Ланиакея

Глава 10. ДЕНИС ВАГНЕР

Вагнерам и Траубе повезло. У их дома было очень удачное расположение: детский сад и школа находились прямо в их «коробке», и Денис и Ильзе ходили в садик и в школу без взрослых. Даже не приходилось переходить дорогу, вышел из подъезда, повернул направо — и вот он, детский сад. Повернул налево — здравствуй, школа.

Мама Дениса смеялась, что только института где-нибудь посередине не хватает, и был бы полный комплект. Денис убеждал ее в том, что до момента, как он вырастет, здесь обязательно должны построить институт.

Ну кому-то же должна прийти в голову такая рациональная мысль? Обязательно придет.

Траубе и Вагнеры жили на одной лестничной площадке. Ильзе, Длинная Ильзе, как дразнил ее Денис за высокий рост — а она была выше него все детство, вплоть до седьмого класса, где Денис неожиданно вытянулся и перегнал не только всех девчонок класса, но и большую часть мальчишек — была старше всего на месяц. Мамы постарались отдать их в одну группу, потом они попали в один класс... что называется, поженили детей уже с пеленок.

— Хорошая семья, — говорила мама, гладя белье и разговаривая, пока Денис был маленький, с папой, а позже и с ним. — Девочка красивая, как кукла, умница, хорошо учится. Тебе она нравится, Денис?

— Нет, — говорил он твердо, но мама только улыбалась и продолжала строить планы.

Она и в самом деле ему не нравилась класса до восьмого. Девочка как девочка, ну голубые большие глаза, ну длинные светлые, почти льняные волосы, ну беглый немецкий и английский в школе без углубленного изучения языка. Денису хорошо давались естественные и гуманитарные науки, Ильзе же была технарь — ей нравилась физика, она обожала математику и собиралась стать преподавателем математических дисциплин. Дениса тянули в разные стороны юриспруденция и психология.

— Адвокат? — произносила Ильзе почти как ругательство. — Но это же безнравственно. Тебе придется защищать тех, кто заплатит, копаться в чужом грязном белье.

— Только твоей оценки мне для принятия решения и не хватало, — говорил он, и оскорбленная Ильзе замолкала, чтобы через несколько минут, как ни в чем не бывало, завести разговор о школе.

Настоящие ссоры у них были редки — слишком хорошо они друг друга знали. И Денис даже не сразу связал их участившиеся вдруг в восьмом классе конфликты с тем, что у Ильзе появился друг. Алекс — Сашка, уточнял Денис язвительно — стал провожать Ильзе до дома, выкликивал ее посидеть на скамеечке перед подъездом под бдительным оком госпожи Траубе, дарил ей какие-то глупые безделушки, писал стихи и ходил в школе на переменках только с ней.

— Как там твой Сашка, стихов новых не написал? — спрашивал Денис, встретив Ильзе на лестнице. — Рифма в прошлых была экстраординарной. «Любовь — кровь», «ты — цветы».

— Я же поделилась с тобой не для того, чтобы ты издевался! — вспыхивала Ильзе. — Никогда больше не покажу!

— Если тебе так угодно, — отвечал он, а в груди словно шевелилась ядовитая змея, сворачивалась кольцами и заставляла словно нарочно говорить гадости. — Но мое мнение — о таких стихах должен знать весь мир.

Ее голубые глаза наполнялись слезами, но Ильзе была слишком хорошо воспитана, чтобы плакать при посторонних. Она уходила, молча, без единого слова, а он одновременно чувствовал внутри какое-то странное жгучее удовлетворение тем, что сумел ее задеть, и досаду — от того же самого.

Они почти не разговаривали до самого десятого класса. Денис, за которым девочки бегали толпами, каждый день назло Ильзе проходил перед ней то с одной, то с другой. Ильзе краснела, бледнела, расставалась с Алексом-Сашкой, сходилась с ним же на следующий день, но не говорила ни слова.

Он поцеловал ее на восьмое марта, когда в школе устроили большой вечер для старшеклассников, и в полутьме актового зала под какую-то популярную тогда песню объявили медленный танец. Сашка словно врезался в холодный взгляд Дениса Вагнера, преградившего ему путь к девушке, которая ему нравилась.

— Отойди. Я сам хотел пригласить Эльзу.

— Во-первых, — сказал Денис, — ее зовут Ильзе. А во-вторых, Алекс, я ее уже пригласил.

Он повернулся и поцеловал ее прямо в губы на глазах у всего класса и Сашки, и Ильзе только заморгала огромными ресницами и покорно скользнула в его объятья, когда он притянул ее к себе. На Сашку в тот вечер больше не смотрела, и Денис был счастлив. Они целовались в коридоре школы, пока за окнами падал последний весенний снег, а потом, взявшись за руки, ушли вдвоем к Денису домой, где под понимающим взглядом мамы пили в кухне чай со свежими булочками и молчали.

Ильзе вышла за него замуж через несколько дней после того, как ему исполнилось восемнадцать. На свадьбу приехали даже родственники из Германии, и к концу недели у Дениса от немецкой речи и обилия незнакомых и знакомых людей в доме начала болеть голова. Но Ильзе была счастлива.

— Только я немножко боюсь, — сказала она ему как-то ночью, когда они, уставшие от гостей и от любви, говорили о будущем.

— Чего?

— У русских есть поговорка, — сказала она, — если все слишком хорошо, то нужно ждать чего-то очень плохого. У нас с тобой все так хорошо, так гладко, сразу и навсегда. Мы ведь даже не ссорились никогда по-настоящему, росли вместе, встречались... сейчас вот поженились. Все так гладко. Мне страшно.

— Не думал, что ты настолько суеверна, Траубе. — Денис до сих пор иногда называл ее по фамилии, хоть они уже и окончили школу. — Если хочешь, мы можем расстаться на пару лет, чтобы тебе стало спокойнее.

Ильзе смеялась, уткнувшись лицом в его шею.

— Может, лет через пять. Если мне все еще будет страшно.

Она перестала говорить о страхе и ждать чего-то плохого через два года, когда они перебрались в Тюмень — Денис учился там на факультете психологии в ТюмГУ — и Ильзе родила дочь, Хельгу, точную копию отца, разве что глаза чуть голубее, да волосы светлее.

Мама Дениса качала головой: если одеть как мальчика, вылитый Денис.

— По характеру тоже он, — говорила Ильзе, в очередной раз убирая изо рта дочери палец. Хельга хмурилась и тут же тянула его обратно. — Упертая, как...

— Я вообще-то все слышу, — говорил Денис из кухни, где работал, и Хельга, услышав его голос, тут же начинала вертеться у матери на руках и искать его взглядом. — Принесешь ее мне?

— Я им иногда не нужна, — жаловалась Ильзе, отдавая ему дочь. — Они вдвоем прекрасно без меня развлекаются.

Хельга усаживалась к отцу на колени и тыкала мокрым от слюны пальцем в клавиатуру.

— Не стоит, — говорил Денис, и она запрокидывала голову и смотрела на него, серьезно и пристально. — Поверь мне. Пока это бессмысленная затея.

Хельга тыкала пальцем снова, но теперь не отводя от отца взгляда.

— Мне кажется, ты делаешь это намеренно, — говорил он.

— Herzchen (прим. — «солнышко, милая», буквально «сердечко»), идем к маме, — начинала Ильзе, но Хельга демонстративно отворачивалась и прижималась к Денису, и он улыбался победоносной улыбкой, хоть и отчаянно пытался это скрыть. — Вот видите, мама? Я ей не нужна.

— Папина дочка, — говорила мама Дениса, смеясь.

— Следующая будет мамина, — замечал Денис между делом, и Ильзе мило краснела и тоже улыбалась.

Хельге было почти два года, когда случилась вспышка, — и июне, в пору экзаменов, которые Денис намеревался сдать на «отлично», как и всегда.

У него были планы, семья, жена, маленькая дочь. У них у всех, собравшихся тем днем в аудитории психологов, были планы... и почти всем им пришлось их изменить, когда в один момент в их головах пробудилось то, что спало там всю жизнь.

Клетки Телле. Способности. Кинетика и сенсорика, телепатия и телекинез и куча других, ломающих и меняющих судьбы навсегда.

Многие девушки в аудитории попадали в обморок, мужчины схватились за носы, из которых потекла ручьем кровь, но Денис почувствовал лишь короткую вспышку боли в затылке... а потом понял, что оглох от наплыва голосов, взявшихся словно ниоткуда. Он не сразу осознал, что читает мысли, но каким-то шестым чувством понял, что до поры до времени это открытие надо скрыть, посмотреть, что будет, приглядеться к тому, что ждет.

«Денис Вагнер смотрит на меня, смотрит, смотрит...»

«Сжег, все сжег дотла, что же теперь будет...»

«Она даже не поняла, что я ей это внушил... даже не поняла, что это я заставил ее это сделать...»

Мысли осыпали его мозг шрапнелью, заставляли его голову к концу дня распухать от информации, но как Денис ни пытался взять дар под контроль, у него не получалось. На курсе были те, кто владел способностью с самого начала, и они умели направлять воздействие и выключать его в мгновение ока, но остальные... им просто не повезло.

Денис задерживался на кафедре допоздна, но не только потому, что хотел узнать новости и послушать мысленные сплетни. То, что творилось у него дома, было так похоже на то, что творилось дома у других, но от этого было не легче. Ильзе думала... всякое, но особенно много она думала перед сном, и Денису иногда приходилось напрягать всю силу воли, чтобы не попросить ее делать это потом, когда его не будет дома.

Хельга.

Меню на завтра.

Страх обрести способности.

Страх, что Денис обретет способности.

Психодиагностики сначала обследовали только тех, у кого способности проявились явно и тех, кто желал об этом сообщить. Денис молчал, о его способностях не догадывался никто, но когда начались зимние каникулы и пришлось проводить все больше времени дома, Ильзе начала что-то подозревать. Он понял, что больше так продолжаться не может.

Весной из Москвы приехала новая бригада диагностиков. Она привезла стимулятор — вещество, которое позволяло вызвать искусственную вспышку и в некоторых случаях обрести контроль над способностью. Денис обратился в медицинский центр, где организовали психодиагностическую лабораторию, и попросил, практически настоял на стимуляции. Узнав о его телепатии, врачи сразу же согласились.

— Да уж, парень, тебе не позавидуешь, — сказал начальник лаборатории, пока Денис заполнял документы и подписывал согласие на процедуру. — С таким приемником в голове можно и спятить. Долго же ты держался.

Денис молчал.

— С тобой будет работать Варвара Ивановна Копылова, — начальник лаборатории кивнул в сторону миловидной женщины лет тридцати, стоящей у входа в кабинет. — Она у нас — самый опытный психоскоп, у нее самый большой процент успешно обретших контроль психопрактиков.

Психоскоп улыбнулась и протянула ему руку.

Воспоминание об этой улыбке и теплой ладони, которую он сжал, останется с ним навсегда.

***

Он до этого не верил, что тишина бывает мертвой.

Открыв глаза, Денис сначала не понял, что не так. В голове из-за яркой вспышки, возникшей сразу после, все еще было как в тумане, звуки тоже сливались в гул, и он даже не сразу понял, что больше не видит на экранах изображение, которое видел чуть раньше. Какой-то тяжелый предмет лежал у него на коленях и, опустив взгляд, Денис увидел, что это темноволосая голова женщины, которая только что дала ему стимуляцию и причинила боль.