Истоки инквизиции в Испании XV века

XIV

Если этого было достаточно для противодействия олигархов присутствию марранов в городской администрации, то принятая политика по отношению к городам могла усилить это противодействие ещё больше. Политика Альваро была направлена к одной цели: установить абсолютное доминирование короны над городскими жителями и ресурсами, и это означало пренебрежение городскими привилегиями, их советами и олигархами. Проводя в жизнь эту политику, Альваро отнюдь не обрушился прямой атакой на городские права, никогда не признавал он и своих истинных целей. Его тактика в борьбе за превосходство была той же, что он применил против грандов. Он стремился назначить в городскую администрацию людей, которые никогда не будут противиться королевским распоряжениям и при этом блокировать назначение кандидатов, склонных предоставить приоритет решениям их городских советов. Так как в большинстве случаев выбор кандидатов на руководящие должности в городах был в руках короля, Альваро заполнил многие из этих должностей преданными слугами короля. Таким образом он рассчитывал превратить правительства городов из урбанистских в роялистские и тем самым перевести контроль над городами из рук городских советов в руки королевской администрации.

Мы должны отметить, что Альваро не изобрёл подобную политику в этой области. Уже при Энрико III концехо обратили внимание на тенденцию короны усилить королевскую власть в городах за счёт народных свобод. Под властью Альваро эта тенденция стала более явной, и соответственно городские олигархи всё больше злились и теряли покой. Раздражённые растущим вмешательством короля в их гражданскую жизнь и порядок управления, они пришли в ярость, когда увидели, что высшие городские должности, включая рехидоров (городские советники) и коррехидоров (мэры, а также мировые судьи), отданы королём марранам. Очевидно, Альваро, который безоговорочно верил в лояльность марранов королю, не сомневался в их готовности выполнять его приказы, даже если они откровенно противоречат политике и указаниям городских советов. Марраны, разумеется, и не могли бы действовать иначе, и многие из них, естественно, жаждали принять почётное и прибыльное назначение, которое корона сделала для них достижимым. Встаёт, однако, вопрос, предвидели ли они, какой гнев вызовут эти назначения, или это предвидение могло бы привести к отказу от принятия такого предложения. В любом случае они вскоре почувствовали подстрекающую ненависть городских олигархов и представителей их интересов, потому что ещё больше, чем назначенные королём коренные христиане, марраны, получившие такие назначения, рассматривались городами как узурпаторы и агенты короля, который хотел подчинить их.

Записи кастильских кортесов тех времён обнажают упорную борьбу между городами и монархом по поводу неустанного насаждения королём своих чиновников над городскими администрациями. Снова и снова города просили короля посылать им коррехидоров только в тех случаях, когда все или хотя бы большинство членов советов определённо просят об этом. Но король продолжал игнорировать эти просьбы и посылал коррехидоров по незначительным причинам или по просьбе всего лишь нескольких граждан. Города также просили короля ограничить число рехидоров, судей (алькальдов), полицейских офицеров (alguaciles) и нотариусов (escribanos) в соответствии с принятыми нормами для каждого места. Король тем не менее продолжал увеличивать число этих чиновников, жалованье которым платили города. Города также просили, чтобы те должности, на которые король назначает людей пожизненно (такие как алькальды, мерино и рехидоры), были предоставлены только уроженцам этих городов, которые к тому же являются их постоянными жителями[661]. Однако король едва ли обратил внимание на это прошение и часто назначал на городские должности тех, кто никогда не жил в этом городе. Он также создавал должности в совете, не дожидаясь петиции рехидоров с просьбой об этом, что было давней процедурой в городах. Таким образом он умножил число городских советников сверх всякой необходимости, исключительно для того, чтобы обеспечить себе контроль над концехо. А главное — города просили, чтобы король перестал вмешиваться в выбор представителей городов в кортесы и платить жалование их поверенным, что делало их раболепно послушными короне[662]. Но и эти обращения тоже оставались без ответа или на них отвечали так, что это ничего не меняло.

Беспрерывная атака Альваро на города заставила их отступить, но они не делали ни шагу назад без боя. Снова и снова они заявляли на кортесах, что почти все чиновники, назначенные королём, вопиющим образом нарушали права, привилегии и обычаи городов и не обращали внимания на заверения короля. Они внимательнейшим образом следили за поведением каждого из этих чиновников и за исполнением ими их служебных обязанностей, отмечали все их ошибки и демонстрировали их, хотя и без указания имён, на каждой сессии кортесов. Они вынуждали короля признавать свои ошибки и повторять обещания прекратить скверное отношение к правам городов. Но как правильно отметил один из историков, касаясь обещаний Хуана И: «он редко отказывал петициям прокурадоров, но ещё реже выполнял обещанное»[663].

Города знали, куда метит корона, но удерживались от открытого упоминания этой цели. Они знали, что без поддержки грандов их силам не сравняться с силами короля, и поэтому они решили ловить короля на слове и делать вид, как будто они верят его утверждениям, что все назначения сделаны лишь для блага городов. Но в 1440 г. гранды изменили свою позицию. Они решили взбунтоваться и, испытывая необходимость привлечь города на свою сторону, открыто заговорили о действиях короля против городов, хотя обычно предпочитали это скрывать. В письме, адресованном королю в тот год, знатные поместные дворяне написали, что Альваро де Луна назначил своих прислужников на городские должности, чтобы «крепче держать в руках города королевства», и что он, вдобавок, насадил своих людей на посты в ключевых сферах деятельности городов так, чтобы ни одно предложение не могло быть принято или обсуждено без его ведома или рекомендации[664]. Разумеется, действуя согласно этой линии своей кампании, гранды приписали эти акции не роялистской политике Альваро, направленной на обеспечение доминирования короля над городами, а исключительно его деспотическому эгоизму. И хотя доказать эти мотивы было невозможно, никто не мог оспорить факты, к которым эти мотивы относились. Таким образом установилось мнение, что какими бы мотивами, личными или монархическими, Альваро ни руководствовался в своей антигородской политике, её самыми очевидными проявлениями были многочисленные назначения, сделанные им самовластно против воли городов.

То, что городские советы не возражали против этих выводов, может не подвергаться сомнению. И в дальнейшем мы можем предположить, что в результате население стало видеть «королевских чиновников» (т. е. тех, кого он назначил в городскую администрацию) не в качестве служащих городов (которые платили им жалование), а как прислужников короля (или его министра-тирана), чьей целью было угнетение и эксплуатация городов. Трудно поверить, что «королевские чиновники» покорно приняли все эти обвинения. В неизбежно последовавших открытых дебатах некоторые из них пытались обелить себя, в то время как большинство марранов приняло сторону Альваро. Для них Альваро был Первым министром короля, чьи распоряжения были на самом деле приказами высшей власти монарха, которые, как они верили, должны исполняться вне зависимости от того, нравятся они или нет. Но их защита Альваро должна была служить их противникам доказательством того, что они находились на службе у тирана. И дебаты не затихали, а разрастались, как гноящаяся рана на теле политики.

Мы можем услышать отзвук этих дебатов в кампании толедских волнений 1449 г., когда контроль над общественными учреждениями снова стал центральной темой в борьбе между «старыми» и «новыми христианами»[665]. За это время, однако, политическая сцена изменилась. Альваро пал и снова поднялся, и после его победы при Ольмедо над партией инфантов он думал, что может возобновить свою прежнюю политику против городов. По существу, его пренебрежение привилегиями городов прогрессировало, и иногда он назначал на городские должности непригодных для этой цели людей. Свидетельством тому могут служить петиции, направленные королю на кортесах в Вальядолиде в 1447 г.: в одной из них высказано требование публичного расследования «всех алькальдов, альгвасилов, рехидоров и других чиновников, назначенных королём»[666]. Всё это отражает яростную кампанию, которую городские советы вели против Альваро де Луны с целью принизить его престиж и авторитет его чиновников. В результате последние оказались в конфронтации с враждебной общественностью, которая не подчинялась их распоряжениям и даже сопротивлялась их провозглашению. Происходили стычки, и олигархи прямо возлагали ответственность за беспорядки на самих чиновников. Так как мы располагаем только односторонними свидетельствами, то вряд ли можем рассматривать их как объективные. Правда может заключаться в том, что оскорблённые служащие пытались силой восстановить порядок, в то время как население обвиняло их в грубом, жестоком обращении, что было ещё одним обвинением в их адрес. Так рухнула политика Альваро де Луны, побеждённая агитацией городских советов. Он хотел установить контроль над олигархами, но вместо этого получил состояние полуанархии и фермент революции.

Эта революция пришла, как и многие другие, сериями коротких спазматических волн, первой из которых была вспышка волнений в Толедо в 1449 г., и её причины, как и причины других подобных взрывов, были смесью старых и новых факторов. Самым важным из новых был, вне сомнения, тот факт, что марраны невольно оказались замешаны в борьбу короля за главенство против сил, которые покушались на его власть. В этой борьбе короля на два фронта — против знати и против городов — марраны в обоих случаях оказались на передней линии. Таким образом, они приняли на себя самый сильный огонь и понесли самые тяжёлые потери.

Ясно, что марраны не хотели провоцировать эту конфронтацию, они больше всего на свете хотели её избежать, но они оказались захваченными течением коллизии, приведшим их к столкновению, которое невозможно было предотвратить. Если Альваро, архитектор королевской стратегии, был ответственен за рост силы марранов в Кастилии, то он же был ответственен и за рост сил, поставивших своей целью сокрушить эту силу. Соответственно, это привело к такой яростной ненависти к марранам, которой они до этого ещё не знали.

И всё же будет ошибкой заключить, что только это обрисовывает контуры истории марранов в то время, потому что кроме враждебности к ним, выросшей из-за их участия в политическом конфликте, была ещё давняя укоренившаяся ненависть к еврейским новообращённым, которую всегда чувствовали испанские христиане. Эта ненависть явилась и основой враждебности, и её питательной почвой. В каком-то смысле старая ненависть явилась корнями новой. Чтобы правильно оценить её, мы должны отметить её проявления в отношениях между христианами и еврейскими прозелитами так, как они эволюционировали в истории христианской Испании.

II. Предтечи Толедо 1449 г.