Полное собрание заблуждений

ГЛАВА 16

— Знаете, что я вам скажу? Ваш Антон Федорович оказался исключительным артистом. Прямо-таки заслуженным артистом! Честное слово, если бы я ничего не знал, если бы мы с вами заранее не договорились, я бы во всём ему поверил!

Казик сидел напротив Лагутина, расточал комплименты его помощнику и краем глаза наблюдал, как "заслуженный артист", скромно умастившийся за маленьким столиком, делает вид, будто речь идёт совсем не о нём, и при этом розовеет круглыми щеками.

— Артист, значит? — Левый уголок рта Лагутина дернулся вверх. — Много твоих достоинств знал, Антон, а вот, оказывается, новый открылся.

Виктор Эдуардович усмехнулся, но от этой усмешки щеки Ряшенцева мгновенно утратили свою розовость.

— Я старался, — пробормотал Антон Федорович.

— Как всегда, молодец, — отдал должное начальник и, уже без всякой усмешки уставившись на Казика, начальственно спросил: — Ну а вы? Что сделали вы?

"Кажется, он уже записал меня в свои подчиненные", — отметил Аркадий Михайлович, однако возражать не стал. Стоит ли в данном случае обращать внимание на подобные мелочи? Это как раз тот случай, когда даже Софочка скажет, что подобными мелочами можно пренебречь.

— После того как Антон Федорович столь искусно выдал чужую тайну, я весьма мило пообщался с Маргаритой Викторовной Еланцевой и Вениамином Феклистовым. Я им объяснил, насколько полезно мое участие, и они согласились с моими доводами.

— Вот прямо так сразу и согласились? — Уголок рта снова дернулся вверх.

— А вы зря сомневаетесь. Когда люди растеряны и напуганы, они с большой охотой принимают помощь и особенно от постороннего человека. И знаете почему? — Казик выдержал паузу, но очень короткую. — Многие считают, что посторонние люди более непредвзято смотрят на их проблемы, а потому способны более успешно эти проблемы решать. В принципе в этом есть своя правда, хотя и не всегда. Опять же с посторонними людьми нередко гораздо проще откровенничать. Вы же наверняка знаете этот хрестоматийный пример: никому так не изливают душу, как случайным попутчикам в поезде. Вот я и оказался весьма кстати таким попутчиком.

— Так что вы выяснили? — Лагутин глянул на часы, явно давая понять, дескать, ему некогда слушать разглагольствования, а хочется услышать отчет по существу.

— Прежде всего я выяснил, что все сотрудники салона совершенно запуганы этими господами из службы безопасности Грибанова. Господа строго-настрого велели всем помалкивать, пообещав в противном случае оставить от салона лишь печальные воспоминания. Сотрудники совершенно не хотят никаких воспоминаний и даже после предупреждения директора, что я и так в курсе, вели себя крайне настороженно. При этом, естественно, клялись, что вообще ничего знать не знают, что для них это полная неожиданность и так далее.

— И вы им поверили? — хмыкнул Лагутин.

— Я обошел все помещения и, кажется, понял, где могли прятаться похитители, — оставил вопрос без ответа Казик. — Недалеко от туалета есть небольшой технический отсек, там вполне могут поместиться двое мужчин и замечательно наблюдать за всем происходящим. Я почти уверен: они прятались именно там. Но как они умудрились пройти незамеченными? Вот это я никак не пойму. У главного входа сидит охранник и администратор. Черный вход всегда закрывается на ключ…

— Что же тут непонятного? — перебил Виктор Эдуардович. — Кто-то из этих раздающих клятвы сотрудников взял ключ и открыл дверь.

— Да-а? А каким образом этот кто-то узнал, что в салон пожалует мадам Грибанова, да еще выяснил, когда именно она пожалует?

— Фамилии всех посетителей администратор заносит в компьютер и время посещения записывает, — подал голос Ряшенцев. — Я тоже звонил администратору, и меня записали.

— Вот-вот! — прямо-таки обрадовался Казик. — Вы позвонили в салон, и администратор вас записала. А мадам Грибанова сочла сей путь слишком длинным и позвонила напрямую Вениамину Феклистову. И о ее визите знали только Феклистов и Еланцева. И её фамилию администратор внесла в компьютер только тогда, когда мадам Грибанова объявилась собственной персоной. Вы же понимаете, что за какие-то полчаса похищение не организуешь?

— Феклистов и Еланцева могли рассказать кому-то из сотрудников. Что тут странного? — пожал плечами Виктор Эдуардович.

— Могли. Но не рассказали. Не сочли нужным…

— И вы им поверили? — вновь хмыкнул Лагутин.

— А почему я должен им не верить? — отреагировал наконец на заданный вопрос Аркадий Михайлович. — Если они не причастны к похищению, то в их интересах убедиться, что к нему не имеет или, наоборот, имеет отношение кто-то из сотрудников. И тогда им просто выгодно назвать того, кому они сообщили про визит мадам Грибановой. А если Феклистов с Еланцевой к преступлению причастны, то им еще выгоднее, чтобы я считал, будто о мадам Грибановой знал весь салон. Логично?

— Допустим, — сдержанно согласился Виктор Эдуардович. — Однако всё равно именно портному и его директору легче всего было организовать похищение.

— Вы абсолютно правы! — заверил Казик. — Но как раз это… — он развел руками, — меня и смущает. Уж слишком очевидно всё указывает на конкретных людей. А меня в подобных делах очевидности настораживают… Впрочем, я убежден, что ситуацию вокруг салона нужно более тщательно изучить. И я это сделаю. Но есть второй момент, и не менее важный, — ситуация вокруг семейства Грибанова. А вот с какого бока тут подобраться, я пока не знаю. И вы мне здесь не помощник. Я вообще не имею об этом семействе никакого представления.

— По части общего представления я вам как раз кое-чем помогу. Журнал я вам приготовил, "Деловая жизнь", двухнедельной давности. Здесь пишут об этой семье и даже есть фотографии. Антон! — распорядился Лагутин. — Подай!

Ряшенцев шустро соскочил со своего места, обогнул кресло, в котором сидел Казик, подбежал к противоположной стороне начальственного стола, взял с полки совсем новый глянцевый журнал и вручил его Лагутину.

Аркадий Михайлович отметил, что для осуществления данной процедуры самому Виктору Эдуардовичу достаточно было всего лишь приподняться и протянуть руку.

Лагутин быстро пробежал пальцами по листам, открыв журнал на нужных страницах.

— Почитайте, это статья про Грибановых. А вот на этой фотографии вся семья.

В центре снимка, как и полагается, находился глава семейства — высокий, поджарый, с сухощавым лицом, на котором застыло выражение вежливой отстраненности. Фотография, похоже, была сделана на каком-то официально-банкетном мероприятии, поскольку Грибанов был в смокинге, а стоящая рядом с ним чуть полноватая, но вполне фигуристая блондинка в элегантном вечернем платье держала в руках бокал с вином. Судя по устремленному взору голубых глаз и чуть вытянутым губам, фигуристая Лидия Сергеевна что-то в данный момент говорила худенькой, похожей на обернутый в красивую тряпочку скелетик девочке, и это "что-то" дочку Карину совершенно очевидно смешило — она едва сдерживалась, чтобы не прыснуть. На заднем плане снимка был запечатлен мужчина лет сорока, который застыл с полукивком, обращенным к женщине, чью внешность определить было совершенно невозможно, поскольку она стояла к фотографу практически спиной.

— А это, простите, кто? — спросил Аркадий Михайлович, постучав пальцем по мужчине.

— Это Вадим Юрьевич Борисевич, начальник службы безопасности компании "Город", — охотно пояснил Ряшенцев. — Человек в доверии. У семейства Грибановых, имеется в виду.

— Серьезный человек, — признал Лагутин. — Хотя по лицу не скажешь. По лицу скажешь, что он в каком-нибудь институте истории работает кандидатом наук. На доктора, пожалуй, не тянет.

И вновь посмотрел на часы. Высокопоставленный начальник опять стал тяготиться пустыми разговорами. И даже не столько тяготиться, сколько напрягаться. Этот Казик разглагольствует, куда-то в сторону откатывается, а на самом деле… Не прост, совсем не прост. Но потому Плахов его и рекомендовал.

— А эта женщина — кто?

— Рядом с Грибановым или рядом с Борисевичем? — уточнил Ряшенцев, заглядывая Казику через плечо.

— Ну, с Грибановым, я так понимаю, его жена…

— А вторая, у которой лица почти не видно, — вероятно, его мать, Екатерина Иннокентьевна. По крайней мере, похоже. Она живет с сыном.

— Ага-ага… — покивал Аркадий Михайлович и вдруг резко свернул разговор: — С вашего позволения я откланяюсь. В общем и целом я перед вами отчитался, ничем конкретным вас не порадовал и не огорчил, нахожусь пока в совершеннейшем тумане, но буду из него выбираться. А что делать? — задал он риторический вопрос, который, как известно, вовсе не предполагает ответа.

— Уж что-нибудь делайте, — ответил тем не менее Лагутин.

Последнее слово, пусть даже лишенное ясного смысла, но зато явно предполагающее руководящее указание, должно было, естественно, остаться за большим начальником.

— Кстати, у вас какой-нибудь папочки не найдется? — задал уже совсем не риторический вопрос Аркадий Михайлович, повертев в руках маленькую барсетку.

— Найдется.

На сей раз Виктор Эдуардович соизволил сам сунуть руку куда-то под стол и вытащил пластмассовую папку.

— Премного благодарен, — разве что не поклонился Казик, положил в папку журнал и, наконец, покинул кабинет.

…Дома никого не было, что Аркадия Михайловича откровенно порадовало. Отсутствие сестры позволяло всласть нарушить диету. Конечно, Софочка предусмотрительно разложила в холодильнике всё по порциям, однако же это не означало, что остальные продукты заперла под замок. И пусть придется выслушать очередную нотацию, но это будет потом, зато сейчас…

После плотного обеда Аркадий Михайлович вовсе не испытывал, как многие, желания отправиться "на боковую". Напротив, умиротворенный желудок переставал требовать к себе внимания, уступая пальму первенства мозгу. Даже Софочка вынуждена была признать, что её брату особенно хорошо думается именно в состоянии сытости, чему она нашла весьма едкое объяснение: "Просто твоя голова давно срослась с животом".

Срослась не срослась, однако думалось на сытый желудок действительно хорошо, и в данный момент это было весьма кстати.

Сложные чувства вызывал у Казика господин Лагутин. Поблуждав накануне в Интернете, Аркадий Михайлович кое-что узнал о жизни Виктора Эдуардовича, но сведения эти ничем особенным не впечатляли, поскольку, как принято говорить, носили в основном официальный характер. Ни компроматов, ни комплиментов, ни каким-либо "вкусных" подробностей. Всегдашний чиновник и многолетний начальник, умудрившийся, по крайней мере внешне, сохранить гладкую и чистую биографию. Мало какому всегдашнему чиновнику и многолетнему начальнику такое удается.

О Грибанове в Интернете тоже имелись упоминания, но всё, что мог почерпнуть Казик, вполне укладывалось в информацию про многих других серьезных бизнесменов. Опять-таки ни компроматов, ни комплиментов, ни каких-либо "вкусных" подробностей.

Но с чего вдруг чиновник Лагутин столь крепко и при этом тайно озаботился проблемой бизнесмена Грибанова? Да, у Виктора Эдуардовича есть тому объяснение: забота о сохранности государственных денег, которые контролирует ведомство Лагутина. Однако Казик не очень поверил — без всяких объективных обоснований, чисто интуитивно. И думал об этом со вчерашнего дня, даже искал в том же Интернете хоть какое-то упоминание о Грибанове и Лагутине в связке, но ничего интересного не нашёл.