Истоки инквизиции в Испании XV века

V

Тот факт, что эти законы вступили в действие в 1348 г., имел особое значение, потому что вскоре после этого проблема крещеных евреев снова выступила на передний план кастильской социальной жизни. Кастильская гражданская война 1360-х гг. сопровождалась кровавыми нападениями на евреев, в результате которых поднялась новая волна желающих войти в христианское общество[719]. Так как закон теперь обеспечивал им полное равенство с прочими христианами, новообращенные могли рассчитывать на терпимый прием со стороны «старых христиан». Но свежий приток прозелитов был встречен новой вспышкой враждебности, которую законы страны не были в состоянии подавить. Симптомами тому явилось усиление поношений, которые теперь могли быть адресованы прозелитам везде и всюду, а также быстрое распространение нового оскорбления — Marrano, что означало «свинья», «хам»[720]. Поведение народа стало настолько отвратительным, что в 1380 г. Хуан I счел необходимым издать новый закон против употребления этих прозвищ и назначил штраф в триста мараведи за каждое нарушение[721]. Это наказание в несколько раз превышало то, что было назначено в «Королевском фуэро»[722], но король пошел еще дальше. Если нарушитель не мог заплатить штраф, то, согласно закону, он подлежал аресту на пятнадцать дней[723]. Эти жесткие меры должны были соответствовать серьезности ситуации. С их помощью король надеялся остановить или хотя бы приглушить обычай, ведущий к непоправимому социальному разрыву. Мы не знаем, насколько этот закон возымел действие в последующие несколько лет. В любом случае, через десять лет вспыхнули волнения в 1391 г., и они принесли с собой новую массу прозелитов, значительно большую, чем до того. Все юридические плотины, воздвигнутые для того, чтобы остановить поток оскорблений в адрес евреев, перешедших в христианство, были сметены волной вражды, неотвратимо надвигавшейся на новоприбывших в христианство. Слово Marrano в качестве оскорбительного ярлыка использовалось повсеместно.

Таким образом, когда волнения поутихли, Испания оказалась вновь заражена старой болезнью, от которой не нашлось лекарства в предшествующие столетия. Страна кипела недовольством, и напряжение, явившееся результатом проникновения прозелитов, подвергло тяжелому экзамену терпимость народа. Сложившиеся после 1391 г. условия только усугубили это напряжение. Если Хуан I до сих пор искренне верил в то, что он мог остановить словесные выпады против марранов, то администрация Энрике III поняла тщетность его попыток. Она увидела, что старая «война слов» не только продолжалась с той же силой, но и рядом с ней возникла «война дел», которая была куда более серьезной. Администрация Энрике III занялась последней.

II. Прилив поднимается (1391–1449)