Зарубежный детектив 1975

11

На письменном столе в кабинете Гейма накопилась изрядная стопка бумаг — все сплошь, отчеты и протоколы, поступившие из окружных управлений полиции. На большом листке бумаги он вычерчивает таблицу, выписывает цветными ручками подробности отдельных ограблений, сравнивает, меняет систему, еще раз начинает сначала. Он до такой степени углублен в свои выкладки, что не замечает, как быстро идет время, а поскольку Валкаша в управлении нет, остается без обеда.

К тому времени, когда за окном начинают сгущаться сумерки, он успевает просмотреть все материалы и разобраться в них. Из четырнадцати преступлений, совершенных в последние годы, семь имеют общие признаки.

Причем ни одно из этих семи не было раскрыто. Гейм составляет список важнейших моментов.

1. Все ограбления совершены за последний год с промежутком в один-два месяца.

2. Места преступлений в хронологической последовательности: замок-музей в Бернбурге, мемориальный музей Барлаха в Гюстрове, замок Мускау, краеведческий музей в Стендале, феодальный замок в Вернигероде, замок-музей в Готе, музей прикладного искусства в Кёпенике.

3. Музеи расположены в различных округах.

4. Все преступления могли быть совершены одним человеком.

5. Преступник отдает предпочтение небольшим музеям, где нет сложной системы сигнализации.

6. Он хорошо готовится к каждому преступлению и тщательно знакомится с обстановкой.

7. На дело выходит в резиновых перчатках и никогда не оставляет следов, которые могли бы способствовать опознанию.

8. Он принимает меры к тому, чтобы его преступление было замечено как можно позже, для чего-либо прибегает к копиям (Гота), либо переставляет экспонаты, чтобы скрыть пустые места.

9. Несмотря на расспросы и циркуляры, еще ни разу не удалось обнаружить ни в специализированных магазинах, ни у частных лиц какие-либо из похищенных экспонатов.

10. Отсюда напрашивается вывод, что все похищенное до сих пор находится у преступника.

11. Общая стоимость похищенного, по самым приблизительным подсчетам составляет минимум двести тысяч марок, причем большая часть приходится на долю Кёпеникского музея.

Если у Гейма раньше оставались какие-либо сомнения, то теперь он смело может утверждать, что имеет дело с прожженным жуликом.

И без того слабая надежда, что этот тип рано или поздно по глупости совершит какую, либо промашку, прямо на глазах усыхает до минимума. Но ведь, помимо того, ему должно еще всякий раз везти, а вот непрерывное везение полностью исключается.

Последний вывод придает Гейму бодрость, ибо уже дважды, несмотря на всю изворотливость, преступнику не повезло. Первый раз в Кёпенике, второй, как только узнал Гейм, просматривая материалы, — в Вернигероде. Лейтенант еще раз извлекает на свет божий отчет, составленный по материалам следствия и показаниям свидетелей: 12/XI,66, в 4 часа 55 минут в квартире служащего музея Юлиуса Готтентролля проживающего в крыле замка, раздался сигнал тревоги. Гражданин Готтенролль, подозревая, что в музеи проникли грабители, поднял на ноги своих домашних, а также проживающее по соседству семейство Коль. Совместно они проследовали в выставочные залы, но преступников там не обнаружили. Пытаясь выяснить причину, по которой сработало сигнальное устройство, они тщательно осмотрели другие залы и обнаружили исчезновение ряда экспонатов. Исчезли семнадцать фигурок майсенского фарфора («Обезьяний оркестр»), две золотые табакерки, четыре серебряные с эмалью, настольные часы в стиле барокко, французские 1658 года.

В 5.43 гражданин Готтенроль по телефону известил полицию. В 6.28 место происшествия прибыли товарищи Саул, Вебер и Брюнинг. Никаких следов взлома они не обнаружили. Все двери и окна выставочных залов бы о пери в окна выставочных залов были подключены к системе сигнализации. Напрашивался вывод, что преступник накануне, то есть 11.11.66, в часы работы музея (10.00 до 17.30) спрятался где-то в здании. Где именно, установить не удалось, но возможности укрыться от персонала очень многочисленны. Реконструкция преступления дает следующую картину: преступник в течение ночи собрал и упаковал награбленное, а в 4.55 вылез из окна. Вероятно, он не был знаком с системой сигнализации. С карниза он перешел на прилегающую крышу сарая, а оттуда спрыгнул на землю.

В 9.20 удалось разыскать гражданина Фридриха Хейндорфа, проживающего в доме 13 по Замковой дороге. У него должна была объягниться коза (правильнее было бы перевести — окотиться), и поэтому 12.11.66 он поднялся гораздо раньше обычного. В пять утра он заметил незнакомого ему человека в зеленом грубошерстном пальто, шляпе с широкими полями и дорожной сумкой на спине. Незнакомец шел по направлению от замка вниз, к городу. Дать более подробное описание Хейндорф не может.

В 10.35 удалось отыскать следы преступника в привокзальном кафе. Согласно показаниям официанта Фровейна в 5.15 утра в кафе вошел мужчина в зеленом пальто и сел за столик у самой двери. Не снимая ни пальто, ни шляпы, он выпил кружку пива и выкурил сигарету. Через десять минут, когда громкоговоритель известил об отправлении скорого поезда на Берлин, он расплатился и ушел. У него было при себе одно место багажа, но дать о нем более подробные сведения официант затруднялся. Скорый Вернигероде-Берлин отправлялся в 5.35 и за это время успел уже прибыть на станцию назначения. Поэтому возможность задержать преступника в поезде силами линейной полиции отпадала.

В пепельнице на столике привокзального кафе, за которым сидел разыскиваемый, был обнаружен скомканный билет, пробитый компостером в Вейсенфельзе 11.11.66 и дающий право на проезд до Вернигероде в вагоне второго класса. Кроме того, в пепельнице был обнаружен клочок розовой бумаги с перфорированным краем.

По мнению. официанта, оба предмета мог оставить только разыскиваемый, потому что в его смену других посетителей за этим столиком не было. Оба предмета из-за отсутствия каких бы то ни было следов не могли быть полезны для следствия. Дальнейшие попытки установить станцию назначения и место пребывания разыскиваемого до настоящего времени не принесли результатов.

К сему прилагаются: 1 (один) билет государственной железной дороги на проезд от станции Вейсенфельз, пробитый компостером 11.П.66; 1 (один) клочок розовой бумаги с перфорацией по краю».

Из пластикового мешочка, прикрепленного скрепкой к конверту с отчетом, Гейм извлекает оба «приложения» и рассматривает их с обеих сторон. Печать на обратной стороне билета вполне разборчива. Если билет действительно оставлен преступником, что хотя и возможно — по словам официанта, — но никак не доказано, возникает вопрос: живет преступник в Вейсенфельзе или он чисто случайно выехал в Вернигероде именно оттуда. Впрочем, после некоторых раздумий Гейм отодвигает этот вопрос в сторону как несущественный. Нельзя перерыть целый город в поисках человека в зеленом пальто, основываясь только на никем не доказанном подозрении. А места преступлений не дают никаких указаний на возможное место его жительства. Скорей наоборот: он совершает грабежи в различных концах республики, чтобы никак нельзя было определить, где именно он живет. Правда, один конкретный вывод можно сделать, несмотря ни на что занимает такую должность, которая требует от него частых разъездов, либо он вообще не имеет постоянного места работы.

Теперь Гейм рассматривает клочок розовой бумаги. На первый взгляд из этого клочка не выжмешь никакой полезной информации. Тем не менее Гейм хочет попытаться.

Он снимает трубку и набирает номер технической экспертизы. На его счастье, Миттенвальд еще не ушел.

— Опять у меня запутанная история, — говорит Гейм. — Можно поговорить о ней сегодня или уже слишком поздно?

Миттенвальд что-то бурчит в ответ, а потом начинает хихикать:

— А я-то собрался домой! Впрочем, мы привыкли к неприятным сюрпризам. Ладно уж, пусть чувство долга восторжествует над страстью к телевизору. Минуточку, я сниму пальто.

Гейм ждет и слышит через несколько секунд кряхтение стула и щёлканье шариковой ручки. Потом раздается голос Миттенвальда:

— Выкладывайте.

— Передо мной клочок розовой бумаги. Это маленький треугольник примерно в два квадратных сантиметра. По одному краю идет перфорация. Мне кажется, что это уголок какого-нибудь входного билета, но хотелось бы знать точно. Итак, где изготовлена бумага, для какой цели, где и как ее использовали?

— А больше вам ничего не хочется? — стонет Миттенвальд. — На ней хоть написано что-нибудь?

— Только половинка буквы, напечатанная черной краской. Можно догадаться, что это было «е» строчное.

— Роскошно. Если известен шрифт и его размеры, полдела сделано. А химический состав бумаги, ее качество и цвет, со своей стороны, могут облегчить розыск изготовителя. Впрочем, это не по моей части. Попробую сегодня связаться с нашим работником из химической лаборатории. Лучше всего, если вы сразу же переправите к нам образец, чтобы мы прямо с утра могли приступить к работе. Или дело не такое уж спешное?

— Вы когда-нибудь встречали неспешное дело?

— Так я и думал. Кстати, заодно можете забрать и свою репродукцию. Больше мы ничего любопытного не обнаружили. А из этой капли духов вам ничего не удалось извлечь?

Гейм рассказывает обо всем, что ему удалось выяснить в Арнштадте, и заканчивает словами:

— И, несмотря на это, я опять зашел в тупик. Не могу докопаться, откуда взялся этот треклятый лев или тигр на синем фоне. Черт его знает, то ли это фамильный герб, то ли городской.

— А почему это непременно должен быть фамильный или, скажем, городской герб? — вслух размышляет Миттенвальл. — А может, это фирменный знак?

— Верно! Мне и в голову не пришло! Вы имеете в виду что-нибудь конкретное?

— Нет, я просто предположил.

— И тем не менее большое спасибо за подсказку. Я, конечно, не хочу вас подгонять, но вы не смогли бы завтра дать мне ответ насчет этого уголка бумаги?

— Позвоните к обеду, возможно, ответ уже будет.

— Роскошно! Итак, до завтра. Желаю хорошо провести вечер, и простите за то, что я вас задержал.

— Да уж ладно, чего там извиняться. До скорого…

Раздается щелчок, и Гейм с довольным видом кладет трубку.

На другой день перед обеденным перерывом на стол Гейма ложится отчет экспертизы, где ясно и немногословно сообщается, что изготовителем данной бумаги является картонажная фабрика в Гейденау — причем ни звуком не упомянуты те сложные пути, какими экспертиза шла к этому выводу.

Гейм придвигает к себе аппарат и заказывает разговор с Гейденау. После часа переговоров, после многочисленных «Соединяю», «Одну минуточку» Гейм узнает, что эта бумага поставлялась издательству канцелярских документов в Песнеке.

Он кладет трубку, глубоко вздыхает и заказывает разговор с Песнеком. Через полчаса совершенно ошарашенный директор по сбыту сообщает ему, что на этой бумаге по заказу объединения народных предприятий кожевенной промышленности печатались обеденные талоны, отправленные года полтора назад управлению данных предприятий.