Ланиакея

ЧАСТЬ 8. ЛАНИАКЕЯ. Глава 1

После бессонной ночи — мы проговорили о прошлом Дениса до четырех утра — я проспала почти до обеда. Денис за это время успел встретиться с кем-то из Надзора по скайпу и приготовить завтрак. И мы честно хотели просто позавтракать — вот только когда я проснулась и пошла в душ, мы почему-то приняли его вместе… а потом попытались, но не дошли до кухни, как-то оказавшись голыми на диване в гостиной, а потом…

Мы оба словно были в состоянии измененного сознания. Мы даже почти не говорили; пара прикосновений — и все, я вспыхивала, как спичка, и от меня воспламенялся Денис, и это было похоже на безумие.

— Как теперь, Фаина, лучше или хуже, чем ты себе представляла? — спрашивал он, и я счастливо и беззаботно смеялась и говорила, что для окончательного вывода мне нужно попробовать еще раз.

Мы провели весь день, не отходя друг от друга почти ни на шаг.

Впрочем, реальность напомнила о себе очень быстро.

Утром понедельника я словно с размаху рухнула из эйфории в глубочайшую депрессию. Мир вокруг был серым и безжизненным, мне не хотелось ни думать, ни что-либо делать, ни говорить. Я выпила две чашки крепкого кофе, порадовала себя парой шоколадок, чтобы организм выработал хоть каплю лишнего дофамина. Помогло, но ненамного. Совсем чуть-чуть.

— Завтра все будет намного лучше, — сказал Денис, пока мы стояли в пробке на Мичуринском проспекте, где сегодня была какая-то жуткая авария с кучей смертей. Автобус влетел в подземный переход, раздавив десяток людей и покалечив столько же.

Я видела работающих на месте хилеров и обычных медиков, пострадавших приводили в себя психологи, вокруг сновала полиция и летали эмоции. Господи, опять среди пострадавших эмпат. Я блокировала, не задумываясь, хоть это и была тройка или даже двойка. Просто не хотела чувствовать. И так чувствовала сегодня слишком много.

— Да, помню, ты предупреждал, — сказала я уныло. — Может, перчатки надеть...

— Перчатки не помогают от фантомных болей. — Он сжал мою ладонь, которую почти не отпускал с самого утра. — Я знаю, ты сможешь, Голуб, но если станет нестерпимо, просто подойди и возьми меня за руку.

Я представила себе выражение лица Коротких, которого наверняка разорвет от злорадства, если я себя выдам прямо на практике, и замотала головой.

— Нет уж. Буду держаться от тебя на почтительном расстоянии.

— Тогда будь готова к тому, что подойду и возьму тебя за руку я.

...Пока горел красный, мы целовались.

— В пятницу тебе придется пойти со мной в Надзор, — сказал Денис, когда мы остановились у «Ланиакеи». — В первый и последний раз, потом мы как импринты не сможем работать вместе.

— Потому что все будут знать, — сказала я, внутренне все-таки вздрогнув.

— Да. Именно поэтому. — Он удержал меня за руку, когда я открыла дверь. — Без меня ни шагу отсюда. Только если с Левиным, тогда предупредишь.

Мы поднялись по ступеням вместе, но разошлись по разные стороны.

В «психушке», где сегодня у нас была общая практика по МВ, на преподавательских креслах сидел пока только Нестор, и он встретил меня с хмурым выражением лица.

— Отец сказал, Надзор наведался к Тамаре Калине, — сказал он, когда я его поприветствовала. — Угадай, что нашли в ее квартире?

— Ничего? — спросила я.

— Ничего, — кивнул он. — Квартира пуста и, похоже, уже давно.

— А что этот Станислав? — Меня гораздо больше волновал он.

— О, а этот Станислав, Фай, настоящий человек-невидимка. В нашей Базе не зарегистрирован, машина была оформлена на Калину, и наверняка он уже очень давно стирает себя из памяти всех, кто его видел, чтобы не засветиться. Естественно, как импринт Андрея он нигде не был отмечен, а в голову его матери никто в декабре лезть не стал.

Денис разъяснял нам это на лекциях и семинарах по психопрактическому праву.

Подозреваемые, обвиняемые и потерпевшие не допрашивались с применением ретрокогниции в обязательном порядке, ее в качестве экспертизы назначал только суд. Ретрокогнитивная психоскопия не была стопроцентным доказательством вины или невиновности — это была просто еще одна из экспертиз, результаты которой суд рассматривал в совокупности с результатами остальных.

Да, пусть в абсолютном большинстве случаев ее выводы и были верными. Но были и — пусть редко, — случаи, когда психоскоп ошибался. На экраны ведь выводилось не то, что видела машина, работал с мозгом обследуемого другой мозг... а он мог устать, отвлечься, неправильно интерпретировать сигнал.

Человеческий фактор — деться от этого было никуда нельзя. И в любом случае, суд интерпретировал совокупность доказательств. Какими бы говорящими они ни были.

— Но этот невидимка крупно прокололся, — Нестор ухмыльнулся. — Калина жила в квартире с сыном, но договор аренды был заключен и оплачивался неким Станиславом Романовичем Воробьевым, как тебе такое? Наймодатель клянется, что видела паспорт своими глазами. Имя настоящее. А еще и медсестричка из Центра, у которой этот Стас покупал лекарства, рассказала о нем много интересного. Даже телефон дала. — Он снова ухмыльнулся, неприкрыто зло. — Доминошки начали падать, Фай. Скоро мы этого урода накроем.

Появились Денис и Владимир Васильевич в компании еще одного блокиратора-«шестерки», следом за ними впорхнули Коротких, Струтинский, хилер и диагностик, и мы замолчали.

— А где Олеся? — удивился Левин, когда мы выстроились у линии. — Не похоже на нее — вот так опаздывать.

— Может, расписание перепутала? — тут же предположил Женя, и Коротких буркнул что-то в том же духе в знак поддержки версии. — Или заболела.

Я набрала Маковину, и она клятвенно пообещала быть через десять минут.

— То есть через десять минут после начала практики, — уточнил Денис, и мои руки зазвенели, как камертоны, от звука его голоса. Я отошла на пару шагов, делая вид, что просто прохаживаюсь туда-сюда и разминаюсь для блока. — И чем объяснила?

— Говорит, пробка на Мичуринском, — сказала я, с трудом заставляя себя посмотреть на него и очень ясно вспоминая, как еще утром эти губы... Стоп, Голуб!

— Ну что же, остальные все здесь, давайте начнем опрос? — предложил Владимир Васильевич, когда пауза — непривычная для Дениса, обычно сразу же перехватывавшего у него ведение практики, — затянулась. — Шестая категория мортального воздействия. Кинетический тип. Фаина.

— Мортальная кинетика основана на воздействии на организм потоков частиц, а не волн, как при сенсорике, — начала я, теперь уже заставляя себя перевести взгляд с Дениса на Левина: — Частицы способны контактировать с физическими средами, изменяя их свойства, влияя на движение молекул воздуха, электронов, физические предметы. Примерами могут быть пламя, электрический разряд, направленная телекинетическая волна...

Я рассказала о кинетике, Коротких уже почти ответил на вопросы по шестой категории, когда дверь, наконец, открылась, и в «психушку» влетела Маковина.

— Простите, Денис Николаевич, Владимир Васильевич! — затараторила она, пытаясь пригладить растрепавшиеся волосы. — Там такая авария, столько жертв! Я едва в обморок не упала, там столько крови!.. Извините! Я даже не подумала, что нужно предупредить, я совсем...

Денис молча махнул ей рукой, прося встать на место.

Коротких и Струтинский переглянулись, и даже Нестор посмотрел на меня, приподняв бровь: что это с Вагнером? Никакого наказания не будет, опоздания теперь разрешены? Я только пожала плечом: откуда я знаю? — и приготовилась блокировать.

— Олеся, что с вами? — спросил Владимир Васильевич, когда все мы выдали блок... кроме нее, и по ее лицу было видно, что она пыталась, но не смогла.

— Да я все никак не могу прийти в себя после этого зрелища, — сказала она неуверенно. — Наверное, зацепило эмпатией... Не знаю.

— Ладно, — сказал Владимир Васильевич недовольно, — сядьте пока, посидите. Остальные — работаем.

После перерыва Маковина уже пришла в себя и отработала вместе со всеми. Она так старалась, что даже заслужила похвалу от Владимира Васильевича и одобрительный кивок от Дениса. Нестор и я не удостоились ни слова — снова этот режим «от вас ничего другого и не ждут», который не выключался с самого начала.

И, в общем-то, не было ничего странного в том, что Маковина опоздала из-за аварии: ну, бывает, что поделать, случается.

Вот только во вторник опоздание повторилось снова. И в среду. И в четверг тоже, и на этот раз Денис попросил ее задержаться, когда остальные вышли, и она задрожала и побледнела заранее, понимая, в чем дело.

Он остановился прямо напротив нее, словно не замечая, что в «психушке» кроме них двоих еще есть мы с Нестором и Левин-старший. Маковина кусала губы и старалась скрыть волнение, но бесполезно: Денис смотрел ей в лицо, не позволяя отвести взгляда.

— Олеся, — то, что он назвал ее по имени, был всем известный плохой знак, — вы не считаете мортальные воздействия и антиперцепцию важными предметами?

— Считаю, — пробормотала она.

— Тогда вам стоит расставить приоритеты. В чем дело?

— У меня... У меня проблемы в личной... Я... — Она в панике оглянулась, но ее друзья уже ушли, а мы помогать не собирались. — Денис Николаевич, даю вам слово, это в последний раз. Больше не повторится.

Но Дениса это не впечатлило.

— Если проблемы в личной заставляют вас выдавать экстремум до практики, я тем более советую вам расставить приоритеты. Вы меня понимаете?

Олеся молчала и трясла головой.

— Идите домой, Олеся. Практику вы мне отработаете в следующий раз, — сказал ей Владимир Васильевич, и мы с Нестором переглянулись, и чуть кивнули друг другу, показывая, что уловили суть слов Дениса оба.

Маковина выдавала экстремум до практики, то есть перенапрягалась уже до того, как приступала к занятиям.

Они втроем все-таки занимались отдельно?