Истоки инквизиции в Испании XV века

II. Лопе де Барриентос

Епископ Куэнки, дон Лопе де Барриентос, был одной из самых колоритных фигур в окружении Хуана II. Монах, теолог и автор трактатов на такие темы, как сон, прорицание и судьба, Барриентос был также крупным государственным деятелем и первоклассным политическим тактиком[1905]. Искренний патриот и убеждённый роялист, он занял твёрдую позицию в поддержку кастильских королей и мужественно сопротивлялся ненасытным грандам, которые подвергали опасности стабильность и безопасность страны. За выдающиеся услуги короне ему был пожалован ряд высоких административных постов. Он был одним из двух главных советников Кастилии (в последние месяцы Хуана II) и, вслед за этим, канцлером королевства (в первые годы правления Энрике IV). Но огромный политический потенциал Барриентоса был не востребован, возможно, потому, что правящие придворные остерегались иметь в своей компании человека, который, согласно Мариане, был одним из «честнейших и святейших» людей. Может быть, определение «святой» не слишком подходило дону Лопе, который в борьбе с мятежниками готов был использовать сомнительные дипломатические приёмы, но он, безусловно, был преисполнен жаждой справедливости и того, что он считал общественным благом. Более того, его тонкое чувство объективности и отличная наблюдательность делали его превосходным судьёй людей и их дел. Поэтому его взгляды на конверсо особенно важны для нас.

Согласно падре Хетино, Барриентос «хвастался наличием части еврейской крови в его жилах»[1906], в доказательство Хетино цитирует высказывание Барриентоса в послании его племяннику. Однако это высказывание не является таковым. Там сказано, что семья Барриентоса (не сам епископ) должна быть рада и горда тем, что «благодаря тебе [т. е. племяннику] и другим родственникам, мы имеем их [т. е. конверсо еврейского происхождения] в рядах семьи Барриентос»[1907]. Очевидно, что он не высказывался бы таким образом, если бы сам был полностью или частично еврейского происхождения. Он сказал, что помнит беседы, которые вёл со своим племянником на эту тему, и что тот сказал ему, что чувствует внутри себя «обе крови или расы, как кольчугу с прилегающим камзолом»[1908]. Комментируя это воспоминание, Барриентос пишет своему племяннику: «…действительно, ты располагаешь качествами двух рас, всегда вооружён мужеством [нееврейское качество] и осторожностью [еврейское свойство], дополняющими друг друга»[1909].

Таким образом, ясно, что Барриентос говорит здесь не о своей крови, а о крови племянника и его личных качествах, а не своих; и если можно вывести что-либо из этих высказываний, так это то, что он не был еврейского происхождения. Но кроме этого, у нас есть прямое свидетельство Барриентоса о нём самом, из которого, по нашему мнению, совершенно ясно, что дон Лопе был нееврейского происхождения. В этом месте он говорит, что «в церковных историях слово конверсо используется по отношению к язычникам, от которых мы происходим [los gentiles do nos procedemos], пришедшим к вере»[1910]. Во фразе «do nos procedemos» не было никакой необходимости для этого аргумента, который был взят из работы Докладчика и которая в своём первоначальном виде её, естественно, не включала. Предположительно, Барриентос вставил эту фразу между делом, но, несомненно, не без намерения. Барриентос, должно быть, искал случая опровергнуть распространяемые Маркосом Гарсией и его сподвижниками слухи о том, что он якобы принадлежал к «еврейской семье», что могло означать наличие евреев среди его предков[1911].

То, что такие слухи распространялись, можно понять из «Докладной записки» Гарсии, где автор предостерегает инфанта Энрике не слушать советов «плохого монаха» (el mal fraile)[1912] — ясный намёк на Барриентоса (который был тогда советником инфанта). После этой прелюдии Гарсия вновь предупредил о том, что если Энрике последует совету дона Лопе и нарушит клятву, данную им городу Толедо, этот грех не может быть отпущен «фальшивым епископом еврейского происхождения и никаким другим прелатом»[1913]. Барриентос был и монахом, и епископом, поэтому в контексте аргумента может показаться, будто Гарсия указывает на него обоими титулами, хотя «фальшивый епископ» могло у него означать и другого прелата, — скажем, Алонсо де Картахену[1914]. Намёки подобного рода, хотя и двусмысленные, на еврейское происхождение дона Лопе могли побудить епископа сделать это замечание по поводу своего нееврейского происхождения.

Но в том же документе имеется и дополнительное высказывание Барриентоса, которое ведёт нас к заключению, что он был «старым христианином». Он возражает против обозначения как конверсо детей и внуков обращенных из иудаизма по следующим двум причинам: во-первых, потому что они «ничего не знают о еврейских обычаях» (no saven cosa alguna de los judaicos usos) — аргумент, заимствованный им у Докладчика, во-вторых, «они так же отличаются [от евреев], как и мы» (son en si tan diuersos [de los judios] comonos)[1915]. Ясно, что «nos» означает его собственную группу, т. е. «старых христиан», в корне отличных от «новых».

Работа, из которой цитируются эти пассажи, т. е. письмо Барриентоса его племяннику, была памфлетом, озаглавленным: Против некоторых сеятелей раздора с нацией обращённых из народа Израиля[1916]. Он был написан в Толедо, возможно в ноябре 1449 г., и немногое из текста принадлежало самому Барриентосу. В основном это была пересмотренная версия документа, поданного Барриентосу Докладчиком, который написал его с целью убедить инфанта и его советников принять меры против «Толедского статута» и вменить им в обязанности не допустить никакого соглашения с толедцами без полного восстановления конверсо во всех их правах. Этот документ тем не менее был составлен так, что мог представить интерес для среднего читателя и годился для широкого распространения. Будет разумным предположить, что Докладчик, узнав о положительной реакции епископа на этот документ, предложил ему опубликовать его под его собственным именем или использовать любую его часть по своему усмотрению. Разумеется, для марранов было важным, чтобы их защиту взял на себя знаменитый прелат из «старых христиан». Барриентос согласился с этим и выпустил памфлет под своим именем в форме письма к своему племяннику, отпрыску смешанного старо-нового христианского брака.

Но Барриентос внёс несколько изменений в Наказ Докладчика. Он, конечно, оставил в нём почти все аргументы Докладчика, но там и тут придал им иной оттенок, опуская или добавляя несколько слов или меняя стиль письма. Кое-где он расширил дискуссию, чтобы прояснить или усилить тот или иной момент, а в некоторых случаях добавил информативный материал, которого не было в Инструкции. Нас, конечно, больше всего интересуют в версии епископа изменения, внесённые им в оригинал, а более всего — то, что он выпустил и добавил. Именно дополнения делают этот документ особо ценным в историческом смысле.

С самого начала Барриентос направляет свою критику против Гарсии, на которого он возлагает наибольшую ответственность за атаки на конверсо. В то время как в начале своего Наказа Докладчик говорит несколько загадочно о «втором Амане», который преследует конверсо, не указывая, имеет ли он в виду Сармьенто или же Гарсию, епископ относит этот «титул» конкретно к последнему, ни разу не упоминая Сармьенто во время всей дискуссии. Аналогично, в отличие от Докладчика, который решительно требовал возвращения имущества, украденного у конверсо[1917], — акция, за которую Сармьенто считался ответственным, — епископ обходит этот момент молчанием. Нет сомнения в том, что это молчание не было результатом недосмотра и было вызвано перевешивающими политическими соображениями. По всей вероятности, ревизия Наказа была произведена Барриентосом после того, как инфант и его советники пришли к решению, что они должны сконцентрироваться на устранении главного подстрекателя, Маркильоса, которого они считали вдохновителем мятежного движения, а затем попытаться избавиться от Сармьенто путём переговоров и уступок. Одной из этих уступок, которая должна была служить приманкой для того, чтобы Сармьенто покинул город, было разрешение уйти из Толедо «со всем имуществом», не давая отчёта о награбленной во время его правления собственности. В качестве члена группы, которая должна была вести переговоры с мятежниками и ведущими лицами города, епископ, несомненно, был связан стратегией, принятой принцем[1918].

Соответственно, в разговоре, который состоялся между Барриентосом и Сармьенто перед отъездом последнего из Толедо, епископ неоднократно подчёркивал вопрос грабежей, совершённых лидером мятежников в городе, надеясь, возможно, убедить Сармьенто возвратить украденное. Сармьенто, очевидно, ничего подобного не предложил, и Барриентос не предоставил формального требования по этому поводу[1919]. Его письмо отражает бездействие в этом вопросе, в особенности учитывая то, с какой яростью он нападает на Маркильоса за вызванные им преследования в некоторых городах и за распространяемую им расовую теорию. Во всём этом дон Лопе следует линии аргументов Докладчика, стремясь прояснить, что теория Гарсии, представляющая собой преступное искажение христианства, была вдвойне преступной, будучи применённой к обращённым из иудаизма в Испании.

Сравнивая преследования «второго Амана» с теми, что производил «злой Аман» в дни царя Артаксеркса[1920], Докладчик видел общий знаменатель этих преследований в том, что они были направлены против «нашей расы» (nuestro linaje). Но епископ явно думал о другом факторе, который послужил катализатором атак в обоих случаях: высокие позиции, занимаемые евреями при дворах персидских царей и крестившимися евреями при дворе Хуана II. Однако он чувствовал, что момент, чтобы поднять этот вопрос, неподходящий, ибо уведёт его в сторону от главной цели, и поэтому он провёл следующую аналогию, которая просто намекает на его мысли по этому поводу: царь Дарий, сын царицы Эсфири, — сказал дон Лопе, — «поместил многих евреев на почётные посты (oficios), которых, по божественным причинам, хватает им даже и сегодня»[1921]. Эта аналогия явно давала понять, что вопрос должностей может оправдывать акции «второго Амана» ничуть не больше, чем первого. Маркильос, — сказал епископ, — наверное, был ослеплён дьяволом, когда не сумел понять беспочвенность своих требований[1922]. Сделав эту заключительную ремарку, он переходит от аналогии к различию, что в его глазах гораздо важнее, потому что «Аман преследовал евреев, а он [Маркильос] преследует христиан, и не только на своей земле, но и на чужой» (а именно на территории других городов). Он говорит о преследовании, «результатом которого являются многие смерти, грабежи и огромные разрушения»[1923].

Христиане! Так епископ называет конверсо на протяжении всей дискуссии, и, как Докладчик, он тоже считает, что тяжёлые преследования, обрушившиеся на них, угрожают свести на нет огромную работу по обращению, совершённую Церковью в течение многих поколений. Но мы видим здесь и более широкий подход — универсальную концепцию, которую Докладчик подразумевал, но не представил с ясностью. Мы можем легко увидеть разницу между ними, сравнив ремарки на эту тему, сделанные Фернаном Диасом и епископом: