Римская Республика. Рассказы о повседневной жизни

Разрешился вопрос и об общественном поле, к пользованию которым допускались прежде только одни патриции. Плебеям удалось добиться доступа к нему уже скоро после окончания вейентской войны. Теперь после каждого нового завоевания цензор обращался с предложением занимать из обращенной в общественную земли участки уже не к одним патрициям, но и ко всем желающим. Правда, воспользоваться этим предложением из плебеев могли только одни зажиточные люди: для того чтобы обработать порядочный участок земли, нужны были и хорошие земледельческие орудия, и довольно много работников, и много семян, хотя бы для первоначального посева; завести все это простому крестьянину было не под силу. Зато зажиточные плебеи, захватывая участки из общественного поля, стали богатеть еще больше, и скоро наиболее предприимчивые из них уравнялись в богатствах с самыми богатыми из патрициев. Потому-то и заглохла теперь старая вражда между патрициями и богатыми плебеями; им уже не из-за чего враждовать; и права, и богатства у них одинаковы. Потому-то разбогатевшие плебеи и чувствуют себя товарищами патрициев, как люди одного с ними общества.

Но едва ли не большую часть форума занимают теперь ремесленники и мелкие торговцы; их уже значительно больше, чем прежде. Особенно много среди них вольноотпущенников, отцы которых попали к римлянам в плен и были проданы в рабство; а теперешние господа отпустили их на волю и даже дали маленький капиталец, с тем чтобы они занялись каким-нибудь доходным промыслом, отдавая часть от этого дохода своим бывшим господам. Если бы мы подошли к этим грязновато одетым людям и прислушались к их шумным и оживленным разговорам, то услышали б толки не об одних только хозяйственных делах. Вот торговец раскрашенной глиняной посудой, которую он вывез из Аттики, громко сетует на то, что горожане до сих пор еще имеют мало значения при решении всяких вопросов в собраниях народа. «Клянусь Геркулесом, – говорит он, – нас ни во что не ставят в Риме, и, как ни будь богат, а если у тебя не будет ни клочка земли, то на форуме и на Марсовом поле ты будешь значить меньше, чем самый бедный крестьянин: вот теперь скоро придет время трибутных собраний и загонят нас в наши 4 городские трибы, и как много нас ни будь, все равно ведь решат все деревенские трибы, потому что их гораздо больше, чем наших городских». – «Да, больше-то их больше, – подхватывает его речь другой горожанин, красильщик шерстяных материй, – да народу в эти трибы приходит не помногу; наши городские трибы битком набьются народом в день голосования, а что нам из того толку, когда в наших руках будет всего 4 голоса, а в руках имеющих землю – 31, хоть бы в каждой из их триб оказалось всего по 2 десятка человек?» Толпа горожан волнуется; раздаются презрительные замечания и иронические шутки по адресу крестьян, кучка которых подошла ближе к ним; а если на площади покажется новый сенатор или магистрат, то и его появление вызовет либо возгласы одобрения, либо открытые выражения неудовольствия. Видно, что прежнее политическое равнодушие горожан уже исчезло и что они, несмотря на свой небольшой вес в народном собрании, во всяком случае не хуже, а во многих случаях и лучше разберутся в политических вопросах, чем крестьяне.

Так сильно изменилась за протекшие 100 лет жизнь в Риме, так по-новому стали себя чувствовать различные группы римского общества…