Полное собрание заблуждений

— Мне нужен Лоскутов, — даже не соизволил поздороваться президент компании "Город".

— Он пока ещё в студии, — с подчеркнутым достоинством сообщил очень молодой женский голос.

— Так позовите! — потребовал Александр Дмитриевич. — Скажите, что звонит Грибанов.

— Грибанов?! — отчего-то изумилась девушка. — Одну минуточку!

Она не обманула. Максимум через минуту трубка прямо-таки разорвалась от радости:

— Александр Дмитриевич?! Как хорошо, что вы…

— Я услышал вашу информацию, — перебил Грибанов. — Про мою дочь. Вы с ума сошли?

— То есть? — мгновенно перестал радоваться Лоскутов.

— Я хочу знать: зачем вы запустили эту… как у вас называется… утку?

— Это не "утка"… — красивый баритон журналиста слегка дрогнул. — Я лично получил эту информацию за двадцать минут до эфира. Я звонил в полицию! Я попытался дозвониться в ваш офис, но мне ответили, что вас на месте нет! Это мне не какая-то бабушка с лавочки сказала! Это надежный источник! — Голос окреп и приобрел пафосные нотки.

— Кто ваш надежный источник?! Отвечайте! — пророкотал Грибанов, однако журналист не только не испугался, но, даже наоборот, преисполнился некой смелостью.

— Вы плохо знаете закон о СМИ, — произнес он с неимоверным достоинством, от которого у Александра Дмитриевича аж челюсти свело. — Я имею полное право не разглашать источник своей информации!

— Значит, я плохо закон знаю? — зловеще уточнил Грибанов. — А как будет по закону, если ваша информация довела до сердечного приступа мою мать и мою жену?

— Но… — Похоже, Лоскутов всё же не был конченой "акулой" или был конченым трусом, потому что вдруг забормотал: — Я… вовсе не хотел довести до приступа… Совсем нет! Но информация… правда… из очень надежного источника… Я правда… не имею права разглашать… Мы… — тут он заговорил о себе во множественном числе, — обязаны были отреагировать. Мы же ничего не утверждали стопроцентно… Мы просто сообщили о том, о чем сообщили нам, и вообще пообещали вернуться к теме в следующем выпуске.

— Значит, вам просто сообщили, а вы просто пообещали? — проскрежетал Грибанов и тут же осекся, прерванный звонком городского телефона для особо доверенных. — Мне звонят, я должен ответить, а вы будьте на связи, — распорядился он и отключил микрофон мобильника. Взял трубку и сказал: — Слушаю.

Борисевич нажал кнопку звукозаписи и послал вызов Попову.

— Это как понимать? — произнес неестественный в своей гнусавости и омерзительный в своей фальшивости голос.

— Это вы у меня спрашиваете? — зло проговорил Грибанов. — Это я у вас хочу спросить: как это понимать? Вы от меня потребовали все держать в тайне! Вы поставили условие, и я его принял! А теперь получается, что нашу с вами тайну знает весь город да еще и вся область! Вы соображаете, что произошло?! Или вы думаете, что я два миллиона долларов хожу и собираю по знакомым? Это ведь вам нужны деньги, или я что-то путаю?! Деньги — это не только моя проблема, но и ваша! Я совершенно не намерен орать во всё горло, что такую сумму собираюсь выбросить псу под хвост! Или вам надо, чтобы меня обложили полиция, налоговая и прочие отнюдь не милые структуры?!

Он говорил жестко, напористо, не давая гнусавому вставить слово, а самое главное — бросить трубку. Он потом выслушает ответные претензии, и будет изображать раздражение, и упираться, и выкручиваться, и всё делать для того, чтобы потянуть время. Его люди уже засекли номер и теперь должны помчаться к таксофону. А вдруг это не у черта на куличках и удастся успеть?

Вадим видел, как на висках Грибанова проступили капельки пота, и чувствовал, как покрылся липкой влагой мобильник, который сам он сжимал в ладони. "Ну же, ребята, давайте!" — мысленно просил он своих подчиненных, больше всего на свете желая, чтобы мобильник наконец завибрировал от обнадеживающего сигнала Попова.

— Ты чё наезжаешь?! — Похоже, гнусавый разъярился, на мгновение в его голосе даже прорезались вполне нормальные нотки. — Это я, что ли, слил информацию? У меня крыша съехала, что ли?

— А у меня она съехала?! — гаркнул Грибанов. — У меня дочь, которую я должен у тебя, гада, выкупить! Причем по-тихому, иначе я проблем не оберусь! И я теперь ещё должен тратить время, чтобы во всём этом разбираться! И ты мне еще вопросы задаешь?!

— Да пошел ты! — бросил гнусавый, явно намереваясь одновременно швырнуть трубку, но Грибанов буквально вцепился в ускользающую связь:

— Подожди! Мы здесь с тобой по одну сторону! Я сейчас дозвонился до телевидения, у меня на проводе журналист.

— Что?! — ухнуло в трубке.

— Да не слышит он наш с тобой разговор, я же не идиот, я микрофон отключил. А вот ты послушай: нам надо с тобой совместно ему мозги прочистить. Я сейчас журналисту скажу, что с Кариной всё в порядке, а ты придумывай, как подтвердить мою информацию. Карина должна подтвердить, ты понял?! Не отключайся! Я договорю с парнем и сообщу, по какому телефону с ним связаться.

— Не отключайся?! — вдруг опомнился гнусавый. — Я сам тебе перезвоню.

И отключился.

— Он будет искать другой таксофон, — сказал Вадим. — Но всё равно далеко не оторвётся. Может, нам повезет, и ребята успеют.

Грибанов глубоко вздохнул, с шумом выдохнул, включил микрофон и заговорил, обращаясь уже к Лоскутову:

— Мою дочь никто не похищал. Её нет в городе, но я прекрасно знаю, где она, и это наше семейное дело. Вы поняли?

— Значит, я смогу с ней переговорить? — мгновенно нашёлся журналист.

— Сможете. Оставьте номер своего мобильного телефона.

— Всегда пожалуйста.

— И как только моя дочь свяжется с вами, вы немедленно перезвоните мне.

Грибанов вопросительно уставился на Вадима, тот всё понял: давать журналисту номера своего и Борисевича мобильника не хотелось, домашних телефонов — тем более.

— Дайте телефон Лидии Сергеевны, — подсказал Вадим.

— Мой?! — отчего-то удивилась Грибанова.

— А что — нельзя? — в свою очередь удивился Борисевич.

Подумаешь, какие тайны! В конце концов, если журналист проявит наглость и начнёт трезвонить по своим надобностям, можно сменить сим-карту, и никаких проблем. Вот у самого Вадима и у Грибанова проблемы возникнут. У них куда больше "нужных" людей, кого потом замаешься оповещать о новом номере.

— Да можно, конечно… Я сейчас схожу за телефоном, он в моей комнате…

— Потом сходишь, — нетерпеливо проговорил Грибанов. — Диктуй номер!

— Здесь твой телефон, Лидочка! — Екатерина Иннокентьевна потянула за карман кофты невестки.

— Ой! Правда?! — Лидия Сергеевна сунула руку в карман, извлекла мобильник. — Нет… — протянула разочарованно, — это другой… Я его купила дней десять назад, когда свой случайно оставила у косметолога. Потом вернула, а об этом даже забыла. Сунула, вероятно, в карман кофты, а кофту не надевала, он вообще отключён…

— Отлично! — Грибанов выхватил из рук жены трубку, включил, набрал "свой номер", принялся диктовать. — Записали? — спросил он у журналиста. — Жду от вас звонка. Сразу, как только переговорите с моей дочерью. А потом немедленно дадите опровержение. В следующих же новостях! Вам ясно?

— Сначала я пообщаюсь с вашей дочерью, — уклончиво заметил Лоскутов и нажал отбой.

— Сволочь! — процедил Грибанов. — Я всё равно вытрясу из него, кто натрепал про Карину!

"Да кто угодно мог это сделать, слишком много людей в курсе, — подумал Борисевич и сам же себя опроверг: — Нет, журналист сказал, что это надежный источник. Вряд ли таким источником Лоскутов признал бы работника салона мод. Или Казика. Они для телевизионщиков не те фигуры, чтобы им с ходу верить и ляпать на весь эфир про дочку не кого-нибудь, а самого Грибанова. Есть по большому счету лишь один человек, кого можно признать надежным, — Лагутин. Но зачем ему "светиться"?"

Мобильник Борисевича завибрировал.

— Зараза! — раздался голос Попова, явно не имеющего в виду собственного начальника. — Мы вычислили, где тот таксофон торчит. Я отправил ребят, но это на Северо-Чемском жилмассиве. Прикинь?

Борисевич прикинул: это на другом берегу реки, почти на краю города, который, между прочим, третий по величине в России. Получалось, что, даже если не будет традиционных в вечерний "час пик" пробок, ребята доберутся до места аккурат в тот момент, когда похитители уже переберутся в другой район.

Или не переберутся?

— Всё равно действуем по первоначальному плану, — распорядился Борисевич. — И жди от меня сигнала.

— Само собой, — откликнулся Попов.

Городской телефон зазвонил почти тут же, Вадим по инерции попытался схватить трубку, но реакция Грибанова оказалась лучше.

— Слушаю!

— Диктуй телефон журналюги! — прогнусавил голос.

— Записывай… Его зовут Денис Лоскутов. И учти: говорить должна Карина!

— Разберемся.

— Не разберемся, а Карина!

Ответом были короткие гудки.

— Чёрт! — вырвалось у Борисевича. — Мы же не договорились, что они будут журналисту врать!

— А как я должен был с ним договариваться, когда он бросил трубку? — огрызнулся Грибанов.

— Значит, будем действовать по ситуации.

А что еще оставалось?

— Вадим! — в очередной раз прорезался Попов. — Звонок был с другого автомата, но тоже с Северо-Чемского! Ребята на подъезде.

— Пусть глядят в оба, — распорядился Борисевич без особого, впрочем, воодушевления.

Похитители будут кружить вокруг одних и тех же мест? Очень сомнительно. Хотя…

Ему нужна была схема таксофонов, а схемы перед глазами не было. Ему следовало ехать в офис, но он не мог покинуть квартиру, не дождавшись реакции Лоскутова. Похитители получили номер мобильника журналиста, и дай бог чтобы не стали искать телефон редакции. Иначе местонахождение третьего таксофона (а Вадим не сомневался, что на сей раз они найдут ещё один автомат) не определить. Борисевичу нужно было это место. В конце концов, его кое-чему учили: зная три точки на схеме, расстояние и время, можно попытаться хотя бы приблизительно вычислить, где находится главный пункт поиска.

Журналист объявился минут через тридцать.

— Я общался с вашей дочерью, — произнес Лоскутов с плохо скрываемым разочарованием, от которого у Грибанова на лице отразилось отнюдь не скрываемое желание задушить парня, причем немедленно. — Она, оказывается, у вас в клинике пластической хирургии, уши зачем-то себе выправляет.

— Уши?! — вырвалось у Александра Дмитриевича.

— Ну да, — насторожился Лоскутов. — А что?

— А то, — мгновенно нашёлся Грибанов, — что она собиралась подправить только одно ухо. Второе совсем необязательно. Нормально у неё с другим ухом.

— Ну, я не знаю, — фыркнул Денис. — Только вообще-то…

— Вообще-то, — перебил Грибанов, — это сугубо личное дело. Вы — молодой человек, и у вас наверняка ещё нет детей, — пошел он в наступление, — и вы понять не в состоянии элементарной вещи: любая женщина, а уж тем более пятнадцатилетняя девочка, не хочет признаваться, что она делает пластическую операцию!

— Ну… мы сообщим… что произошла ошибка… что я лично разговаривал… — принялся бубнить Лоскутов, но Грибанов вновь его перебил:

— Кто этот человек, ваш информатор? Кто подставил и меня, и вас? — Слово "вас" Александр Дмитриевич подчеркнул с особой силой. — Вы мне это скажите, если не хотите завтра же быть уволенным. А то, что вас уволят, причем со скандалом, можете не сомневаться.