Истоки инквизиции в Испании XV века

XV

Перед тем как закончить наш обзор переходного периода, который породил великий кризис в жизни испанского еврейства, мы должны сделать несколько дополнительных замечаний по поводу главных и второстепенных причин последующей катастрофы. Под главными причинами мы понимаем условия, которые подготовили несчастье и сделали его возможным, а под второстепенными — факторы, которые обострили болезнь, лежавшую в основе проблем. Крах еврейской силы в Испании, которого мы коснулись в предыдущей главе, был, несомненно, одной из причин второго порядка. Таковыми являлись также правление короля Педро и борьба за власть графа Энрике.

Король Педро был, бесспорно, очернен, и его истинный образ был серьезно искажен также и авторами более поздних времен. Но если мы даже отбросим половину их обвинений, то останется достаточно, чтобы нарисовать мрачный портрет его личности. X. Ситжес пытается простить ему те злодеяния, в которых он был обвинен обществом, и заменить его прозвище «Жестокий» на «Справедливый» (еl Justiciero)[388]. Тщетная попытка! Человек, который мог убить в королевстве любого, кого он просто заподозрил в мятежных планах, не может быть признан справедливым ни по каким меркам. Не может человек, который казнит своих противников в присутствии своей матери, их политической союзницы, быть справедливым судьей, свободным от садистских наклонностей. Не может быть таким судьей король, который желает, чтобы приговоренные им к мучительной смерти люди были сварены и зажарены живьем в его присутствии. Не может быть справедливым тот, кто приказывает своим чиновникам прислать ему головы казненных противников, действительных или потенциальных. Он на самом деле был ужасно жесток, какой бы титул «справедливости» ни присваивали его действиям.

Одна вещь все же должна быть сказана в его защиту. Он казнил не обыкновенных недовольных, а только тех, кто был замешан или предполагалось, что замешан, в заговоре против него или в мятеже. Он был убежден в том, что его королевской прерогативой было определять степень их участия и, соответственно, вины на основе своего впечатления, ощущения и полученных им сведений, не прибегая к помощи какого-либо судебного процесса. В своих собственных глазах он был «прав» и «справедлив» в выносимых им приговорах, и его искаженное представление о божественности его королевской власти, вместе со слабым чувством того, что законно, а что нет, привели его к убеждению в том, что у людей нет права спрашивать о его мотивах и что его суд будет в конце концов принят как правый. Народ тем не менее думал иначе. Люди часто рассматривали его суд как неверный, злобный и мстительный, и многие стали воспринимать его как короля-убийцу.

Неизбежно, такого правителя постоянно боялись не только враги, но и друзья, и, как следствие, он был обречен на потерю поддержки все больших слоёв народа. То, что его правление причинило непоправимый ущерб евреям, сомнению не подлежит. Ненависть, которую он вскормил вокруг себя, неминуемо охватила и евреев, потому что преступления короля часто приписывали злодейским планам его еврейских советников. Таким образом, его защита евреев послужила, в конце концов, мобилизации против них антисемитских сил. Таков был результат его правления, даже если бы оно не было отягощено другими проблемами, внутренними и внешними.

Доля Энрике в ухудшении положения намного превосходила «вклад» Педро. Уступая Педро в морали с любой точки зрения, потому что соображения справедливости вообще не играли никакой роли в его жажде власти и борьбе за нее, он тем не менее был осторожен, чтобы не оставлять за собой длинный боевой порядок жертв, взывающих к мщению. Его тактика была направлена на то, чтобы привлечь к себе сторонников и свести к минимуму число противников среди христиан всех сословий. Что же касается евреев, то с ними он вел себя, как будто они были дозволенной добычей охотника. В то время как его изначальное преследование евреев было предназначено для того, чтобы привлечь испанцев на свою сторону, конечные результаты этого преследования вышли далеко за рамки его первоначальных целей. Это он впервые показал испанцам, как можно вырезать евреев в городах сотнями, оставив убийц безнаказанными со стороны правителей (кроме отдельных случаев). Опять же, он показал им, что можно грабить евреев, отнимать их собственность и продавать их в рабство, если они не могут выполнить предъявленных им требований. И снова, ему следует приписать разрушение многих общин французскими наемниками, которые подражали его солдатам, английскими наемниками, шедшими по стопам французов, и, как следствие, мы должны отнести на его счет последовавшее за этим широкомасштабное крещение. Но важнее всего было то, что его яростная агитация и сопровождающие ее массовые акты насилия сделали ненависть к евреям, как бы сильна она ни была, ещё сильнее и раздули ее до небывалых размеров. И хотя, став королем, он кардинально изменил свое отношение к евреям, сделанного уже он вернуть не мог.

Но как бы велико ни было влияние этих факторов на положение испанских евреев, оно не могло сравниться по эффективности и размаху с внутренним развитием событий в кастильских городах, которые прилагали тогда энергичные усилия к тому, чтобы сохранить свои позиции влияния, при том что уровень жизни их жителей резко снизился. Мы уже касались интересов городов и мотивов, которые привели их христианское население к враждебным действиям против евреев. В следующей главе мы поговорим о влиянии, оказанном национальными бедствиями на это население и, как следствие, на положение еврейских общин в испанских королевствах.

I. Ферран Мартинес