Ланиакея

Глава 6

Горели только передние фары. Сам поезд — мы прошли мимо кабины машиниста и первого вагона еще на пути к платформе — был темным и безмолвным, как будто в нем не было никого.

Адаптационное освещение (прим. — специальное, круглосуточно работающее освещение тоннеля метро на участке непосредственно до и после станции) разгоняло темноту на подходе, но сама платформа утопала в полумраке. Лучи наших фонарей, заметавшись по разрисованным граффити стенам и по полу, усыпанному пакетами из-под чипсов, пустыми банками из-под колы и крысиным пометом, только подтвердили то, что мы уже поняли сами.

Нас никто не ждал.

— Решили ждать нас внутри, — наклонившись к моему уху, проговорил Владимир Васильевич. — Держи щит. Нас об этом предупреждали.

Металлическая лестница, ведущая к платформе, была тоже покрыта крысиным пометом. Диггеры — исследователи подземных лабиринтов и заброшенных станций — как видно, бывали здесь часто, и крысам оставалось, чем поживиться. Я только надеялась, что наши фонари не напугают их, и они не бросятся нам под ноги.

Сердце билось часто, ладони вспотели, в животе было неуютно пусто. Но не полумрак заставлял меня так нервничать. Это была тишина.

— Разве они не должны были ждать нас здесь? — спросила Калина негромко, будто боясь нарушить эту тишину.

— Должны, — ответила я, направляя луч фонаря на окна вагонов. Свет растекся лужами по стеклу, проник внутрь, выхватил сюрреалистичные, искаженные очертания человеческих голов, плеч, шей. — Черт. — Не знаю, как, но мне удалось прошептать это, а не завопить. — Владимир Васильевич!.. Внутри люди!

— Я знаю. — Левин полуобернулся к нам на ходу. — Идем спокойно, без суеты. Может быть, кто-то выйдет нам навстречу.

Но мне в это не верилось.

Мне жутко не нравилось, что все разворачивается не так, как нарисовали нам в версии А нашего плана. В той, где мы должны были встретить преступников на открытой для воздействия платформе, мирно отдать деньги и мирно же забрать заложников. Если террористы не согласятся освободить всех — тянуть время, пока не прибудут спецназ и Нестор, одновременно давая полиции и Надзору возможность прочно закрепиться на входах и выходах из тоннеля.

Они уже вовсю работали там, на станции, подготавливая маневры на случай, если преступники решат сбежать на поезде вместе с людьми. Даже не так: они знали, что такой вариант развития событий будет наиболее вероятным. Стас Воробьев или кто там управлял на самом деле захватом поезда, должен был понимать, что если заложники будут отпущены на свободу, ничто не удержит опергруппу от стрельбы или применения способностей на поражение.

Им будут нужны живые люди, чтобы выбраться на поверхность. Отсюда наверх вел только один путь; второй тоннель, отходящий от оставшейся позади развилки, спускался на пятьдесят метров вниз, к станциям глубокого заложения — и если остановка была спланированной, преступники должны были это знать.

Но и мы тоже это знали. И я видела в окнах вагона людей, по крайней мере, их головы, шеи и плечи, и головы держались на шеях прямо. А значит, это не были убитые или без сознания. Эти люди были живы, но почему-то молчали и не пытались двигаться.

Я знала, чем могло быть это «почему».

Любой психопрактик знал, а потому у нашего плана были и другие, менее оптимистичные версии.

— Кнопки открывания дверей не светятся, — пробормотала я, ставя сумку на пол рядом с сумкой Левина и оглядываясь вокруг. — Мы не зайдем. Двери заблокированы.

— Не все, — Левин повел фонариком в сторону третьего вагона, вставшего у противоположного конца платформы, и кивнул мне. — Смотри. Зажглась только сейчас.

— Давайте не пойдем туда. Давайте лучше дождемся группы захвата, — сказала Калина, глядя на него с плохо скрываемым страхом. — Мы не сможем помочь Андрею, если они схватят и нас тоже. А вы не сможете применять способности, потому что внутри будут люди... и я.

Левин выслушал внимательно, не перебивая, но, когда она замолчала, покачал головой.

— Нет, это не выход. Они уже убили шестерых, помните? Вполне могут убить еще кого-нибудь, чтобы заставить нас играть по их правилам. Не вашего сына, его они не тронут, — добавил он. — Но других невинных людей.

Калина ничего больше не сказала.

Взяв сумки, мы двинулись к поезду — осторожно, но не слишком медленно, чтобы не выводить преступников из себя. Кто бы ни был внутри, он видел нас, знал, что мы здесь. Кто бы ни ждал нас внутри, этот человек или люди либо держали пассажиров под внушением — и внушение длилось гораздо дольше трех минут, а значит, заложники будут абсолютно бесполезны, как свидетели, — либо под постоянным воздействием амнестики, стирая память о происходящем здесь и сейчас.

И в том, и в другом случае потребовались бы высокие категории способностей — и предельное напряжение психопрактических сил.

Или таких крутых психопрактиков среди террористов больше трех, а значит, все еще хуже, чем мы ожидали.

— Фаина, блокируй постоянно, — напомнил мне Левин, когда мы приблизились к вагонной двери и остановились.

У нас не было оружия, не было связи с поверхностью и станцией, и были только смутные предположения о том, что нас ждет.

Но Владимир Васильевич нажал на кнопку, и двери отворились.

В вагоне было темнее, и сначала он показался мне таким же пустым, как платформа. Мы оставили двери открытыми, чтобы иметь возможность быстро отступить, если придется, и вдвоем с Левиным шагнули внутрь, освещая каждый свою сторону: налево, направо, вверх, вниз. Калина держалась чуть сзади.

Свет фонаря мазнул по красной обивке диванчиков для пассажиров, по полу, по блестящим поручням... люди, наконец мы увидели людей. В центре вагона сидело человек десять неестественно неподвижных мужчин и женщин, и все они заморгали и закрыли лица руками, когда на них упал свет.

— Помогите... — пробормотал один из мужчин, глухо и почти неразборчиво. — Помогите...

— Не трогайте нас... — еле слышно захныкала одна из женщин, вяло пытаясь вжаться в спинку сиденья. — Мы ничего не знаем... мы не знаем... мы ничего не помним...

Еще бы вы помнили и знали. Амнестика врезалась в мой щит сразу же, как я вошла. Один — или не один — из пассажиров, притворявшийся жертвой, был психопрактиком. Умно, очень умно и предусмотрительно.

— Мы из Надзора, — сказал Владимир Васильевич, будто ничего не чувствуя. — Мы пришли помочь. Вы ничего не помните, потому что на вас применяли способности. Поезд захвачен террористами. Вы — заложники.

— Заложники?.. — слабым голосом спросил еще один мужчина, потирая висок. — Террористы?.. Вы шутите?.. У меня важная встреча на носу, мне нельзя опаздывать...

— Помогите... – снова забормотал первый мужчина. — Помогите...

— Мы ничего не знаем... — вторила ему так же бесцветно женщина. — Кто вы?.. Мы ничего не помним...

Свет моего фонаря задел дальний конец вагона, самый его угол, и наткнулся на еще одного человека, неподвижная половина лица которого была мне слишком хорошо знакома.

— Джек Аткинсон, — вырвалось у меня еле слышно. — Профессор!

Я едва не забыла об осторожности и не бросилась к нему, но твердая рука Левина ухватила меня за локоть и заставила замереть на месте, когда Аткинсон, видимо, почувствовав на лице свет, зашевелился — так же вяло и медленно, как шевелились и говорили остальные.

— Что с вами сделали!..

— Сейчас мы ничем не можем ему помочь, — проговорил Левин настойчиво и тихо, железными пальцами сжимая мой локоть. — Нам надо идти дальше. Идем дальше.

Я кивнула, не отрывая взгляда от полумрака, в котором снова скрылся Джек Аткинсон... сидящий на полу вагона со связанными руками и ногами, с покрытым кровью, распухшим от побоев лицом, худой и осунувшийся Аткинсон, который выглядел так, будто стоял на пороге смерти.

Пассажиры снова забормотали просьбы о помощи монотонными голосами. Казалось, им только на пару мгновений стало дело до того, кто к ним пришел, а затем безразличие — безразличие человека, чьи чувства и мысли стираются ластиком сразу же после появления — овладело ими и утянуло в трясину транса.

Мы вышли в тамбур, миновали стеклянные двери и вошли во второй вагон, поначалу такой же темный и наполненный такими же растерянными и заторможенными людьми. Но вдруг лампы под потолком и над дверями вагона загорелись — так будто, ждали нашего появления.

Почти одновременно поезд резко дернулся, вынудив меня схватиться за поручни. Кнопки открывания дверей вспыхнули зловещим красным светом, когда включилась блокировка, и страх ударил в меня холодной липкой волной — мне на мгновение показалось, что состав двинулся с места.

— Какая... следующая остановка?..

— Мне показалось — или мигнул свет?

— Мы тронулись?.. Почему мы стояли?..

Голоса, лишенные эмоций, лица, лишенные эмоций, глаза, пустые и почти мертвые — я отвела взгляд от пассажирских сидений, на которых на этот раз сидели и дети.

Застывшие детские лица с остекленевшими взглядами были хуже всего. Я знала, что они будут мне сниться.

Владимир Васильевич не успел ничего сказать, а только успел сделать пару шагов по проходу, когда система связи под потолком ожила и заговорила с нами голосом Стаса Воробьева.

— Просим гостей нашего поезда незамедлительно пройти в первый вагон. Повторяю: гости нашего поезда, немедленно пройдите в первый вагон.

Это ловушка, ловушка, я не хочу, я не пойду туда, я не могу даже сдвинуться с места!.. — вопила вторая Фаина, пока я заставляла свои ноги делать один за другим осторожные шаги.

Мы проследовали по проходу мимо оглушенных воздействием людей до следующего тамбура и перебрались в первый вагон, теперь такой же ярко освещенный, как и остальные.

И здесь нас наконец-то ждали.

Пассажиры, сгрудившиеся на сиденьях в центре вагона — оставшиеся семь человек. Я пожалела, что не посчитала общее количество, но заложников явно было больше двадцати. Или скрывающихся среди них преступников было больше...

Четыре вооруженных человека в черных балаклавах, скрывающих лица: по два в начале и в конце вагона, — и пятый заступил в проход следом за мной, отрезая путь обратно, когда дверь за нами закрылась.

Андрея в вагоне не было. Мы увидели это сразу.

— Идите, идите, не стойте, — подтолкнул меня в спину ствол какого-то оружия.

Мы послушно двинулись к середине вагона.

— Что ж, вот и прибыли последние гости, — сказал Став Воробьев, поднимаясь с переднего сиденья нам навстречу и нацеливая на Левина большой черный пистолет. — Не будем терять время. В сумках деньги?

— Да.

— Отлично. Ты, — Воробьев кивнул одному из подельников. — Проверь сумки. А вы трое, стойте на месте и не делайте резких движений. Не заставляйте нас нервничать.

Замки взвизгнули один за другим, раскрывая темное нутро сумок. Везде лежали деньги, и мужчина зарылся в них руками, чтобы проверить, что и под верхним слоем только они.

— Что ж, кажется, все на месте, — сказал Стас с удовлетворением в голосе, когда с проверкой было покончено. Сумки с деньгами быстро убрали из прохода, и сразу же он дважды стукнул кулаком в дверь кабины машиниста, подавая знак.