут.

Разумеется, ожидать от них чего-либо иного было бы нереальным. Человеческие эмоции не так гибки, чтобы с легкостью, просто следуя указаниям внешнего авторитета, менять отвращение на приязнь, а долгую ненависть — на стабильную терпимость. Менее всего такая перемена могла ожидаться в отношении к еврейским обращенным. Как указано выше, ненависть к евреям, охватившая Запад в первые два века Средневековья, не была простым следствием религиозных разногласий, но явилась также и следствием социально-экономических конфликтов, развившихся из особых условий евреев. Таким образом, в лучшем случае крещение могло исключить один из компонентов — религиозный элемент — из комплекса факторов, составляющих эту вражду. Оно не могло предотвратить оставшиеся компоненты — и в особенности восприятие еврея как чужака — от поддерживания пламени ненависти. Диагностируя рост антимарранских настроений в Испании, Фернан Диас де Толедо сказал, что «ненависть к чужаку» была главным источником антимарранского движения. А Антонио Диас де Монтальво, не менее проницательный наблюдатель и глубокий аналитик этого же явления, утверждал, исследовав все возможные объяснения переполненной ненавистью дискриминации испанских конверсо, что не видел иной причины для этой дискриминации, кроме того факта, что марраны рассматривались как «чужие».

«Чуждость», «пришлость» евреев должна, казалось бы, исчезнуть с их обращением в христианство. Не только Церковь, но и государство неоднократно декларировали, что обращенному еврею полагаются все права и привилегии, которыми пользуются все остальные христиане. Эта ясная, неизменная позиция властей, выраженная в твердых недвусмысленных законах, позволила марранам продвижение на всех фронтах — продвижение, которое они лелеяли и ради которого упрямо продолжали действовать, несмотря на то что оно не было свободно от угрожающих побочных эффектов. Ибо прогресс конверсо спровоцировал зависть к их достижениям, которая превратила глубоко укоренившуюся неприязнь к этой группе в активную и всевозрастающую враждебность. К середине XV в. накопившаяся ненависть стала искать выход в насилии. Это настроение приняло форму революционного пыла, проложившего дорогу к восстанию.

Как и народные атаки против еврейских меньшинств в разных странах и временах, нападения на конверсо сопровождались теориями, призванными оправдать эти взрывы. Оправдания же неизменно характеризовались отвратительными изображениями конверсо как преступников, лишенных всяких моральных устоев и способных на любые злодеяния. Соответственно, конверсо, которые к 1450 г. в подавляющем большинстве своем полностью ассимилировались и приняли христианство, изображались как тайные евреи, которые обратились в христианство без всякого принуждения и только по единственной причине — желания осуществить свой дьявольский замысел. Замысел этот состоял в том, чтобы получить доступ к власти для того, чтобы править «старыми христианами» и поработить их до полного их истощения. Спрашивается, работал ли этот план? Ответом было — ну конечно! Злодейский план был приведен в действие в течение двух поколений, и за это время вся Испания была схвачена этими кровососами, которые высасывали ее кровь и волокли ее к своей цели, а именно к гибели христианской Испании. Марраны наверняка достигнут ее, заключали эти теоретики, если только не будут разоблачены, выгнаны с высоких должностей и не понесут положенное им жестокое наказание.

Таковой была концепция прошлого — как и прогноз на будущее, — имевшая целью оправдать войну на уничтожение, которую враги «новых христиан» пытались начать против тех, кого они называли «неверными» и «еретиками». Нам остается только добавить несколько слов по поводу эффекта, произведенного этой теорией, столь же невероятного, как и сама теория.

Каким бы немыслимым ни казалось предположение, что целая нация вовлечена в такой невероятный заговор, это предположение было поспешно принято широкими массами. Оно постоянно набирало все новых сторонников и последователей, и следы этого могут быть найдены во многих документах, включая королевский указ об основании инквизиции. Это еще раз доказывает, что нет такой лжи, какой бы абсурдной она ни была, которую исполненные ненависти люди не готовы принять и которая не могла бы быть использована в качестве эффективного инструмента в кампании против объекта их ненависти. Мы неизбежно вспоминаем аналогичные тории, выдвинутые против евреев в странах их рассеяния, так же как лишенные всякого здравого смысла обвинения Апиона, которые «оправдывали» первый натиск на египетское еврейство, и легенды о детоубийцах, осквернителях просфоры и отравителях колодцев — сплошь теории «оправдания», ударившие с такой силой по евреям Европы.

Из этого следует, что отвращение «старых христиан» к «новым» не возникло из религиозных прегрешений последних, но на самом деле являлось расширением антисемитских настроений, будораживших Испанию уже в XI в. А если быть точнее, то испанский антииудаизм стал антимарранизмом в тот момент, когда еврей стал марраном, вне зависимости от того, было ли его крещение фиктивным, сомнительным, полуискренним или шло от всего сердца. Одна и та же старая ненависть было направлена на ту же группу, которая, конечно, становилась в религиозном плане все менее еврейской, но оставалась той же самой исторической единицей, чьи члены продолжали признаваться таковыми до тех пор, пока жизнь в христианском мире не стерла все следы их национальной принадлежности.

Таким образом, именно здесь, в переходе ненависти с евреев на конверсо, и кроется главная причина острейшей борьбы, разгоревшейся между «старыми» и «новыми христианами» в Испании, с ее окончательным результатом — испанской инквизицией. Однако, чтобы понять значение этого перехода, мы должны отметить, что это не было точной заменой одной ненависти на другую. Поскольку социальные и политические требования конверсо были значительно выше, чем у евреев, а возможности преграждения им пути, в силу законов Церкви и государства, заметно меньшими, ненависть к марранам была гораздо сильнее с самого начала, и она еще быстрее росла параллельно росту их достижений. Этих наблюдений, полагаем мы, достаточно, чтобы обозначить возрастающую кривую ненависти к марранам, которая уже началась, как отмечено, на высокой ноте. Помимо этого, чтобы еще полнее ощутить эволюцию этой ненависти, мы должны обратить внимание на ее различные стадии и связанные с ними главные факторы. Эти стадии и факторы анализировались в предыдущих главах. Теперь я вкратце представлю их вместе, так чтобы мы могли получить обобщенное представление о причинах возникновения инквизиции.