Ланиакея

ЧАСТЬ 3. РУКАВ ОРИОНА. Глава 1

Материал на большую часть практик нам начитали еще в начале триместра, так что буквально с первых дней сентября мы приступили к отработке пятой категории различных воздействий. А уж расписание было в сравнении с августовским просто страшным сном.

Шесть практик каждый день, с утра до позднего вечера — да можно было прийти в понедельник сразу с вещами и остаться в «Ланиакее» до самой субботы — и я слышала, что кое-кто с нашего потока об этом поговаривал всерьез.

Как вообще здесь доживают до второго курса? Или точнее сказать, выживают?..

Расписание для универсалов так вообще привело меня ужас.

СВ. Сенсорные воздействия. Блокировку телепатии Чеснокову мы сдали в том месяце, а теперь нас ждали эмпатия и суггестия. Вел эти практики у антиперцепторов Владимир Васильевич Левин.

КВ. Кинетические воздействия: пирокинез, электрокинез, телекинез. Практики только на голодный желудок — это было написано даже на двери «психушки». Нарушение правила равнялось отчислению. Вел эти практики у антиперцепторов тоже Владимир Васильевич Левин.

ТК. Телекинез, который я должна была практиковать с кинетиками с нашего потока у очень строгой и даже жесткой Шамсудиновой Айзанат Магомедовны — этого преподавателя я не знала, она начала работать здесь только в этом месяце, но наслышана о ее методах была… и не все услышанное меня радовало.

Куча МВ, настоящих мортальных воздействий, а не их основ, которые мы теперь должны были отрабатывать как с нашими, так и с приглашенными психопрактиками со стороны. МВ у антиперцепторов вел Денис Николаевич Вагнер.

Плюс ко всему, универсалов приглашал на свои практики профессор Аткинсон. И я, и Нестор должны были работать с морталами в два раза больше, чем остальные антиперцепторы, по крайней мере, в этом триместре. Что будет в следующем — я не знала, но подозревала, что все определят результаты экзаменов.

Которых у меня и Нестора должно было быть двенадцать вместо семи.

Усложняло дело еще и то, что уже к концу августа стало ясно, что Нестору в рамках шестой категории антиперцепции тесно. Он летел впереди меня со скоростью кометы, и хоть с отражением у меня было пока получше, чем у него, его способность в целом была намного сильнее.

Похоже, правда, пока шепотом, но делился своими надеждами Чесноков, в Несторе Левине живет «семерка». Похоже, он и в самом деле был тем, кого «Ланиакея» и весь мортально-антиперцептивный мир ждал уже давно — человек, способный заблокировать самих Вагнера и Аткинсона, психопрактик с возможностью защиты от абсолютно любого мортального воздействия, элита элит, звезда звезд и все такое прочее.

Нестору стали давать задания потруднее и посложнее. Вместе с ним эти задания, раз уж учились мы вместе, часто приходилось выполнять и мне.

В общем, нагрузка была такая, что меня даже не было времени на мысли о Вагнере. Нет, конечно, никуда он из моей головы не девался — но усталость брала свое, и импринтинг иногда меня волновал даже меньше, чем готовность к практике. Тот самый телекинез, который до конца года я должна была подтянуть до шестой категории, оказался такой засадой, что уже на первой практике я сто раз пожалела, что попросила его вернуть.

Занимались мы телекинезом в большой «психушке». По двенадцать человек за раз в огромном помещении специально для кинетики, инвентарь в виде как крупных, так и мелких предметов для отработки точности, скорости и реакции.

Мальчиков и девочек среди телекинетиков было поровну… и так же равны были их успехи, во всяком случае, о ком-то очень крутом я пока не слышала. А вот меня они знали… и не только потому, что видели на самых первых лекциях, когда я еще была просто дуалом с телекинезом в виде одной из способностей. Я отчетливо услышала «Аткинсон», «Калина», «Fatality»… постаралась не обращать внимания, хотя уши горели.

— Ну что ж, добрый день, уважаемые коллеги, начнем наше занятие. — Айзанат Магомедовна, совсем молодая женщина с необычайно густыми темными волосами и каким-то жестковатым выражением лица, уселась в кресло перед нами; ее темно-карие глаза сразу же нашли меня и прищурились. — Фаина Голуб.

Я выступила вперед.

— Я рада, что вы к нам присоединились, мне нравится ваше рвение, но не думайте, что вам будет легче, потому что вы универсал, и телекинетика — не основной ваш предмет.

Да я даже не…

— Меня сюда пригласили, потому что я готовлю телекинетиков-профессионалов, а это значит, что вам придется делать все, что я говорю остальным. Без исключения. Для вас отдельной программы нет, вы это понимаете?

Одиннадцать телекинетиков с момента начала ее речи стояли, опустив глаза в пол. Похоже, это следовало сделать и мне. Я сделала.

— Я понимаю.

— В течение практики увидим, понимаете или нет, — сказала она. — Разминаемся, коллеги. Сегодня отрабатываем точность. Тимофей Родионов, подойдите ко мне после занятия с объяснительной по поводу пропущенной практики.

Да это же просто Вагнер в юбке. Бедные телекинетики.

Вернувшись в строй, я вытянула перед собой руки вместе с остальными, покрутила головой, закрыла и открыла глаза, повторяя про себя паттерны для практики…

— Фаина Голуб, проговаривайте все вслух для остальных.

— Кинетический захват третьего типа предназначается для работы с предметами мелкого калибра, — начала я. — Поток частиц в этом случае должен быть узконаправленным…

О да, кинетических захватов было не один, и даже не два, именно потому я так криво и косо в тот злосчастный мартовский день ухватила этих бедных детей. Мой сверхбыстрый транс помог мне сделать это мгновенно, но это было все, что я сделала правильно. Остальное… Мне просто крупно повезло.

Та зона, которая отвечала за кинетику, обычно располагалась очень близко к отделу мозга, связанному с возникновением страха — к лимбической системе или лимбу, как называли ее в обиходе. Как только возникал страх, импульсы передавались клеткам, возбуждая их, и возникающий поток разбрасывал в разные стороны предметы, попадавшиеся на пути.

Вот потому-то я держала свою вторую Фаину в ежовых рукавицах. Вот потому-то я — звучало глупо, но, рассказывая Вагнеру о своем телекинезе, я поняла это вдруг — боялась ее, боялась испугаться и выпустить ее наружу, дать ей волю и позволить ей руководить.

Страх — древнее и нужное чувство, и совсем ничего не бояться было нельзя. Я должна была научиться не бояться самого страха. Научиться понимать его и рационализировать — как делают это спортсмены и работники опасных профессий. Телекинез шестой категории был трудным, но именно эти трудности, именно неудачи, которые меня подстерегали с ним, должны были мне помочь.

Давным-давно Паулина Виннер тренировала меня именно так.

Слетела с брусьев? Тут же перевязала разбитую коленку и снова прыгаешь.

Сорвалась с бревна? Приложила к голове холод, пять минут посидела — и снова идешь делать элемент, потому что если сразу не справишься со страхом и сразу не покажешь, что ты сильнее, то не справишься никогда. Я знала, что даже великая Ольга Корбут боялась своей петли (прим. — речь идет о советской гимнастке Ольге Корбут, которая изобрела уникальный гимнастический элемент — «петлю Корбут». Элемент в настоящее время запрещен), что уж говорить о какой-то Фаине Голуб и телекинезе.

На практике Шамсудинова напомнила мне Виннер — такая же требовательная, неласковая, не признающая промахов и делающая все, чтобы каждая ошибка была воспринята максимально травматично, чтобы мы боялись ошибиться так сильно, что не допускали промахов вообще.

Захват слетел с объекта — твоя личная катастрофа.

Выполнила неточно связку при работе в паре — ты не умеешь пользоваться способностью.

Получила мячом в лицо — да кто тебе ставил «зачет»?

— К концу триместра я попрошу провести перезачет у тех из вас, кто не справится с третьим типом захвата, — сказала преподаватель, когда я приложила к лицу лед и отошла к троим таким же неудачникам, стоящим у стены. — Меня не устраивает то, что я вижу. Меня не устраивает уровень половины группы, уважаемые коллеги. На бумаге у вас у всех уже есть «пятерка», а по факту?

По факту «единицы», мы поняли.

— Фаина Голуб. — Да чтоб тебя, что я сделала? — Покажите группе, как вы работаете с множественными мелкими целями.

Я мысленно чертыхнулась. Мелкие цели как раз мне и давались тяжелее всего. Отдав кому-то лед, я вышла вперед, встав за белую линию, и по сигналу в меня снова полетели мячики.

Один я нечаянно отшвырнула в Айзанат Магомедовну… ну или не совсем нечаянно.

— Настоящая мегера, — сказала мне одна из кинетиков, когда мы вышли на перерыв на улицу. У меня тряслись руки, подгибались колени и кружилась голова — да мы все буквально выползли из «психушки» после отработки немыслимого количества паттернов. Сенсоры, которых Чесноков муштровал не менее жестко, и те смотрели на нас с сочувствием. — Господи, мы же сдохнем, если Айзанат решит послать на слет кого-то из нас. С нее станется. Решит устроить показательное выступление.

Я не поняла:

— Что за слет?

— Так Общероссийский слет психопрактиков же, прямо перед каникулами будет. Каждый год кого-то из учеников выбирают. Мы ж «Ланиакея». Нас там надо.

— Ну именно нас-то, наверное, не надо? — спросила я, потирая оледеневший и слегка распухший нос. Мячиком мне прилетело хорошо, после практики надо будет зайти к хилеру. — Старший курс пусть идет.

— Да тебе-то наверняка придется, — сказала кинетик равнодушно. — Ты ж местная знаменитость после того фаталити с Калиной. О тебе все говорили. Айзанат потому и бесится, что ты уже типа не такая, как все, к тебе особое отношение. Она тебя уже невзлюбила.

Только этого мне не хватало.

— Да вряд ли, чего ты ее пугаешь, — сказала другая кинетик. — Айзанат со всеми такая. Тем более у них на втором курсе есть Триэль. Она и пойдет.

— Кто? — переспросила я.

— Триэль, она в этом триместре начинает учиться после академического отпуска. Лина Леонидовна Листьева. Говорят, «семерка». Способности повыше, чем у Айзанат. Я прямо предвкушаю их практики. Лине палец в рот не клади. Откусит с локтем вместе и не подавится. Вот будет потеха.

Триэль… Я запомнила это имя. В нем было что-то эльфийское.

— Фаина Голуб, вы идете сюда, — сказала мне Айзанат Магомедовна, когда мы вернулись в «психушку». — Встаете у линии и работаете на точность с каждым из группы до конца практики. Еще раз попадете в меня, будете писать объяснительную. Не думайте, что я ничего не поняла.

Боже, да она даже хуже Вагнера.

— Как ваши дела с телекинезом, Голуб? Справляетесь? — спросил меня сам Вагнер в конце недели, когда я снова едва выползла из «психушки» и, как зомби, шла к хилеру по пустому коридору.

Я даже не заметила его, настолько была дезориентирована, и только поспешно брякнула «здравствуйте, Денис Николаевич», забыв, что видела его утром.

И я совсем не справлялась, и, похоже, если до конца месяца не смогу, то точно заработаю пересдачу зачета, но не могла же я это ему сказать?

— Все получается, — сказала я, остро осознавая, что выгляжу так, словно вместо мячика по «психушке» летала я сама.