Ланиакея

ЧАСТЬ 5. ГАЛО. Глава 1

Поцелуй Дениса Вагнера был словно лед и обжигающая лава.

Весенний дождь.

Летний зной.

Туман.

Ветер.

Солнце.

И меня словно выдернуло, вырвало из земли с корнем и куда-то понесло, но теперь мне не было страшно терять опору, потому что моя опора была со мной. Это было как мортальное воздействие, только наоборот — с каждым касанием, с каждой секундой в объятьях моего импринта я наполнялась жизнью. Я запустила пальцы в его волосы, и его рука скользнула по моей спине и легла мне на затылок, прижимая меня крепче, и после короткого вдоха он снова поцеловал меня — вот только уже не так безумно, как в первый раз, хоть и не менее решительно и неутолимо.

Ты мой импринт, сказала я у себя в голове так громко, что если бы не заставка, то Денис обязательно услышал бы мои мысли через прикосновение, — и словно в ответ она вспыхнула ярче и засияла тысячей радуг в голове.

Заставка.

Стоп. Заставка?

Я отстранилась так быстро, что оступилась и упала бы, если бы он не ухватил меня за запястье и не удержал.

— Ты видишь это?..

— Вижу что?

— Почему я блокирую... Почему я могу это делать?

Пальцы на запястье даже через перчатку жгли меня огнем, и даже когда Денис их убрал, это ощущение — тепло, холод, покалывание — сохранилось... словно они отпечатались на моей руке. Его зрачки сузились, когда он попытался прочесть мои мысли — и наткнулся на экран.

— Ты и правда блокируешь. Нам нужно вернуться обратно.

Мое лицо горело, а мысли метались, но я только молча кивнула и последовала за ним.

По федеральному закону о блокировке способностей в общественных заведениях должны были работать охранники-антиперцепторы, блокираторы, имеющие категорию не ниже пятой. Так вот свою обычную «пятерку» они должны были держать без перерыва всю ночную смену, не отключая «колпак» даже на кофе и визит в уборную. И в общем-то, в том, что антиперцептор задремал на рабочем месте, не было ничего такого уж страшного… ну вроде как вырубилась в здании пожарная сигнализация, но это же не означает, что сразу вспыхнет пожар.

Вот только сегодня у нас здесь было почти сорок человек психопрактиков в зале №1 и почти сто человек без способностей в залах №2 и 3. Прибавить сюда Новый год, много алкоголя, желание почесать кулаки... Если бы в ресторане произошло то, что произошло, когда я и Катя ходили в последний раз в «Провокацию», дело точно не кончилось бы сломанным носом и разбитой губой. Потому и ввели в свое время этот закон, потому и появились наряду с вакансиями обычных охранников вакансии охранников-антиперцепторов. Обычная охрана работала дубинками, разгоняя пьяную драку. Блокираторы в этом случае накрывали дерущихся колпаком, лишая способностей.

Мы вышли из галереи в коридор, и я увидела, что все высыпали из зала толпой, странно молчаливой и в то же время напряженной так, как может быть напряжен только психопрактик, сосредоточенно пытающийся не применить способности.

Сбой почувствовали все.

— Где Аткинсон? — бросился нам навстречу появившийся из зала Чесноков. — Он с вами? Мы не можем его найти. Я иду к администрации, нам нужен антиперцептор на всякий случай.

Я оглядывала толпу в поисках Кристи, но не находила ее. Тарас озирался вокруг с потерянным видом, кинетики сбились в кучу, стараясь держаться поближе друг к другу и к сенсорам, которые казались одновременно возбужденными и совершенно сбитыми с толку.

— Мы не видели его, — ответил Денис. — Голуб, вы идете с нами, — сказал он тут же так запросто, словно вокруг не было антиперцепторов со второго курса, готовых прийти на помощь.

— Хорошо, — сказала я. — Я только заберу из зала сумочку.

— Та-ак, антиперцепторы, остаетесь здесь, никто не разбредается, — обратился Чесноков к остальным, когда я вернулась. — Постоянно блокировать. Вы слышали меня. Постоянно быть наготове. Надзор сейчас приедет, ждем.

Пока мы шли к кабинету администратора, Денис набирал Аткинсона, но ответа не было. Чесноков тоже кого-то набирал, а дозвонившись, рявкнул в трубку:

— Надзор? Чесноков, «Ланиакея». У меня тут тьма психопрактиков в заведении без блокировки способностей. Адрес…

Я тоже схватилась за телефон. Где же Кристи? После пятого гудка я сбросила и набрала снова, но она не отвечала. И Джека Аткинсона нет... Что происходит? Что может происходить?

Стук моих каблуков гулко отдавался в коридоре, и, видимо, услышав его, навстречу нам выбежала женщина средних лет с бейджем администратора на лацкане делового пиджака.

— Я приношу свои извинения! — затараторила она. — Мы уже вызвали скорую. У нашего антиперцептора сердечный приступ или что-то такое. А второй сегодня не вышел на работу, перепутал график и уехал из города, представьте себе… Пожалуйста, давайте обойдемся без протокола. Заведение закрыто, я послала ребят оповестить людей… — Она все вглядывалась в лицо Дениса, и до нее только теперь дошло, кто это. — Вы — Денис Николаевич Вагнер? Рада вас видеть в «Рембрандте». Моя дочь очень хочет попасть к вам на обучение, она пирокинетик пя…

— Я не занимаюсь отбором, — отрезал он, даже не пытаясь казаться вежливым. — Где ваш антиперцептор?

Женщина проводила нас через боковой коридорчик в комнату прямо за залами, где на небольшом диванчике лежал, держась за сердце, пожилой мужчина. Увидев нас, он приподнялся и тут же лег обратно. Денис представился, представил нас, и блокиратор кивнул и начал объяснять.

Мысленно.

— Ясно, — рявкнул Чесноков через пять минут. Он повернулся к администратору, которая стояла рядом и переминалась с ноги на ногу. — Пусть разбирается Надзор. Мы их уже вызвали. Это нарушение закона о блокировке, а вы знали, что сегодня здесь будут психопрактики.

— Праздники, все разъехались, — забормотала та. — Мы просто не успели никого найти, Иван Михайлович не предупреждал нас, что уедет. Сказал, намертво забыл о том, что сегодня смена...

Один поймал приступ амнезии, второй — сердечный приступ. И Аткинсона нет.

Пока Федеральная служба психопрактического надзора составляла протокол о правонарушении — администратор сникла уже после первых слов, — я снова набирала Кристи… ответа не было. Денис пытался дозвониться Аткинсону, и постепенно я начинала понимать, что все происходящее может оказаться не случайным.

События слишком явно совпали по времени. Если до сих пор я просто знала, что пожарная сигнализация отключена, то теперь словно ощутила едкий запах дыма из зала, и он становился все сильнее.

Мне нужно было поговорить с Тарасом. Он же не спускал с Кристи глаз, наверняка видел, куда она пошла. Я повернулась и сделала пару шагов в направлении зала, когда меня догнал голос:

— Голуб.

Я обернулась, и от взгляда Дениса меня бросило в жар и в холод одновременно.

— Кристи пришла с Тарасом. Может, он знает, где она.

Несколько мгновений мы просто смотрели друг на друга — потом Денис кивнул.

— Скажи мне, если она найдется.

Я кивнула в ответ и почти побежала к залу.

Но Тарас не знал, где Кристи. Никто не знал.

Через полчаса Чесноков официально объявил, что можно расходиться. Денис оставался с Надзором, и ему было явно не до меня, так что я оделась и вышла на улицу вместе с остальными в надежде поймать такси. Мне не хотелось стоять с ними, слушая гомон и — лед лава дождь солнце — вспоминая, так что я побрела по скользкой плитке вдоль здания, удаляясь от голосов и света. Мое внимание привлекла одинокая фигура, сидящая, поджав ноги, на лавочке у давным-давно закрытого пивного ларька.

Фигура была одета в светло-голубое платье.

Она плакала.

— Кристи! — закричала я и побежала к ней.

Кристи подняла голову в ответ на мой голос, и я увидела, что очков на ней нет, и вся нижняя половина ее лица покрыта темным.

Кровь.

— О боже! Тебя ударили? Что случилось? Кто это сделал?

Но она вдруг испуганно и как-то по-детски закричала, соскочила с лавки и бросилась бежать. Я едва не упала, поскользнувшись, но все-таки догнала Кристи и обхватила ее сзади и прижалась щекой к виску, передавая мысли:

— Кристи, Кристи, все хорошо, я — Фаина, я здесь…

Но она снова закричала и вырвалась, и оттолкнула меня так сильно, что мы обе полетели на тротуар.

— Не! Не! Не!

Я вскочила на четвереньки и снова схватила ее, и она забилась в моих руках, истошно крича и пытаясь вырваться.

— Кристи, это же я, это я! — говорила я ей мысленно и устно, но из ее носа потекла кровь, заливая подбородок, и она ничего не видела и не слышала, только повторяла снова и снова:

— Не! Не! Не!

— Она тебя не слышит. — При звуках голоса Дениса Кристи резко замерла в моих руках и уставилась куда-то в пустоту — как будто игрушка, у которой села батарейка. — Отпускай ее, только не резко, постарайся, чтобы она не оставалась без контакта.

Я буквально передала ему Кристи, которая все так же смотрела в никуда, и он обхватил ее лицо руками, пачкая пальцы кровью, и, глядя ей в глаза, заговорил с ней голосом, который я никогда у него не слышала, ласковым и полным нежности:

— Все хорошо, милая, все хорошо. Ты в безопасности. Все хорошо. — Кристи дернулась при слове «милая», но почти тут же тело ее расслабилось, и руки, взметнувшиеся, чтобы ударить, упали плетьми. — Ты же помнишь меня, правда? Меня зовут Денис Вагнер, милая. Ты помнишь.

Похоже, слово «милая» было якорем, и, похоже, она резонировала именно на него. Кристи кивнула, обняла его и разразилась рыданиями. Денис прижал ее к себе и погладил по голове, глядя уже на меня.

— С тобой все нормально?

Я кое-как поднялась с земли и оглядела свои грязные руки и платье. Шикарное завершение вечера, ничего не сказать. Я выглядела так, словно метров двести проползла по асфальту на коленях.

— Ничего страшного, — сказала обреченно. Грязное платье — меньшее, о чем мне стоило бы переживать. — Кристи… сбила меня с ног. Я напугала ее.

Кристи снова глубоко вздохнула и зашевелилась, и он тут же заговорил с ней:

— Ты молодец, милая. Молодец.

— Это же амнестический удар, — сказала я растерянно, и Денис кивнул.

— Уверен. Память стерта, остается только гадать, насколько далеко зашло воздействие.

Кристи прижалась щекой к его груди, глядя на меня настороженно и с опаской.

— Денис Вагнер.

— Все верно, милая. Ты меня помнишь.

Пока Денис успокаивал Кристи, я позвонила в психоскорую. Кристи забрали в Центр реабилитации для психопрактиков, и Денису пришлось поехать с ней: как только он ее отпускал, она кричала и повторяла «не, не, не!», словно ребенок, едва научившийся говорить.

С утра пораньше я приехала в Центр и меня ждали неутешительные известия.

Оценив объем воздействия, диагностики пришли к выводу, что воспоминания Кристи как минимум за последние девять лет стерты. От взрослой жизни в разуме моей подруги остался только Денис Вагнер, и она повторяла его имя постоянно, пока я держала ее за руку и пыталась убедить в том, что и меня она тоже знает.

На одежде Кристи была только ее собственная кровь. Джек Аткинсон бесследно пропал, и на его поиски уже подняли всю столичную полицию и биолокационную службу.