Ланиакея

Глава 3

Мы с Катей и Рафами отметили Новый год в каком-то кафе у черта на куличках. Я увидела Ласточкину — она летом вышла замуж и уже была слегка беременна, но от этого нисколько не похорошела характером, заметила телепатов — они помахали мне рукой, — поздоровалась с кинетиками… Казалось, будто я не видела их не год, а лет десять, и все это было очень далеко, и только имя моего импринта было близко, и я резонировала на него каждый раз, когда кто-то произносил.

Резонировала... и пыталась это скрыть даже от Кати, с которой уже очень давно не делилась тем, что происходит, но которая совершенно точно чувствовала, что что-то не так.

— Ты мне расскажешь? Ты стала такая молчаливая, Фай, у тебя все нормально? — спрашивала она, заглядывая мне в лицо, но я только качала головой.

Я не могла ей рассказать про себя и Дениса Вагнера. Не потому что не верила. А потому что не знала, что именно ей сказать.

Естественно, преподаватель и его студентка не могли звонить друг другу вне учебы, так что единственным источником сведений оставался Нестор. Я заставила его поклясться, что позвонит мне или напишет, если будут новости об Аткинсоне или о Кристи.

И он на самом деле позвонил мне как-то перед Рождеством, чтобы сказать, что алиби всех официально зарегистрированных амнестиков чисты, а это значит, что на Кристину Пучкову напал нелегал.

— И чем это может обернуться? — спросила я.

— Зависит от того, что захочет услышать Министерство, — сказал Нестор невесело. — Новая Всероссийская перепись психопрактиков. Уголовная ответственность за отсутствие регистрации по месту пребывания. Ужесточение контроля над применением способностей.

То есть из-за этого нелегала на нас могли наложить еще больше ограничений. Еще больше — хотя, казалось, куда уж больше, и я прекрасно понимала, что как только новость о том, что по округе разгуливает парень, умеющий стирать память в объеме до двадцати лет включительно, дойдет до контрпсихопрактиков, поднимется новый хай.

Как же так, вы тут вопите про абсолютную безопасность, а на деле получается, мы все под угрозой! Вы клялись и божились, что все психопрактики высоких категорий есть в ваших самых полных базах, а сами упустили не абы кого, а птицу высочайшего полета, более того, преступника!

А уж если Министерство возьмется закручивать гайки...

— Как она там? — спросила я. Кристи должна была уже прийти в себя, но я думала, Нестор бы начал с этого, если бы это было так.

— Без изменений, — сказал он. И это «без изменений» с каждым днем тревожило меня все больше.

Наконец настало пятнадцатое января — день, когда у меня должна была состояться консультация по подготовке к общему для крошечной группы «заочников» комплексному экзамену по психопрактической психологии, который в составе комиссии должен был принимать и Денис.

Нас было всего шесть человек, и в почти пустой аудитории мы сели друг к другу и к выходу поближе: я, три учителя начальных классов, которым диплом «вышки» нужен был для каких-то их педагогических целей, и два экономиста, решивших получить второе высшее образование для «галочки» в психопаспорте.

Когда вошел Денис, мы все выпрямились.

— Доброе утро всем, с прошедшими праздниками. — Судя по голосу, профессору Вагнеру эти праздники были абсолютно безразличны. — Билеты вам дали, если есть вопросы — я жду. Голуб, — я дернулась, — после консультации зайдете ко мне.

И почему-то то, что я услышала в его голосе, меня не обрадовало.

После консультации я вышла из аудитории первой, и мне пришлось ждать у кабинета, куда Денис пришел, правда, совсем скоро. Он едва ли посмотрел на меня, пока открывал кабинет, и я тоже старалась не смотреть на него, хотя память безжалостно воскрешала перед моим внутренним взором все подробности нашего последнего вечера.

— Проходи. — Он пропустил меня вперед и направился к своему столу, закрыв за нами дверь. — Нужно поговорить.

Я опустилась на самый краешек стула возле стола, сжала руки на коленях и приготовилась слушать, но Денис вместо слов просто достал из лотка принтера и пододвинул ко мне распечатку.

— Ты ведь знаешь, что это?

И это был почти не вопрос, потому что я знала... Я очень хорошо знала, что это, потому что именно это Кристи Пучкова и показывала мне в день, когда едва не решила отправиться в Центр за блокировкой импринтинга.

«17 ноября. Стерто — 8, восстановлено 7.

Стерта целиком практика за последнюю неделю. Тактильное воспоминание остается во фрагментах за 14, 15, 16 число. Импринтинг стерт частично …»

И запись без даты, хотя о дате я догадалась легко:

«Стерто — 2, восстановлено 1.

Стереть все НЕВОЗМОЖНО. Импринтинг не блокирован, удалить фрагменты нельзя. Центр специалист тел. 325-**-22».

— Кристина стирала себе память? — И это снова был почти не вопрос.

— Да, — сказала я, заставляя себя оторвать от бумажки взгляд.

— Ты понимаешь, что это значит?

Еще как понимаю.

Кристи Пучкова использовала свою способность, чтобы избавиться от импринтинга. Она устраивала себе микроамнезии, чтобы стереть определенного человека, хотя Кодекс «Ланиакеи» прямо запрещал применение способностей, наносящих вред, в своих личных целях.

Не было смысла притворяться. Я кивнула.

— Да, я… мы обе понимали.

— Ты должна была рассказать мне, — сказал он.

Я была должна.

Денис забрал листок и положил его в шредер, и через секунду от распечатки остались только узкие полоски бумаги.

— На данный момент эти дневники видел только я, — сказал он, пододвигая к себе записную книжку. — Позже, когда их официально начнут рассматривать, увидят и другие. Будут задавать вопросы, на которые, в том числе, придется ответить и мне, поскольку Кристина — моя студентка тоже. Мне нужно знать все, что знаешь об этом ты.

Скрывать уже было ни к чему. Пока я рассказывала, Денис делал заметки, и выражение его лица мне не нравилось.

— Зачем им дневники? — спросила я, пока он писал. — Кристи пришла в себя?

— Утром. — Не глядя на меня и так, словно эту новость я не хотела бы услышать самой первой.

— Она кого-нибудь узнала?

— Нет, — сказал он, и надежда моя увяла. — Прогресс ожидают в течение недели.

И снова тишина, от которой сводило зубы.

— Буду честен, — сказал Денис наконец, закрывая записную книжку и снова поворачиваясь ко мне. — Если бы об этом стало известно чуть раньше, Кристина Пучкова была бы первый кандидат на отчисление. Ты — вторая на очереди.

И он был стопроцентно прав. Кристи творила с собой все, что пожелает, я ее прикрывала. И мы обе подставляли Дениса Вагнера, своего преподавателя и человека, который нас порекомендовал... что в сложившейся здесь и сейчас ситуации между нами выглядело особенно отвратительно с моей стороны.

— Как долго это продолжалось?

— С тех пор, как Аткинсон появился в «Ланиакее» — сказала я. — Она перестала делать это, когда рассталась с Вадимом.

— Хорошо, — сказал он после короткой паузы. Отвернулся от меня к экрану компьютера и придвинул к себе папку с документами, казалось, потеряв ко мне всякий интерес. Я поднялась, понимая, что разговор окончен... — Я тебя не отпускал.

Я рухнула на стул снова, гадая, что еще за промах я успела допустить, но уже через пару секунд Денис снова повернулся ко мне и протянул конверт с уже знакомым глазом «Ланиакеи», при виде которого во мне вспыхнуло столько воспоминаний, что закружилась голова.

— Это отдашь Умочкиной. Разъяснишь ей все и...

— Это ведь приглашение? — перебила я, забирая конверт.

— Да. Это оно.

— Ты порекомендовал ее для «Ланиакеи»?!

— Порекомендовал.

— Да Катя будет прыгать до потолка, когда узнает!

— Вот потому я отдаю конверт тебе, а не ей, — сказал он будто бы чуть менее профессорским тоном, а я все улыбалась, глядя на конверт, и не могла перестать. — Голуб, мне кажется, когда это было твое приглашение, ты радовалась меньше.

Это ты просто не слышал моих воплей в женском туалете.

— Ответ мне нужен завтра. Напомни ей, что это еще не приглашение в «Ланиакею», а только приглашение на исследование. Если будут вопросы, пусть подойдет.

— Хорошо. Я передам ей.

Я снова поднялась, и теперь Денис не стал меня удерживать, хоть и пронаблюдал за тем, как я убираю конверт в сумку.

— Скажи, Голуб, — проговорил он, когда я это сделала и уже сняла сумку со стула, чтобы повесить себе на плечо, — ты все еще боишься того, что знаешь обо мне?

Я закусила губу и только молча кивнула.

— И этот страх... — казалось, Денис был всецело поглощен разгадыванием выражения моего лица, пока это говорил, — он помешает тебе встретиться со мной сегодня вечером, при ярком свете и в обществе сотни людей?

От моего сердца отхлынула вся кровь, прихлынула, отхлынула снова...

— Нет, — сказала я.

Денис кивнул и снова отвернулся от меня к компьютеру так, будто увидел и услышал все, что хотел.

— Тогда будь готова в восемь, — сказал он, открывая какой-то документ. — И желательно не опаздывать.